Граница времени

Данный текст - фанфик, основан на сериале "Граница времени" и содержит откровенные сцены гомосексуальных отношений. Все права на сериал принадлежат REN-TV, и автор не претендует на какие-либо права на данный текст.

Анна Станиславовна приехала в офис очень рано, в восемь часов, в раздражённом состоянии. "И чего это все перемещаются ночью, дел у них более приятных нет? А вот у меня есть, но нужно бежать, ловить, мать их!".

Подполковник милиции Павлова, начальник Службы по контролю за перемещением во времени, шла по коридору своего ведомства в конференц-зал. В последнее время беглецов в прошлое стало намного меньше: как-никак, полтора года кропотливой работы, профилактика опять же, ну, и не стоит скидывать со счетов ответственность за подобные "шалости". Со снижением количества нарушений жить стало проще, появилось больше свободного времени, но "наверху" стали поговаривать о том, а нужна ли эта служба. А это было плохо, и именно это волновало Анну Станиславовну, когда она шла в конференц-зал.

Конференц-зал представлял собой большую комнату без окон, вдоль одной из стен которой висело несколько больших плазменных экранов, куда выводили всю информацию с компьютеров. Майор, руководитель одной из трёх опергрупп, Егор Денисов стоял в уголке и полусонным взглядом окидывал помещение. Увидев немного растрёпанную нервную начальницу, он подумал: "Мда-а! А тебя, красавица, кажется, лишили утренней любовной зарядки. Уж больно ты сегодня нервная". Поговаривали, что у неё роман с каким-то милицейским генералом, мол, он её и двигает, он же её, всего тридцати пяти лет от роду, назначил начальствовать пусть и невесть каким, но учреждением, вернее, службой.

- Всё, кажется, все в сборе, - высоким голосом произнесла Павлова. - Приступайте.

До того не очень заметный парень в модной шляпе с узенькими полями, словно пианист, ударил по клавишам, и на чёрном экране появился логотип службы.

- Несанкционированное перемещение произошло сегодня поздно ночью, в три пятнадцать...

- Скорее уж ранним утром, - хмыкнул стоявший за спиной "моднявого парня" интеллигентского вида субъект в очках и взъерошенной причёской.

Правая щёчка Анны Станиславовны неуловимо дёрнулась, что означало лишь одно - ей это очень не нравится. Но что поделать - специфика службы, без гражданских не обойтись. Владислав Николаевич Арбузов хоть и был всего лишь кандидатом наук, но обладал феноменальной эрудицией, прекрасно разбирался в истории страны, причём не только большой - политика, экономика, но и малой - всевозможные бытовые детали. Как к ним попал программист Макс Горелов, Егор не знал, но дело он сёк только так. Правда, Егор программиста недолюбливал. Почему? А бог весть, просто какая-то антипатия и всё, прям как у кошки и собаки. Впрочем, младенцев им не крестить, можно и потерпеть.

Тем временем Максим продолжал:

- Нарушитель Рябинин Михаил Кириллович, девятнадцать лет, студент МГИМО.

- Хм, золотая молодёжь с жиру бесится, - процедил капитан Волошин - так сказать, силовое прикрытие в группе.

- А вот и нет! - с ехидной улыбочкой парировал Макс. - Родился в городе Добрянка, это в Пермском крае, в семье учительницы и врача...

- Какая пошлость! - брякнула Ольга Куприянова, эксперт-криминалист группы. На неё все удивлённо посмотрели. Поняв, что попала в переплёт, слегка покраснев, она пояснила:

- Я имею в виду, ну, как в фильме, там, "Ирония судьбы" и всё такое...

Удовлетворившись ответом и ошибкой коллеги, все уставились на экран, с которого на всех взирало очень милое открытое лицо совсем юного паренька с аккуратно зачёсанными русыми волосами. Он был красив, кто-то скажет, даже чересчур. "Педик", - решил про себя Денисов. Он порой пытался о людях понять по фотографиям, иногда получалось.

- Поступил, просто сдав ЕГЭ на "отлично", живёт в общаге.

- И куда он усвистал? - впервые за всё время произнёс Егор.

- Представьте себе, в 16 января тысяча двести тридцать восьмого года, - с пафосом произнёс Владислав Николаевич.

- Глубоко! - выдохнул Петя Волошин.

Путешествия в очень далёкое прошлое он не очень-то и любил.

- Вы не поняли! - рассердился историк. - Ну, неужели не догадались?!

- Владислав Николаевич, - через силу сдерживаясь (как-никак, начальник), ответила Анна Станиславовна, - сейчас восемь утра, мы все встали ни свет ни заря, так что пожалуйста...

- Хорошо! Хотя и стыдно! Тысяча двести тридцать седьмой год - это же год Батыева нашествия. А пятнадцатое - двадцатое января - это как раз те дни, когда, как считается, монголы взяли Москву...

- Татары, - решил поправить его Егор Денисов.

- Монголы, и не спорьте...

- Так что он, в самое пекло переместился?! - искренне удивился Петя.

- Получается, что да, - развёл руками Владислав Николаевич и сел на стул рядом с Максом.

- Ну, тогда можно отправляться домой, досматривать сны, - улыбнувшись, изрёк Денисов.

Анна Станиславовна, чьи губки вздёрнулись в сдержанной улыбке, вопросительно посмотрела на него.

- Ну как же, он же в самом пекле? Уцелеть ведь нереально, так что... когда там его косточки должны вернуться?

- Через полтора года, - спокойно ответил Макс. - И это первый сюрприз этого дела.

В зале повисло вот уж воистину гробовое молчание. Все смотрели на программиста, словно не до конца веря в реальность услышанного.

- Эка он хватил! - наконец выпалил Петя Волошин.

Но начальство уловило-таки главное.

- А что там, получается, второе?

- А вы спросите меня: откуда совершено перемещение? - кажется, Петя хотел что-то ляпнуть, но щека Павловой дёрнулась так отчетливо, что он не рискнул, а Макс, смутившись всего лишь на мгновение, продолжил: - А переместился он из квартиры по адресу: Большая Никитская, дом *, квартира **, принадлежащей Томскому Павлу Константиновичу, зам. министра экономического развития.

- Москвы? - робко уточнила Куприянова.

- России. Сам министр вне подозрений. Он с делегацией в Давосе, супруга его где-то поблизости, в одном из горных шале здоровье поправляет. Дома, на хозяйстве, оставлен девятнадцатилетний студент МГИМО Олег Томский. И да, они однокурсники.

Анна Станиславовна едва перенесла убойную информацию. Словно не своим голосом, она уточнила:

- Это всё?

- Нет. Я порылся и выяснил, что мобильник нашего "беглеца" куплен только вчера, причём это "Эппл Айфон 5 эс 32 джи би", очень крутая модель!

- И откуда бедный провинциал наскрёб на гаджет? - спросил Егор.

- Это подарок! - весело ответил Макс. - Я выяснил, что расплатились за него с карты, принадлежащей Юлии Кольцовой, младшей дочери вице-президента "НефтьГазТрансЭкспорт" Виктора Кольцова. Она тоже студентка МГИМО.

- Во ё! - выпалил Петя.

- Так! - Павлова решительно встала. - Собирайте материалы, а я должна доложить! Без меня ничего не предпринимать.

Отдав приказ, начальство буквально вылетело из конференц-зала...

Миша проснулся от странного ощущения холода и жара, а тут ещё кто-то истошно завопил: "Помогите!". Открыв глаза, он пришёл в ужас - оказалось, что вокруг всё горит! "Пожар!" - мелькнуло в голове Миши, но вокруг не было главного - стен, а было много свободного пространства, какие-то кусты и полыхавшие безумным красно-жёлтым пламенем дома и заборы. "Боже, где я?!" - Миша вскочил и только тут понял, что он совершенно голый. Словно волчок, он начал вертеться, пытаясь хоть что-нибудь понять, что-нибудь увидеть, и, к своему ужасу, увидел. В отблесках пламени, меж огромных кострищ, скакали всадники, низкие, в каком-то тряпье, в шапках, обитых мехом.

"Боже, что это?!" - Миша был в шоке, он перебирал ногами, за что-то зацепился и упал в снег. "Снег?! Сейчас же июль, откуда снег?" - но выяснять это сейчас было глупо. Он взглянул, обо что споткнулся, и весь похолодел - рядом лежал какой-то старик с разрубленной головой, вокруг всё было бордовым. "Мамочка!" - не то подумал, не то вскрикнул Миша. Он никогда не видел искромсанных тел, а тут такое...

И тут из огня вышел человек.

Страшный человек был, казалось, прозаичен: маленького роста, в меховой шапке с шишаком, в подбитой мехом накидке. В его руке была изогнутая сабля, или как она называлась, парень в этом не сильно разбирался. Страшнее было не это. Ужас наводило весёлое раскосое лицо с тонкими усиками у кончиков губ и то, что с сабли капала кровь.

Пялясь на парня, он хихикал, прищуривался, от чего его глазки, казалось, совсем смыкались, превращаясь в тонкие полосочки, а сабля так и играла в руке. Миша не мог отвести от неё взгляд, кожей он почувствовал, что это его конец, что это не игра. Ему казалось, он знает, что это, вот только сообразить не может, проклятая сабля полностью завладела его сознанием.

И Миша побежал, отчётливо слыша, как, едва касаясь земли, за ним гонится страшный человек.

Возле старика с разрубленной головой валялись вилы. Вмиг схватив их, парень развернулся, выставив два острых рога вперёд. "Хрум", - отчётливо раздалось рядом. Миша не сразу осознал, что страшный человек налетел на острые зубцы и медленно стал оседать на и без того багровый снег. "Боже, я убил человека! - просвистело в мозгу, и тут же: - Я жив!" Словно в тумане, Миша выхватил у убитого саблю и побежал вперёд, просто вперёд, только бы вырваться из этого ада.

Но ад не отступал, за одними горевшими домами поднимались новые факелы, а ещё жуткие тени всадников.

И тут он увидел, как такой же круглоголовый, низкорослый тянет за собой девушку, её русая коса совсем растрепалась, а в глазах стоял смертельный ужас. Чудовище сильной рукой держало её за волосы, вторую лапищу оно запустило под длинную рубаху. Сзади, ползя на коленях, едва удерживая девушку, стенала старуха, её рука обхватила залитый кровью живот, но второй она, казалось, намертво вцепилась в запястье девушки и никогда его не отпустит.

"Убегай! - командовал мозг. - Спасай себя!" Но что-то не давало сбежать, вместо этого он кинулся к ним и, размахнувшись что было силы, рубанул по коротышке. Тот только руками взмахнул, шапка отлетела в сторону, и, завыв, стал кататься по снегу, держась за лицо. Не думая, парень рубанул ещё раз, но уже по шее. Голова не отлетела, но из раны засочилась кровь, а коротышка затих. "Второй", - как-то безучастно подумал Миша и кинулся к остолбеневшей девушке. Старуха уже лежала на снегу ничком. Не раздумывая, он поволок девушку вперёд - в единственно верном направлении. Но девушка и впрямь оказалась строптивой, она стала упираться.

- Я хороший, я помогу, - на ходу выкрикивал Миша, а та ни в какую.

Не выдержав, уже готовый врезать строптивице, он посмотрел на неё.

- Детинец! - выпалила девушка. - Детинец там! - и она показала куда-то в сторону.

"Какой, к чёртовой матери, детинец! Она что, спятила?!" - Миша непонимающе смотрел на неё, а та, воспользовавшись замешательством парня, потащила его в указанном направлении. Невероятно легко ориентируясь средь этих огромных факелов, они подбежали к речке с пологим берегом. У самой кромки лёд был расколот, и тёмная вода широкой полосой отделяла их от спасения.

Сзади раздался топот конских копыт. Обернувшись, Миша увидел с десяток всадников, нёсшихся к ним. Ещё секунды, и они окажутся в руках этих монстров. Не раздумывая (просто некогда), он потянул девицу за собой, и они тут же оказались в ледяной воде. Холод миллионами тончайших иголок вонзился в их тела. Но жизнь была в движении, и он потянул очумевшую от такого броска девушку ко льду. Он даже не вспомнил, что не умеет плавать, он грёб, что было сил, лихорадочно считая: "Раз-два, раз-два..."

Наконец они достигли белой ледяной кромки и выбрались на неё - он первым, потом втащил девушку. И тут же по льду стали скользить стрелы. "Господи!" - взмолился Миша и поволок свою невольную компаньонку к высокому берегу, поросшему кустарником. Листьев на нём быть не могло, зато за голые сучья легко было хвататься и подниматься всё выше и выше, пока они не оказались возле бревенчатой стены.

Только там они и смогли отдышаться, от их тел шёл густой пар, и начинало резко ощущаться, что на дворе зима. Однако замёрзнуть им пока было не суждено. Сверху, чуть не задев головы, упал конец плотной верёвки. Миша задрал голову и увидел свесившихся со стены косматых мужиков - двое помоложе, третий совсем седой.

- Чё зенки вылупил! Лезь сюды! - рявкнул старик.

Не раздумывая, Миша подсадил девчонку на верёвку, полагая, что сейчас намучается, - сам-то он по канатам лазил сносно, а вот за слабый пол ручаться не мог. Но та шустро стала перебирать руками и ногами, резво взмывая ввысь. Мише пришлось её догонять, с непривычки он совсем вымотался.

Часа через полтора всех сотрудников опять пригласили на совещание. Последними в зал вошли Павлова и седовласый подтянутый господин, хотя сам он, скорее всего, предпочёл бы обращение "коллега".

- Это полковник Яснов, - коротко представила гостя Анна Станиславовна.

Полковник приветливо улыбнулся.

- Да, в прошлый раз знакомство было шапочным, так что представлюсь ещё раз: меня зовут Яснов Константин Иванович, и я полковник ФСБ. Информация о вашем ЧП доведена до самого верха, буквально, письменного разрешения нет... пока, но устная директива проста: провести дознание. Так что, опергруппа, на выезд.

Долго собираться не пришлось, все были наготове. Внизу стояли две "Ауди А8" с мигалками на крыше.

- Вы, Егор, поедете со мной, - тоном, не терпящим возражения, произнёс Яснов. - Ваши коллеги, Волошин и Куприянова, поедут с моим человеком, - и он указал на высокого красивого парня с короткой стрижкой и большой залысиной, которая его не уродовала, а, наоборот, придавала шарма и очарования.

- Майор Козлов, Валера, - улыбнувшись, главным образом, Куприяновой, представился парень.

Лететь с мигалкой по уже запруженной машинами Москве было приятно, тем более что их службе мигалки никогда не полагались.

- Мне не хотелось бы нарываться на межведомственную ревность. Просто сами понимаете - зам. министра, - и Яснов пристально посмотрел на Денисова. - Вести себя подчёркнуто корректно, на провокации не поддаваться, - с юмором добавил он. - В общем, действовать будем экспромтом, но помните, что руководить операцией поручено ФСБ, то есть мне.

- Я понимаю, - спокойно ответил Егор.

В самом деле - кричи, не кричи, ничего не изменишь, высшие сферы. Кроме того, поговаривали, что на их Службу "облизываются" именно эфэсбешники.

- Кто такие будете? - спросил высокий черноволосый - Миша его окрестил воеводой, иначе и быть не могло.

В плетёной кольчуге поверх тёмной рубахи, в сапогах, он выглядел очень богато на фоне грязно-серой массы людей.

- Я Олеся, мы с тятей и маменькой в посаде жили, скорняком он был, знатным...

- Как звали? - перебил её воевода.

Миша потому его так определил, что к нему обращались Филипп, а не князь, но на простого воина он не походил, в нём чувствовалась уверенность, сила и даже власть.

- Федотом кликали его, Ермолаев сын, - пояснила Олеся.

- Знаю, - только и ответил Филипп, мотнув головой. - А ты кто? - и он устремил свой тяжёлый взор на Мишу.

Тому кто-то дал небольшой овчинный тулуп, так что он стоял уже не нагой, да и малость согрелся.

- Я? - пролепетал Миша, так и не решив, что нужно сказать. - Я... это... Михаил... я путник, странствую по миру, смотрю...

- Какого ляда смотреть на него? - рявкнул толстопузый понурый мужик, что стоял рядом с воеводой; кольчужка ему доставала едва ли до пупа.

- Я записи веду, чтобы... чтобы... аббату представить... о том... как мир Божий устроен... - Миша выжимал из себя эти нелепости, лишь бы что-то наговорить, лишь бы спастись.

Обидно - спастись от татар и погибнуть от своих.

- Так ты монах? - спросил воевода, и в его глазах мелькнули чёртики.

Миша уж было хотел ляпнуть, что да, но тут же опомнился - на его голове совсем нет следов тонзуры, чисто выбритого кружка.

- Нет, я вольный писате... писец. Меня нанял аббат, и я...

- Аббат! Ты слыхал, Филипп! Да он лазутчик! - опять встрял толстопузый.

- Неправда! - неожиданно выкрикнула Олеся. - Он меня защищал, пару косоглазых убил.

- Погодь, Анфим, щас выясним, - попридержал Филипп этого Анфима. - Если тебя направил аббат, то ты должон быть не местный, а язык наш уразумел, а?!

- Посланец это падшего ангела! - вскричал высоченный, как столб, тощий, как жердь, и седой, словно лунь, старик в чёрной рясе. - Конец нам настал! Последний час пробил! - стал взывать старик, явно не нуждаясь в ответах, которые и так "знал".

Воевода недовольно зыркнул на старика, но оборвать причитания не посмел, а просто очень пристально посмотрел на парня, а того и понесло.

- Ищ фур мит дейм цуг, - начал как можно уверенней лепетать Миша, просто вспоминая хоть какие-то фразы из разных языков. - Это я сейчас по-немецки, то есть на германском наречии говорил. Могу немного по-итальянски: "Перке, перке ми камбиа, Донна Анна". Но так-то я говорю на английском наречии: "Плиз, донт килл ми, ам гууд гай... анд гей..."

- Во лопочет! - хмыкнул Анфим, которого иностранная речь явно позабавила. - Это где ж земля такая, итальянская?

- В Италии, - как-то глупо ответил Миша; ну как ещё объяснить этому детине, который и карты-то в своей жизни никогда не видел, где находится Италия. - Она такая вытянутая, чем-то на сапог похожа, - продолжил свои объяснения Миша, пока все не хохотнули, услышав про сапог. - А столица там Рим...

- Латиняне! - гневно воскликнул Анфим, а лица всех посуровели. - Тьфу!

- Нет-нет, я из Англии, там главный город Лондон, а Рим - это в Италии...

Только теперь Миша понял, что в те далёкие времена... вернее, в эти времена никакой Италии нет, а есть масса герцогств и королевств, и если найдётся хоть один грамотей, ему конец!

- Так как тебя в твоей земле кличут? - спросил воевода, немного подобрев.

- Майклом, - вмиг сообразил Миша.

- И откуда ты там? - опять спросил Филипп-воевода, словно прекрасно знал Англию, как свои пять пальцев.

А у Мишки словно память отшибло - ни одного названия не помнит, но говорить нужно было быстро.

- Из Баскервилля, - ляпнул он.

- Майкл из Баскервилля, - с чувством произнёс Филипп. - Чудно!

- Ангел смерти это! - возопил старик. - Признал я его!

- Ага! - подхватил Анфим весело. - Вон там этих ангелов пруд-пруди! И все на одну рожу!

- Кончай! - коротко изрёк Филипп, хлопнув руками по коленям, и встал. - Пойду к князю, всё обстоятельно расскажу, а пока писца под замок, да накормите что ли.

Сказал и ушёл. Все сразу насупились. Анфим, взяв паренька за руку, повёл его на другой конец двора, к высокому терему, в подклете которого и запер парня. Темница была вполне приличной: во-первых, сухо, во-вторых, тепло, но то по причине хлева, что располагался совсем рядом, оттого и запахи стояли не очень, но то была сущая ерунда.

Анфим принёс небольшой шмат мяса, хлеба и крынку с молоком, добавив:

- Это тебе от зазнобы, - и, крякнув от удовольствия, ушёл, заперев дверь на засов, хотя, будь дверь открыта, Миша и не подумал бы бежать.

Поев, он лёг в сено и тут же заснул - так сильно устал, не мешало ему ни хрюканье из-за стены, ни крики во дворе.

Дом на Большой Никитской был не очень высокий, этажа четыре, явно девятнадцатый век. Квартира была на втором, парадном этаже. Минут пять пришлось подождать, пока откроют. Когда дверь отворилась, на пороге стоял заспанный толстяк в серой футболке и свободных боксёрах.

- Чё надо? - смачно зевнув, спросил он.

- Войти, - равнодушно ответил Яснов и, слегка толкнув толстяка, вошёл в большую прихожую. - Нам нужен Томский Олег.

- Он ещё спит, - твёрдо ответил толстяк.

- Придётся потревожить, - ответил Яснов. - Быстро.

Совсем быстро не получилось, "хозяина" апартаментов пришлось подождать ещё минут пять. Только тогда в прихожую вышел высокий статный брюнет в серых спортивных штанах, еле державшихся на его узких бёдрах.

- Вы хотели меня видеть? - спросил он без какого-либо видимого интереса.

- Во-первых, можно узнать, что здесь происходило? - вопросом на вопрос ответил Яснов.

- Во-первых, на каком основании... - Томский начинал "входить" в состояние "праведного гнева", но Яснов перебил его, сунув под нос бумагу, что фельдъегерь передал перед самым домом.

Парень очень внимательно прочёл те несколько строк, что составляла ту самую силу их мандата и особенно подпись, состоящую из бесконечных завитков.

- Ладно, - сдался Томский, понимая, что юлить не позволят. - У меня была вечеринка. А что, соседи...

- Второе: где находится Михаил Рябинин? - опять не дал договорить ему Яснов.

Парень удивлённо пожал плечами.

- Где-то здесь, - равнодушно ответил он.

Яснов кивнул Куприяновой и Козлову, чтобы те осмотрели квартиру.

- Что вас связывало с Рябининым?

- Он что, маньяк какой? - хмыкнув, процедил Томский, но лица вошедших остались каменными. - Да Юлька его опекает, типа, карманный педик.

- Поясните? - Яснов старался быть немного равнодушным, словно все ответы на все вопросы и так знает, но Егор заметил лёгкое замешательство на лице полковника.

- Ну, как вам объяснить... у всякой уважающей себя гламурной девушки должны быть модная тачка, модная собачка и модный гей, чтоб смотрел с обожанием, ходил по бутикам, ну и так далее... Вот она и подобрала этого пидора.

- С чего вы взяли, что он гей? - не выдержал Егор.

Не за голубых ему было обидно, а за девушку Юлю, может, и не самую умную, но, наверное, добрую, да и не нравился ему этот "победитель жизни", отталкивал своим жлобством.

- Олежек, что-то случилось? - голос был негромкий, но красивый, а его обладательница ещё краше.

Стройная девушка с распущенными каштановыми волосами чуть длиннее плеч, в одной мужской сорочке. У Денисова член в штанах так и дёрнулся.

- Как хорошо вы знали Михаила Рябинина? - сходу врубил вопрос Яснов.

- Наверное, год. Мы ведь учимся вместе.

- Простите, но что вас связывало?

Щёчки девушки вспыхнули, она пронзительно посмотрела на Яснова, потом на Денисова.

- Мы друзья, - чётким, даже ледяным тоном ответила дочь олигарха.

- Но вы же купили ему дорогой мобильник? - Яснов словно не замечал её гнева.

- И что?! Подумаешь! Это был подарок. У него старый мобильник просто хлам, а мне не трудно.

Егор успел заметить, как прокатились желваки по личику Томского. Вначале беседы он ещё был готов поверить в то, что этот парень, пусть и неприятный, но не причём, зато теперь...

- Товарищ полковник, - Куприянова высунулась в прихожую, - можно вас?

- Одну минуту, - сказал Яснов "сладкой парочке" и прошёл в большую гостиную.

То тут, то там, на полу и диванчиках валялись люди, всё молодые, полуголые. Шторы были хоть и задвинуты, но неплотно, оттого в комнате стоял полумрак и в пробивавшемся сквозь шторы свете струился сигаретный дым.

На небольшом диване, что стоял в самой глубине комнаты, лежали вещи: джинсы с чёрными слипами внутри, узенькая футболочка и рубашка в клетку. На этом барахле красовался новенький мобильник, а вот хозяина этих вещей нигде не было.

- Боже! Где Микки?! - Юля была взволнована.

Она стояла прямо за спинами Яснова и Денисова, рассматривая эту картину. Олег стоял рядом с ней, придерживая девушку за талию. На его лице уж больно отчётливо было написано равнодушие. "Неправильно играешь, - подумал Егор. - Надо не равнодушие изображать, а удивление, заинтересованность в судьбе парня, как-никак, он из твоего дома исчез. Значит, ты приложил руку!"

Майор Козлов включил мобильник, на экране появился интерфейс программы по перемещению во времени. Картина преступления была налицо.

Утро наступило для Миши Рябинина со светом, что падал на его лицо. Ему снился такой причудливый сон - будто он попал в монгольское нашествие, его чуть не убили, зато убил он и спас красивую девушку. Лучше бы красивого парня, но и так сойдёт. Сон был страшноватый, но героический, потому приятный...

И тут заржала лошадь. Остатки сна как рукой сняло, парень вскочил на ноги - вокруг был тот самый сарай, из сна, а на самом деле из яви. Из одежды на парне всё ещё был тулуп, но холода не чувствовалось.

Миша припал к широким щелям меж досок: при свете дня двор оказался и меньше, да и форму имел неправильную. Высокие стены из частокола, какие-то сараюшки. То тут, то там возле ещё тлеющих костров сидело много людей. Они были измождённые, чумазые - все в саже, у многих одежда обгорела.

"Господи! Так это не сон! Но как я тут оказался?!" Миша начал вспоминать свой последний день в своей эпохе - они тусили у Олега Томского. Парень его недолюбливал, этого не скрывал, но на пати пригласил - может, Юлька попросила. Миша точно знал, что просто так попасть в прошлое он не мог, значит оставался один вариант - программа перемещения во времени в мобиле, хотя он и не помнил, чтобы такая у него имелась. Может, плохо посмотрел. Впрочем, он вообще не смотрел, отложил знакомство с новым гаджетом на потом, дурак, теперь вот расхлёбывай... "Стоп! Была программа или нет - не важно. По-любому, запустить её мог только кто-то из людей, кто-то из тех, кто был на вечеринке!"

- Золотая молодёжь, бля! - зло процедил парень. - Суки! - и слёзы покатились по его щекам.

Засов звякнул, дверь скрипнула и отворилась. В проёме показался высокий широкоплечий воин в кольчуге и с мечом.

- Князь зовёт, - пробасил он и повел пленника.

Идти пришлось совсем мало - вдоль терема, до конца, а там и широкое крыльцо наверх, и в первой же горнице, прямо за сенями, стоял князь. Он был высок ростом, строен, его широкую грудь покрывали короткие волоски, мягкой каштановой дорожкой спускавшиеся к животу, там, вокруг пупка они образовывали ромбик и ныряли в кожаные штаны. Князь был молод, едва за двадцать, но вся его фигура излучала силу и ловкость. На красивом лице были милые усики, едва соединённые с порослью на подбородке, а немного длинноватые каштановые волосы обрамляли лицо. От созерцания такой красоты у Миши началась эрекция, хорошо хоть тулуп срам скрывал.

- Кто ты? - повелительно спросил князь, пристально взглянув на вошедшего.

Только подойдя ближе, парень увидел на торсе хозяина города синяки и сильный порез на правой руке, только что перебинтованный, так как на белоснежной ткани совсем не было крови.

- Я Михаил из Баскервилля, езжу по миру, записываю интересное по заданию нашего аббата, - начал много увереннее плести свою небылицу парень.

Угрюмый Филипп сидел на скамье возле стены и о чём-то думал, скорее всего, не о парне.

- Как же ты у нас очутился? - спросил князь.

- Я... я просто заснул в каком-то сарае, я просто очень устал, думал - передохну, заплачу хозяевам и за постой, и за еду, а проснулся - всё в огне...

Если не считать нескольких явно выдуманных деталей, ощущения были описаны верно.

- Ты знаешь, сколько их? - неожиданно спросил князь, и его щека дёрнулась.

- Я слышал - тьма, - ответил Миша, стараясь не выдавать своей исторической осведомлённости. - Говорили, что хан, покоривший всю Азию, двинулся на Европу. Я думал, это сказка, выдумка, но всё правда.

- Сними, - сказал князь, и не успел Миша опомниться, как смурной стражник сорвал с него тулуп.

Молодой человек окинул его взглядом, а потом изрёк:

- Ступай, тулуп прихвати.

Смурной молодой воин остался стоять в горнице, а Миша попятился назад и тут же вышмыгнул в сени, прикрыв дверь. Он начал напяливать тулуп, невольно прислушиваясь к разговору.

- Бритый, как баба, - усмехнувшись, произнёс князь. - Мне отец говаривал про тамошних монахов, растленцев и отступников.

- Так, может, сжечь его, ирода? - пробубнил молодой.

- Тебе пожаров мало? - спросил князь. - Не боись, скоро все сгорим. Пришла весть от батюшки из Владимира, что Рязань пала, что батюшка отправился на Волгу, собирать войско, но к нам, скорее всего, не поспеет...

- Как же?.. - удивился молодой.

- Всё одно помирать, так хоть с честью, - изрёк воевода. - Не дрожи, Яшка, коли ныне нам суждено предстать пред очи Его, то не осрамимся.

- Может, ещё выстоим? - тоскливо спросил князь.

Ответа Миша не слышал, потому как его возле дверей уже не было. Тихонько, стараясь не шуметь, стал спускаться он вниз, во двор.

Осмотр квартиры Томских ничего не дал. Ещё бы! Проведи они настоящий обыск, тогда другое дело, а так... Зато изъяли мобильники у всех гостей, под их недовольный ропот. А изымать, пусть и на время, дорогие цацки было приятно. Егор ненавидел в себе эти плебейские черты, но порой не мог задавить сих чувств.

Не дал ничего и опрос гостей. "Волшебный мандат" легко заставлял открыть рот, но ничего ценного оттуда не вылетало. Все приглашённые, а их было четырнадцать человек: девять парней и пять девушек, довольно быстро напились, веселились до упаду, уединялись для интима, кто где смог (хозяйская спальня досталась хозяину и его пассии); Михаил Рябинин чувствовал себя вполне комфортно, тоже отрывался, правда, без интима. Шумная компания выдохлась где-то к трём утра, все заснули, а что было потом, никто не помнит.

Главная надежда была на Юлю, но и тут сыщиков ждал тупик: Олег был просто богом секса. Краснея, она призналась, что у них было два раза подряд, да так, что она уткнулась ему в грудь и тут же уснула, а проснулась, только когда "толстяк" - сынок строительного магната - разбудил Олега.

Пока шли допросы, а вернее, опросы (протоколы не вели), Макс проверил все мобильники. Итог был следующим. Программа по перемещению во времени была загружена в мобильник Рябинина с неизвестного одноразового устройства посредством мобильного же интернета в три десять, а менее чем пять минут спустя студент отправился в прошлое, навстречу монгольским ордам. При этом ни один из мобильных гостей, как и хозяина, соответствующей программы не содержал - ни теперь, ни в прошлом.

Распрощавшись у парадного подъезда дома на Большой Никитской, Яснов укатил к ещё более высокому начальству, а майор Козлов подбросил трёх оперов до их штаб-квартиры на окраине центра города. До вечера время тянулось ужасно медленно, только около восьми часов полковник в сопровождении майора пожаловал к своим нежданным подчинённым.

Вся смена Охраны времени смотрела на него, затаив дыхание. Казалось, этот человек излучает властное сияние, к которому прикоснулся совсем недавно, можно сказать, практически только что. Никто не знал, в каких высоких кабинетах решался данный вопрос, с кем проводились консультации, и каждый фантазировал на свой лад, исходя из того, как оно могло быть.

- Я рад, что вижу вашу искреннюю заинтересованность в работе. Не буду скрывать, некоторые полагают, что вы кучка дармоедов, транжирящих бюджетные средства, но теперь мне ясно, а я уже донёс это и до более высокого руководства, что каждый вложенный рубль не пропадает, а уходит на дело.

Приятные слова, комплименты всегда приятно слушать, особенно когда они обращены к тебе, особенно когда ты и сам так думаешь. Но сколько о приятном не говори, нужно было вернуться к делу, и, тяжко вздохнув, Яснов продолжил:

- Что касается дела, то... мы все понимаем, что этот молокосос, Томский, подстроил подлянку сокурснику, которого и не терпел, и ревновал... пусть и напрасно. Увы, ордер на обыск мы не получим, и так шуму будет больше, чем нужно, да и, я полагаю, если он не дурак, то одноразовый телефон уже скинул...

- Когда полетим в прошлое? - воспользовавшись заминкой, устало спросил Петя Волошин, ведь было понятно, что их смена, им и лететь.

- Полёт в прошлое отменяется, - спокойно уточнил Яснов.

- Как это? - Егор был искренне удивлён.

- После долгих размышлений мы пришли к выводу, что посылать опергруппу в такое прошлое крайне опасно, это значит подвергнуть вас неоправданному риску...

- Неоправданному! - воскликнул Макс.

На его лице была написана растерянность.

- Ну да, - хмыкнул Волошин. - Ему не лететь, так можно и погеройствовать за чужой счёт...

- Да я хоть сейчас! - выпалил Макс, он явно был настроен решительно.

- Ни сейчас, ни через час, - всё так же спокойно, но властно, тоном, с которым лучше не спорить, унял спорщиков Яснов. - Вероятность того, что Рябинин сможет изменить прошлое, а, следовательно, будущее, маловероятна, а вот вероятность гибели крайне велика, и его гибели, и гибели опергруппы. Именно потому я и назвал риск неоправданным. Нам всем жаль парня, но такова, видать, его судьба.

Совещание было закончено, все стали расходиться, кто-то весёлый, кто-то мрачнее тучи.

Егор домой не поехал - всё равно там пусто, никто его не ждёт. Это только на словах он перенёс развод легко, как нечего делать, но на самом деле... когда тебя бросают не ради лучшего или более красивого человека, а ради более толстого кошелька, это всегда больно и обидно. Следующая смена должна приехать только следующим утром, а потому он легко может перекантоваться в служебном кабинете, благо там имеется диван, ну и совсем рядом будет дежурный программист - отслеживать возможные перемещения во времени.

Егор и не заметил, как заснул, а проснулся от какого-то шума. За окнами по-прежнему был мрак, на часах полночь. Выглянув в коридор, Денисов услышал пререкающихся. Идя на шум, он оказался у операторской.

- ...прошу, подумай хорошенько!

- Я уже подумал! Они все считают меня слабаком, никчёмным программистом, а я...

- Что ты! Что ты! Это так глупо, просто по-идиотски, пытаться доказать, что ты как все, потому что всех не существует. Все люди разные... да-да! Разные! Вот посади этого Волошина за компьютер - будет катастрофа! Но и ты не универсум, разбивать кирпичи о свою голову - это не твоё!

- Так что же вы предлагаете! Просто смириться и забыть, что какая-то мразь угробила человека только из-за своей тупости, только потому, что гея не кинутся спасать?!

- Ну вот! Не надо смешивать! Я не хочу сказать, что мир идеален, да, геям тяжело, они испытывают лицемерное давление общества. Но я также понимаю и то, что руководство поступило правильно - если не с гуманистической точки зрения, то с практической...

- Ну! От вас, Владислав Николаевич, я такого не ожидал!

- Максим, да не в том смысле я... Вероятнее всего, этот Михаил Рябинин уже погиб, и ты можешь погибнуть!

- Пусть! Я хоть что-то полезное сделаю!

- Так-так! - Егор встал в дверном проёме и увидел две фигуры, склонившиеся над какими-то бумагами.

Говоривших в комнате Денисов легко определил, сначала по голосам, теперь же он их просто видел. От неожиданности "заговорщики" вздрогнули, устремив свои взоры на вошедшего.

- Что это вы задумали?

Что они задумали, и так было понятно, не ясны были некоторые детали.

- Слава богу! - Арбузов как будто даже обрадовался. - Скажите ему, что это просто безумие!

- Не быть подлецом - безумие?! - Макс явно был в ударе.

- Владислав Николаевич! - с лёгким нажимом произнёс Егор, и тот, всё поняв, покинул комнату. - И какая муха тебя укусила?

- Честность, - ляпнул Макс.

- Слушай, если тебя задели слова Петьки, то даже не парься! Он просто такой тип, ему всегда кажется, что только он делает дело, рискует, а все остальные в носу ковыряют...

- Послушайте, ответьте, только честно. Вот если бы этот урод загнал бы в прошлое эту Юлю или, как говорят - "хорошего парня", вы бы ничего не предприняли, даже не попытались бы?

- Ну, знаешь!

- Вот именно! Он гей, оттого ради него никто париться не хочет, всем плевать. Сгинет человек, и ладно!

- А тебе-то что?

- Я тоже гей! Со мной тоже кто-то мог провернуть такой фокус, и получается, что никто не отправился бы ко мне на подмогу. Я не могу его бросить, даже не попытавшись. Понимаете?..

Егор вздохнул. Порой его пугала эта способность догадываться о людях. Он угадал про Макса - это "плюс", но он ошибся на его счёт - это "минус". "Минус" в том, что пошёл по стереотипу, что отделался, пусть и в своих размышлениях, примитивной конструкцией, не захотел приглядеться, понять. Он считал парня хлюпиком, что у того "кишка тонка", а парень-то оказался не промах. Может, и погибнет, но свою линию гнуть будет...

- Ты погибнешь, а если выживешь, тебя будут судить!

- Не будут!

- Почему?

- Я же отправлюсь на задание, пусть и самовольно. И потом, начальство не захочет трясти грязным бельём, раздувать пожар. Максимум, что мне светит, - просто выпрут, и всё!

- Вы с Арбузовым камикадзе какие-то!

- Владислав Николаевич не летит. Он меня просто консультирует...

- Макс, ты псих!

- Это уже не важно!

Едва Миша ступил на покрытый тонким слоем снега двор, к нему подскочила Олеся.

- Я знала! Я молилась, и они тебя отпустили! - выпалила она; причудлива жизнь - парень был несказанно рад её увидеть. - А я тебе раздобыла одежду.

Она протянула парню узелок, собственно, там были порты и рубаха, серые, льняные. Но самое главное, там имелись лапти. Миша и не думал, что будет так радоваться этой архаичной обувке. Они зашли в уголок, где холодный ветерок не так сильно трепал их тела, и парень стал одеваться.

- А ты красивый, - заметила девушка, игриво подмигнув. - Когда басурмане уйдут, можно и здесь остаться. Я слышала, ты странник, но к чему землю топтать, всюду одно, так оставайся тут.

"И станешь коренным москвичом", - про себя зло сыронизировал парень.

- Они не уйдут, пока не возьмут город, - ответил Миша.

- Хм, нешто им наш город присмотрелся? Уйдут! - девушка, несмотря на всё пережитое прошлой ночью, была неисправимой оптимисткой, что начинало нервировать.

- Не в этот раз...

Они поднялись на стену. Город лежал как на ладони. Оказывается, их было несколько. Главный, собственно, Москва, занимал Боровицкий холм и был обнесён широкой деревянной стеной с мощными башнями. Внутри было видимо-невидимо домишек, кривых улочек. В самом углу, возле слияния двух рек, обнесённая частоколом, стояла ещё одна крепость, там-то и жил князь, там и были его хоромы, палаты воеводы, конюшни. Там же и держали Мишу. Ну и возле Москвы стояли посады, вернее, уже чернели пепелищами. Но именно со стены открывалось куда как более страшное зрелище, чем разорённые предместья - вокруг крепости, вдоль кромки другого берега рек, Москвы-реки и Неглинной, стояли очаги воинов. Стрелой их было не достать, да и они наступать не стремились, ожидали вечера, а может быть, подхода ещё больших сил.

- Мамочка моя! - жалобно пискнула Олеся.

Кажется, только теперь она ощутила весь ужас их положения, поняла, что выхода не будет.

По деревянному настилу стены от терема шёл воевода, грозно рассматривая своих воинов. Решив не попадаться ему на глаза, Миша быстренько увёл Олесю. Они вернулись в подклет терема, тем более что их оттуда пока никто не гнал, и это было много лучше, чем сидеть возле костра, на ветру. Они сидели на копне сена, просто грелись.

- Что это, интересно? - спросил Миша, глядя на высокую, потемневшую от времени бочку.

Олеся, конечно, не знала, потому парень просто встал и приоткрыл крышку. В нос ударил серный запах, а сердце парня так и затрепетало. Он не был отличником по химии, но кое-что из прикладного использования элементов знал, как и многие парнишки в их городке.

- Что-то случилось? - встревоженно спросила Олеся.

Увиденное днём, на стене, её поразило, напугало. Она сидела притихшая, казалось, порывалась о чём-то поговорить, но всякий раз не решалась, останавливаясь на полпути.

- Всё хорошо, мне просто нужно несколько бочек поменьше... Как думаешь, здесь где-нибудь есть торф?

- Кажись, за скотником и кузней была куча...

- Я сейчас! - воодушевлённо выкрикнул Миша, выбегая из укрытия.

Небольшая горка торфа и в самом деле располагалась с тыльной части терема, аккурат меж скотником и кузницей. Едва припорошённая снегом, она испускал пар. Как на счастье, рядом валялась кадка, пустая, от неё ещё ощущался кислый запах. Но Мише было не до привередничества. Он набил кадку торфом, но не до конца, а потом отнёс её в подклет.

- Зачем это? - удивлённо спросила Олеся.

Парень только пожал плечами. Он и сам не был уверен в правильности своих действий, ведь он нарушает ход истории, но невероятно сильное желание выжить было важнее, затмевая всё остальное.

За час, оббегав практически всю крепость, он раздобыл ещё несколько кадок, туесков и один маленький бочонок. Всех их он оснастил по одному образцу. Конечно, получилось не самое удачное, но всё же средство защиты. Монголы Москву возьмут, иного не предусмотрено, но каждый выигранный день - уже немало.

Миша закончил свой труд, когда зимнее солнце стало садиться за горизонт и небо окрасил багровый цвет заката, на фоне которого сотни монгольских кострищ с чёрным дымом от них казались порождением преисподней. Именно в это время парень затаскивал свои орудия на стену.

- Что это? - Филипп был в скверном расположении духа, предчувствуя неминуемый штурм, который должен был стать концом и крепости, и всех его жителей.

- Возможно, это нам поможет... хоть немного...

- Бесёнок! - злобно огрызнулся воевода. - Глумиться вздумал... я тебя щас...

Договорить он не успел. К нему подошёл Анфим с нахлобученным шлемом-шишаком и щитом.

- Филипп, они начинают! - только и сказал он, но любопытный взгляд скользнул по парню и бочонкам.

Страшная гримаса исказила лицо воеводы, надев шлем, он направился к другой стороне крепости, только и бросив через плечо:

- Пригляди за ублюдком...

Анфим хмыкнул, да и только. Он примирительно взглянул на парня и молвил:

- Не робей, всё закончится быстро... говорят...

На его напряжённом добродушном лице неожиданно проявилась какая-то стойкость, невероятная убеждённость, что он прав.

- Владислав Николаевич, как объяснить ваше появление на месте перемещения? - задумчиво произнёс Егор.

- Да очень просто - либо вы, либо вон Макс позвонили мне и попросили забрать вещи.

- Хорошо, - Егор был напряжён, ведь не каждый день нарушаешь закон. - Тогда позвоню я, и прямо сейчас.

Егор набрал номер Арбузова на своём мобильнике. Тут же салон авто наполнился звуками Вивальди, пусть и в очень странном исполнении. Владислав Николаевич "снял трубку", держа мобильный включенным пару минут, потом Егор дал отбой.

- Всё, кажется, мы приехали, - Егор оглядывал окрестности в ночной мгле.

Они вышли из машины. В ту же минуту подъехала и вторая, за рулем которой был Макс.

- Вам надо встать лицом вот так, - начал дирижировать Арбузов. - Так, чтобы вы видели вот этот небоскрёб.

- Что нам это даст? - осведомился Макс.

- Просто именно в том направлении Кремль.

- Тоже мне, ориентир...

- Макс, не ерепенься. Помните, Москва в те годы была по территории с Кремль, да и находилась там же. Как только переместитесь, постарайтесь как можно точнее запомнить ориентиры, это поможет вам как можно быстрее достичь Москвы...

Слова историка звучали немного странно, если учесть, что они и так стояли в Москве, но то был современный город, а что их ждало в глухом средневековье!

- ...Отсюда и до Кремля примерно километров пятнадцать, в сущности, один дневной переход. И, пожалуйста, будьте осторожны, времена там неспокойные...

Егор устало улыбнулся. Он взял Макса за руку, в левой он держал служебное устройство. Набрав "17 января 1238 14:00", он нажал пуск.

- Ну, с Богом! - шепнул он, и Макс сильно сжал ему руку.

В первые секунды как будто ничего не происходило, Владислав Николаевич даже подумал, может, их заблокировали - так, на всякий случай? Он очень этого желал, так как по-прежнему считал эту затею безумием, причём опасным, ибо Егор Денисов не только не отговорил разгорячённого парня, но согласился помогать...

А потом две фигуры оказались словно в дымке, причём вокруг никакого дыма не было, и опс - парни исчезли!

На земле лежали их вещи, которые Владислав Николаевич аккуратно сложил в мешок и повёз в офис, всё равно через пару часов всё будет известно.

Атака началась, когда солнце практически скрылось за горизонт, на небе красовался алый шрам, ничего хорошего запертым в крепости не предвещавший. Конные лучники, скача во весь опор по белому ровному пространству замёрзшей реки, выпускали по несколько стрел. Первый ряд выпускал самые обычные стрелы, которые очень точно попадали в незадачливых защитников, ненароком высунувшихся за частокол.

- Пригнуться! - приглушённо раздался приказ воеводы откуда-то с другой стороны крепости.

Но едва защитники спрятались за мощные бревна, как полетели огненные стрелы. Какие-то вонзались в стену, составленную из вековых дубов, и медленно догорали, лишь немного обугливая их. Страшнее были стрелы, пущенные высоко - они перелетали защиту и вонзали свои огненные жала в стенку постройки или того пуще - в соломенные крыши, вспыхивавшие, словно свечки.

Люд, что испуганно толпился и жался в кучку, заголосил, застонал. Но князь в своих блестящих доспехах, алом плаще властно крикнул:

- А ну, кончай выть! Туши огонь!

Повинуясь воле этого молодого, в общем-то, парня, народ кинулся скидывать горящую солому, раскатывать на брёвна и засыпать снегом уже охваченные огнём домики, дабы пламя не перекинулось на ещё не повреждённые постройки.

"Пора!" - решительно сказал себе Миша и, прихватив факел, подбежал к бочонкам.

- Анфим, помоги! - крикнул он толстяку, что посматривал на всадников через расщелины; великан с любопытством смотрел на бочонки и парня. - Как думаешь, сможешь закинуть подальше? - возбуждённо спросил Миша.

Анфим только презрительно хмыкнул, ясно давая понять, что обиделся. Но извиняться времени не было. Подпалив один из фитилей, Миша передал бочонок воину, пристально следя за тем, сколько сгорело. Наконец он скомандовал:

- Бросай!

Анфим с неожиданной для себя лёгкостью выпрямился и как нечего делать метнул кадушку в группу всадников. Метнул - и тут же спрятался за частокол. Миша видел, как его "снаряд", немного не долетев до земли, свирепо ухнул небольшим огненным шаром и большим тёмным облаком. Пару всадников скинуло с лошадей, трое или четверо корчились в крови на снегу (не напрасно он накидал в кадушки железяк - нечестно, зато эффективно).

Неожиданный поворот заставил всадников ретироваться. Князь, словно сокол, взмыл на стену, пристально всматриваясь в отступающих.

- Как? Как вы их отбили? - нервно спрашивал он.

Ошарашенный Анфим только башкой крутил и всё смотрел на Мишу, мол, это его рук дело. Наконец, это понял и князь.

- Что это за бочки?

- Это гранаты, - выпалил Миша. - Они взрываются.

Он и сам был поражён эффективностью своего средства.

- Атакуют! - неожиданно закричали с другого конца стены, и оттуда донёсся протяжный многоголосый свист и конский топот.

Князь кинулся туда, Миша, схватил одну кадушку, побежал следом, а сзади грохотали быстрые шаги грузного воина.

Зрелище было страшным - меж черневших на белом снегу пепелищ на крепость мчалась тьма всадников, и, казалось, конца им не будет. К воротам же они подкатывали огромное бревно, раскачивающееся на цепях. Десяток мощных ударов - и ворота треснут, а тогда враг в крепости, и вот тогда уж точно конец!

"Хрум!" - раздалось возле ворот, и даже стены содрогнулись от мощного удара. "Хрум!" - и ноги стоявших на стене ещё раз дрогнули, но не от страха.

- Видишь, там, между щитов свободно, - крикнул Миша, ибо вокруг стояла какофония из стонов, воплей, лязга метала, ржания лошадей и размеренного "хрум!" по воротам.

Анфим аккуратно высунулся, чтоб не угодить под стрелы, а потом, покачав головой, молвил:

- Придётся, - с этими словами он взял бочонок, что притащил с собой. - Поджигай, - совершенно спокойно сказал он.

Фитиль вспыхнул легко, дождавшись нужного мгновения, он выпрямился во весь рост, и тут же две стрелы вонзились в его грудь. Богатырь покачнулся, сжал зубы и метнул бочонок на таран. Счет шёл на секунды, ещё чуть-чуть, и самодельная граната взорвалась бы у него в руках, но треск донёсся снизу, лошади истошно заржали.

Выглянув из-за стен, все увидели разлетевшийся таран, десяток убитых монголов, главное же, ворота были целы. Но опасность не миновала.

Чуть вдалеке, на коне, сидел главный монгол, в богатой меховой шапке, с дорогим, переливавшимся в огне самоцветами оружием. Он не был испуганным, не был обескураженным, как простые воины, а только ещё более злым и решительным, командовал своими воинами, направляя их на новый приступ.

Миша взглянул на Анфима, вынимавшего из кольчуги стрелы, острые концы которых были красны. Воин сидел, прислонившись спиной к стене, немного растерянный, но не напуганный. Просить Анфима кинуть ещё один бочонок было бессмысленно - даже если и хватит сил, не добросит, слишком далеко. Но что-то делать было надо.

- Как его достать!? - крикнул князь, указывая на соперника.

- Не добросим, - горестно констатировал Филипп.

- Если бы подскакать и поджечь... - произнёс Миша.

- Я! Я подожгу! - совсем рядом стоял среднего росточка парень с едва пробившимися усиками.

Миша так и захотел сказать "нет", ведь вернуться ему будет не суждено, но Филипп вмиг взял парня в оборот.

Немного обождав, когда очередной приступ захлебнулся, они спустили парня на верёвке, да практически сбросили, хорошо хоть не расшибся. На его груди болталась кадка, а в руке был факел. Враг увидел парня, но до него было далеко, а тот проворно запрыгнул на конька, потерявшего своего хозяина, и напряг поводья.

Конь был с норовом, почувствовал чужака, стал крутить башкой, топтаться на месте, даже слегка подбросил задние копыта, пытаясь свалить всадника. Но скинуть не получилось - парень сидел крепко, да и животина устала. И тут в её круп вонзилась стрела. Мотнув головой, конь помчался вперёд, к своим, всадник только и успевал направлять его в нужную сторону. Но наперерез уже мчались враги, стрелы уже летели в парня, превращая его хрупкую фигуру в ощетинившегося ежа.

Но он успел подлететь близко к командиру, подпалил фитиль и устремился к полководцу, который недоумённо смотрел на отчаянного храбреца. Только тогда он приметил кадушку и горящий фитиль. Отчаянно замахав кривым мечом, он что-то кричал своим, но сильный взрыв заглушил всё.

Когда торфяное облако рассеялось, светлой, русоволосой фигуры видно не было, зато вокруг командира суетились товарищи. И князь, и воевода, и Миша видели, как безжизненную фигуру взвалили на лошадь и поскакали прочь. Кидаться на приступ без командира, да ещё когда осаждённые скидывали страшные, взрывающиеся, странные предметы, сеющие смерть вокруг, воины готовы не были...

Когда заря осветила небо на востоке, защитники подсчитывали погибших и раненых. Крепость сильно пострадала, многое сгорело, человек тридцать-сорок погибло, но остальные выстояли; вот надолго ли их хватит...

- Как вы могли им позволить! - Павлова кричала не стесняясь; а что - все свои!

- Да, Анна Станиславовна, - лепетал Арбузов, - как бы я им помешал?! Они и позвонили-то мне для того, чтобы я их вещи забрал.

Павлова зло взглянула на историка.

- Только не рассказывайте мне сказок! Не считайте меня идиоткой! На сколько они переместились?

- Егор сказал, что на неделю, - печально ответил Арбузов, но Павлова смотрела на нового дежурного программиста.

- Так точно, на семь дней, - отрапортовал он.

- Как, как он мог не взять меня! - с чувством выпалил Петя. - Он что, меня трусом считает?! Я такое прошёл, а он!

- Петя, думаю, Егор о вас самого хорошего мнения, просто вы уже ушли, тут никого не было, а они не хотели вас тревожить...

- Откуда вы знаете, что они тут были вдвоём? - не унималась Павлова.

- Так мы же все разъехались, - Арбузов немного растерялся, опасаясь, что чем-то себя выдал.

- Ладно, что будем делать? - уже чуть более спокойней спросила Павлова.

- Ясен пень, я лечу к ним! - Петя был непреклонен.

- А почему это ты? Я тоже оперативник со стажем! - в Куприяновой взыграла кровь, но она тут же испугалась - оказаться в очаге монгольского нашествия, и это в то время, когда её несчастная личная жизнь стала налаживаться - спасибо майору Козлову.

Надежда была только на то, что ей запретят, - и сработало!

- Я против, - выступил Арбузов. - Дело даже не в том, что там очень опасно, просто чем больше группа, тем больше придётся распылять средства, думая о её составе, безопасности. Да, Макс не профи по этой части, но толпа пришельцев, мечущихся по прошлому - это опасно, и... и чревато...

- Согласна, - заявила Павлова. - Ольга, ты должна быть тут. Поедешь с Петей на место служебного перемещения, заберёшь его вещи.

С этими словами она вышла. Её не беспокоило ФСБ, полковник Яснов. В конце концов, это её ведомство. Опасность могла возникнуть, если команда не вернётся, но такую перспективу она отгоняла от себя.

"Холодно!" - вот первая и надолго единственная мысль, которая заняла Макса. Он в открытую стучал зубами, пытаясь растирать себя руками. Казалось, Егор не ощущает холода, может, пообвыкся. Он деловито огляделся, всматриваясь в тёмные сосны и белоснежную даль поля, что раскинулось правее их. Им повезло, они угодили не в болото, не в город или деревушку, они стояли в небольшом пролеске.

- Куда теперь? - немного нетерпеливо спросил Макс.

Энтузиазм у него начинал пропадать, но обратной дороги уже не было.

- Не мешай, я запоминаю ориентиры. Компаса-то у нас нет, так что... - он ещё немного понаблюдал за окрестными пейзажами, а потом, хлопнув в ладоши, изрёк: - Пора!

Развернувшись практически на девяносто градусов, он направился к ближайшему лесу. Макс, перепрыгивая, словно заяц, поскакал за ним.

- Эй! Мужики! - раздалось у них за спиной, когда они практически подошли к кромке леса.

Обернувшись, они увидели совершенно нагого Петю, махавшего им руками. Егор сдержанно улыбнулся.

- Что ж, - сказал он практически себе под нос, - акции нашего предприятия решительно пошли вверх.

Подпрыгивая на сугробах, Петя подскочил к ребятам.

- С вашей стороны это большое свинство - не позвать меня с собой, но начальство справедливей, так что любите меня и жалуйте, - его весёлость и уверенность в себе оказались заразительными.

Выстроившись гуськом, они быстренько поскакали в лес, к ближайшей "закладке", где спецгруппа оставила то необходимое, без чего, по их мнению, в эту эпоху обойтись было невозможно. До закладки было полкилометра, бегом, пусть и не очень быстрым, его можно было преодолеть за полчаса.

Перед Максом так и маячила загорелая задница Егора. "А он загорает голышом, аппетитная попа", - подумал Макс и тут же усмехнулся про себя. Жуткий холод, мокрые, окоченевшие ноги, словно из дерева, про их цвет лучше было не думать, сбивали возбуждение невероятно эффективно, так что членик еле-еле виднелся из аккуратно подстриженных волосков на лобке.

Наконец, показался пригорок посреди небольшой полянки. Рядом раскинула свои могучие широкие зелёные лапы ель. Егор подошёл ближе, порылся в снегу, и опс - открылась меленькая дверка.

Как жаль, что там не было места, чтобы забраться внутрь, посидеть, хотя своё предназначение "закладка" выполнила. Они оделись, поместив насухо вытертые ноги в сухие тёплые валенки, застегнули зипуны, ну и, конечно, сложили немного золотых кругляшков, совсем не игравших в серой мгле. Вечерело с невероятной скоростью, так что "спасательная группа" направилась в сторону Москвы - той, средневековой. Наверное, каждый нет-нет, да и вспоминал знаменитые реплики из легендарной комедии: "Увидеть средневековую Москву без санкции специальных органов", хотя у них санкция была, кажется...

Уже когда совсем стемнело, они набрели на пепелище, которым некогда была деревенька. Зрелище было страшное - то тут, то там на бело-чёрном снегу лежали окоченелые тела местных жителей, красные пятна уже припорошил утренний снежок, который слегка прикрывал и ужас разорения. В деревне не было ни одного неприродного звука - только завывавший ветер, словно оплакивавший жизнь.

Наверное, Егор и Петя уже повидали многое, хотя и их поразил вид мёртвой деревни, Макса же стало трясти, зубы стучали самым натуральным образом, он хотел отвести взгляд от убитых, но не мог. В этот момент он осознал всю глупость этого умильного "путешествия во времени" - вот оно, время, безжалостное и беспощадное, вот она, жизнь, цена которой ломаный грош. Теперь он понял, почему Петю не тянет к новым "приключениям", а он ещё считал его трусом...

Егор, Макс и Петя укрылись в бане, что стояла на отшибе и практически не пострадала. Более опытные товарищи прошлись по деревне, нашли немного еды, которую согрели на очаге, что там имелся. Но говорить не хотелось, да и ели, скорее, по необходимости, чтоб набраться сил. А потом устроились спать, ибо стемнело быстро, придумать искусственное освещение не удалось, да и к чему? Поразительно, но после таких переживаний Максу ничего не снилось, просто всё тело затекло от неудобной ночёвки.

Миша вернулся в свой чуланчик только под утро. Олеся, сжавшаяся в комочек, сидела в уголке и спала. Наверное, она ждала парня, переживала, но сон оказался сильнее.

После тех трёх взрывов "поганые", как их называли все, ещё какое-то время пытались захватить крепость, но безрезультатно, да и шли на приступ они без воодушевления. Один из защитников схватил пустой бочонок и со всей дури метнул его в толпу, так все с ужасом разбежались, думали, опять шандарахнет, а защитники просто экономили заряды, ведь осталось их всего два.

Уставший чумазый Миша лёг на пожухлое сено и провалился в сон. Сколько спал, он не знал, но проснулся от того, что его кто-то тряс за плечо. Приоткрыв слипшиеся глаза, он увидел Олесю, мило улыбавшуюся ему. Сквозь щели в сарайчик струился солнечный свет, холодный, но дарящий радость, уверенность, что всё будет хорошо. Словно и нет этих ужасных монголов, что стоят под стенами городка, готовые перерезать горло всем жителям.

- Я тебе принесла поесть, - мило сказала она, поставив небольшой чугунок с кашей и положив ломоть хлеба.

Каша была чуть тёплая, а хлеб позавчерашний, чёрствый, но елось с охотой, с наслаждением. Девушка не сводила восторженных глаз с парня.

- Что-то случилось? - спросил Миша, просто чтобы она отвела взор - так и подавиться недолго.

- Фросинья говаривала, как твои бочонки разгоняли нечисть! Я и не думала, что они такие... необычные. Говорят, они бежали, как чёрт от ладана.

- Нет, они стоят, они не уйдут, - ответил Миша почему-то совершенно беззаботным тоном, словно его это не касалось.

- Может, и так, - вздохнув, ответила девушка. - Но Фросинья говорит, что бочонки ещё есть, что отобьёмся, Господь не попустит...

Она слегка покраснела, уставившись в угол, словно на что-то обиделась. При этом казалось, что она о чём-то думает, что-то для себя решает.

- Я... я не хочу погибать глупой девчонкой, я хочу знать, что это, - начала лепетать она, а потом в два приёма скинула зипун и длинную рубаху, оставшись совсем нагой.

Миша, несмотря на ориентацию, не был профаном в женской природе, но никогда он не видел этого вживую. Девушка была немного загорелая, стройная. Ее девичьи груди, аккуратные, словно маковки, с заострёнными сосками, смотрели на парня будто свысока, а внизу живота виднелся треугольничек тёмно-русых волос и манящее, уже начавшее раскрываться от возбуждения, словно лепестки цветка перед солнечными лучами, влагалище.

Миша не мог отвести взгляда от манящей плоти, самое же главное - он почувствовал сильное возбуждение. Может, это и его единственный шанс познать любовь, пусть и не так, как хотелось.

Отставив чугунок, он скинул рубаху и порты, его эрегированный пенис устремился к девушке.

- Он такой большой! - выдохнула Олеся, словно заворожённая, смотря на "одноглазого змея".

Тем временем Миша на коленках подполз к девушке, и его нежные руки коснулись её трепетных грудей. Опыта у парня не было, но он часто ласкал себя и привык к этому ощущению - твёрдый сосок посреди плоской груди, а тут... Ощутив прикосновение, Олеся немного всхлипнула и зардела, возбуждение томило её, она положила свою руку на его бедро и провела ладонью по маленьким мягким волоскам у него на ноге.

Не в силах сдерживаться, он коснулся трепещущей розовой плоти, и с губ девушки слетел лёгкий стон. Промежность была влажной от смазки, очень приятной на ощупь. Он как-то сразу нащупал клитор и нежно, круговыми движениями, стал его массировать.

Руки Олеси подкосились, она упала на солому и стала постанывать. Её глазки сомкнулись, ручки обхватили волосы, а бёдра ритмично заелозили в такт невидимому акту любви. Миша ласкал влагалище, массируя клитор, немного запуская пальчики в вагину, но продвинуться вглубь не решался. И чем дольше он это делал, тем меньше он хотел овладеть девушкой, удовлетворить свою похоть.

"Это было неправильно - она думает, что это взаимно, но он никогда не сможет ответить ей взаимностью, честно, без лицемерия, по-настоящему. Многие геи живут с женщинами, делают потомство, объясняются в любви, но он не такой, он не сможет врать, притворяться. По отношению же к этой девушке это было бы вдвойне бесчестно. Во-первых, он гей, а потому её и не хочет и не любит, как "настоящий мужчина" должен любить и хотеть. Во-вторых, он не из этого мира. Чем бы для него этот "вояж" не закончится, он вернётся в своё время. Что может выйти из этого акта любви? Разве что простой трах двух особей на грани исчезновения, но если всё пойдёт плохо, а это очень даже вероятно, они не смогут продлить свой род. Да и как-то это странно - оставить свои гены для потомков в прошлом..."

Миша уже хотел было отстраниться от разгорячённой девушки, как-то ей объяснить, пусть не всё, но многое, но тут солнце, освещавшее сарайчик, заслонило что-то огромное. Инстинктивно, наверное, Миша плюхнулся на девушку, прикрыв её своим телом. В этот самый момент дверь распахнулась, и туда заглянул Анфим.

- Князь зовёт, - изрёк он и, увидев голого парня на девушке, осклабился: - Пострел! - смачно произнёс он и захлопнул дверь.

Не вдаваясь в объяснения, Миша быстренько натянул порты и рубаху, запахнул тулуп и вышел на свет.

Солнце стояло высоко, скорее всего, был полдень. Холода особенно не чувствовалось, может, от того, что не по-зимнему пригревало. Во второй раз Миша поднимался в терем, только теперь изрядно пострадавший от огня. Молодой князь стоял посреди горницы, на скамьях вдоль стены сидели воевода Филипп, остробородый священник и ещё несколько воинов в кольчугах.

- Молодец! - выпалил князь, стоило Мише войти.

Никого даже не смутило то, что он забыл поклониться, - возможно, у них, в земле англицкой, так не принято.

- Как поганые бросились наутёк после... - князь явно не знал, как правильно назвать то, что он видел.

- ...взрыва? - пришёл ему на помощь Миша.

- Ага! - весело согласился князь.

- Рано радуемся! - встал Филипп. - Прости, князь, что поперёк твоего слова молвлю. Однако ж поганые не сгинули, опять за тот берег отошли, сидят, ждут, то ли измором нас взять хотят, то ли подмогу ждут. И последнее верней всего будет.

- Что предлагаешь? - спросил князь.

- Михайло, что из земель дальних, должен ещё сделать таких снарядов. Бочонки мы сыщем.

- Как, сделаешь? - легкомысленно спросил князь, покровительственно положив руку на плечо парня.

- Не у-уверен, - чуть заикаясь, ответил Миша.

- Как это? - все удивились, даже насторожились.

- Я только потому и смог их сделать, что в сарае нашёл жбан с серой, а без неё ничего не получится. Та сера вся ушла, а где ещё взять, я не знаю...

- У нас есть ещё... эта... как там её, сера? - спросил князь.

Собравшиеся пожали плечами, а поп нараспев изрёк:

- И пришел их последний час.

Дальше в путь двинулись с рассветом, немного перекусив. При свете дня растапливать печь не решились - в хорошую погоду дым виден за пару километров. Шли молча, стараясь быстрее передвигаться. Какого-то плана не было, вернее, Егор его не озвучивал, хотя, скорее всего, обдумывал. Лезть с расспросами Макс не решался. Зрелище разорённой деревни сильно поколебало его уверенность в правильности предпринятого шага. Впрочем, он ведь никого не тащил с собой, они пошли совершенно добровольно, однако на душе легче не становилось. А от одной мысли, что он и в самом деле мог здесь оказаться один, просто мурашки бежали и сдавливало грудь.

- Дым! - громко произнёс Петя, шедший замыкающим.

Троица остановилась и уставилась вдаль, на небо. Там и в самом деле стоял тоненький сероватый едва заметный столб.

- На большой пожар не похоже, - предположил Макс.

- Может, угли догорают, - заметил Петя.

- Арбузов сказал, что Москву должны взять двадцатого числа, сегодня же ещё восемнадцатое, вряд ли город сгорел... дотла.

- Полдень, - прищурившись, сказал Петя, всматриваясь в солнце. - Полдень или около того. Идём мы уже часа четыре. Значит... прошли мы километров шестнадцать.

- Меньше, - парировал Егор. - По снегу идти тяжелее, от того и медленнее. Думаю, километров семь протопали. Впереди, если не заплутали, ещё два, ну, два с половиной.

- Я б передохнул, - тяжко вздохнул Петя.

- До лесочка дойдём, там и передохнём.

До лесочка они дошли, даже расположились очень уютненько, под лапами могучей ели. От хвоинок было неудобно, так и норовили залезть за шиворот, но это меньшее из зол. И тут, метрах в ста от них, пролетел всадник - монгольский. Он гнал своего низкорослого скакуна во весь опор, что-то прикрикивая на своём басурманском наречии. Он скакал открыто, никого не боясь. Впрочем, тут, наверное, его боялись все.

- Пойдём лесом. Получится дольше, но безопаснее, - распорядился Егор.

- Мд-а, по крайней мере, мы знаем, куда идти, - хмыкнул Петя.

К Москве подошли практически к темноте. Петляя, вышли к реке, потом шли берегом. Наконец их взору открылся Кремль, вернее, та деревянная крепость, что стояла здесь от начала города. Пред ней на покатом холме виднелись обгоревшие дома посада. Что-то сгорело совсем, что-то практически не пострадало.

Монголы тоже были тут, они стояли немного севернее, не вплотную к реке, так что троица смогла пробраться по кромке к крайней избе и спрятаться в ней.

- Что будем делать? - наконец спросил Макс.

- Посмотрим, - спокойно ответил Егор. - Посмотрим, что будут делать они, - и он кивнул в сторону монголов. - И они, - и он кивнул на крепость.

Просто так сидеть и ждать было тягостно, но иного выхода не было. Укутавшись поосновательней, они устроились ждать, поглядывая в окно, следя за обстановкой. И тут возле дома что-то хрустнуло. Егор и Петя вмиг напряглись, бесшумно скинули тулупы и на цыпочках подкрались к двери. Та отворилась осторожно, после чего в избу кто-то вошёл.

Действуя на автомате, оперативники скрутили гостя, после чего поднесли его к окну, в которое проникали последние лучи заходящего солнца. От увиденного они опешили - чумазый, но седовласый старик с выпученными от страха глазами что-то пытался мычать. По первости он пытался пошевелить руками, но Петя держал его крепко.

- Тс! Не шуметь. Крикнешь - прибью! - сказал Егор, убирая руку.

- Православные, не погубите, - взмолился старичок. - Что с меня взять-то? Сам лишь святым духом обретаюсь.

- Кто? - спросил Егор.

- Пафнутий я, служу тут, в посаде. Как ироды всё сожгли, вот, обитаюсь, как придётся.

- Что тут происходит? - спросил Егор.

Петя отпустил старичка, и тот сел на лавку. Тяжело вздохнув, он начал рассказ, как три дня тому назад к городу подошла неведомая страшная сила. Он не плакал, видать, выплакал слёзы, просто рассказывал, словно и не с ним это произошло. Рассказал он и про вчерашний день.

- ...И вот отрок - я его потом нашёл, Иваном кличут, сын бондаря Козьмы, из верхнего посада, ну, того, что по ту сторону, - и он махнул рукой на крепость, - подскакал, и гром раздался страшный, и гнев Божий поразил их старшего, сотника Хулгана. Порвало его сильно, кровищи! К утру преставился, окаянный. Так они забегали, к тысяцкому послали. Тот, поди, не думал, что город наш хоть и мал, да занозист.

- Говоришь, взрывы? - переспросил Егор, всё время о чём-то думая.

- Своими глазами видел! Тут вот сидел, в окно смотрел.

- А откуда про сотника знаешь? - с улыбкой спросил Петя.

- Так я тут хожу. Меня они не боятся. Позвали, чтоб я, как кудесник какой, тьфу, спас его, но не таков я, вот!

Пока со стены спускались, были во всём темном, чтоб неприметнее, а встав на землю, накинули на себя белые плащи. Князь для такого дела не пожалел свои простыни - шутка ли, нужно пройтись на середину реки и взорвать оставшиеся два бочонка. Днём на совете решили: коли нельзя сделать новые бочонки, так надо хоть взломать лёд на реке, хоть какая-то преграда. И вот теперь Миша и Парамон, молодой красивый парень лет двадцати (сам вызвался), должны были всё сделать.

Парамон всё озирался, супостата высматривал. Парень он был не шибко красивый (для Михаила, разумеется), но горяч (как воин), всё хотел сразиться. Ему бы, конечно, пришлось по душе, заметь их неприятель, уж он бы мечом помахал, пусть и недолго, а так... Его главная задача была охранять и помогать. Впрочем, большой помощи Миша от него и не ожидал.

Накинув белые покровы, Парамон демонстрировал презрение к защите, но княжеского приказа ослушаться не мог. Они стали спускаться к реке, идя, по возможности, по снегу, избегая кустов и кострищ. Снежок на льду был хорошо утоптанный, обильно покрытый телами врагов, что было неплохо, ибо за ними можно было схорониться. Установив один бочонок, который нёс Парамон, Миша его оставил, приказав протянуть длинную веревку, пропитанную маслом, чтобы была возможность отбежать. Сам же он прополз метров двести, там как раз лежала лошадь, вот за ней он и установил заряд, начав разматывать верёвку. Наконец, сделав дело, он взглянул на товарища и аккуратно махнул рукой.

Самое сложное было поджечь фитили и успеть сбежать, пока, заметив огни, враг не опомнится. Парамон кивнул в знак согласия, и Миша, повернувшись лицом к крепости, стал высекать кремнием искру, стараясь, чтобы искры попали на смоченную в масле тряпицу. Он, конечно, потренировался, но с непривычки, да и замёрзшими руками получалось плохо. Тут из-за спины раздался пронзительный свист. Обернувшись, парень так и обомлел - этот дурень высек искру, зажёг тряпицу, не стараясь скрыться, и его заметили. Ещё минута, и с того берега послышался топот копыт и гортанное улюлюканье.

Швырнув тряпицу на верёвку, Парамон скинул белый покров и, вытащив меч, пошёл навстречу врагу.

- Вот кретин! - еле слышно выругался Миша, ещё более нервно стараясь высечь искры, которые, как назло, не желали падать куда надо.

Парамон картинно шёл на врага, то был его звёздный час, русые волосы развевались на ветру, а сталь так и играла холодным блеском в свете Луны. И тут раздался взрыв, невероятно громкий, казалось, порвавший ночь. Парамон только немного присел в коленях, а затем случилось странное: его тело неестественно дёрнулось, и голова упала на грудь самым натуральным образом. Миша готов был поклясться, что из перебитой шеи воина что-то вплеснулось. После чего богатырь завалился на снег.

Словно завороженный, смотрел Миша на гибель своего защитника. Монголы дальше скакать остерегались, зорко всматриваясь, нет ли ещё кого. И только тут он почувствовал, что что-то нестерпимо жжёт грудь. Глядь - а это тряпица! Оказывается, глаза глядели в одну сторону, а руки делали своё дело.

Кинув тряпицу на верёвку, Миша пополз к берегу, надеясь, что его не заметят. Тут же грянул новый взрыв...

Миша почувствовал, словно его кто обхватил за грудь и резко рванул назад, так что он упал на землю, но сзади никого не было. "Господи, что это?!" - подумал он, и в ту же секунду неведомая сила потянула его назад по льду. Он перелетал по сугробам, зацепил полынью, но перелетел и её, лишь немного замочив тулуп. Только оказавшись на берегу, он понял, что произошло, - его поймали арканом.

Он был среди монголов, они о чём-то говорили на своём непонятном гортанном наречии. Один из воинов спешился и подошёл к парню. Легко подхватив пленника, он поставил его на ноги. Плоская загорелая рожа с тоненькими глазками щерилась, и он что-то сказал своим. Главным был не он, а сдвинувший брови седоусый воин. Он что-то гневно гаркнул, но негромко, и махнул плёткой в сторону перелеска. Остаток пути до лагеря Миша бежал за лошадью, благо ехали медленно.

Лагерь был просто огромен. На полянах, меж редких деревьев, стояли круглые шатры - юрты. Женщин было мало, всё больше они были белокожими светловолосыми европейками, видать - военные трофеи. Появление нового пленника в лагере ажиотажа не вызвало, более того, на него никто особо не глядел, может, кроме тех плененных славянок.

Мишу подвели к тяжёлому крытому возу на больших дощатых колёсах и посадили на цепь, надев ошейник. Ничего хорошего парню это не предвещало. Впрочем, со своей скорой гибелью он, кажется, уже смирился, хотя надежда порой и проскальзывала. Вероятнее всего, он просто не до конца понимал весь ужас своего положения, оттого и не повредился рассудком. Вместо этого он поглубже забился под арбу и укутался в тулуп, чтобы согреться. Вскоре он немного, но освоился и даже стал кемарить.

Утром он заснул крепче всего, что на морозе было опасно, но проснулся от того, что его что-то ударило в лицо. Вмиг распахнув глаза, он увидел монгольскую рожу, растянувшуюся в улыбке, того что-то забавляло. Стоило лишь чуток скосить взгляд, и причина веселья стала понятна - перед парнем лежала кость с небольшими клочками мяса. Монгол ещё немного похихикал и пошёл, а Миша при иных обстоятельствах презрительно отшвырнул бы от себя такой подарок, но не теперь... кто ж знает, что его ждёт. Оглядевшись, чтоб его никто не видел, ведь стыдно, он вцепился зубами в остатки отварного мяса, вмиг проглатывая его, едва пережевав. Завтрак прошёл быстро, на первое время голод был утолён. Затем потянулись долгие часы пустого сидения на снегу под телегой. Хорошо хоть там валялось немного сена, всё какой-то утеплитель.

Перемены случились вскоре после полудня. В лагерь влетела просто прорва новых всадников, их было неимоверно много, с ними был военачальник, издали Мише его разглядеть особенно не удалось, разве что то, что тот был молод, ибо легко соскочил с конька, зато местные командиры падали пред ним ниц. Но то было уж больно далёким для парня, главное же было не стать чьей-то игрушкой, парнем для битья или чего похуже.

Прибывшие воины сладострастно оглядывали пленных наложниц, но те, скорее всего, принадлежали не рядовым, а, как минимум, десятникам или более, и их не трогали, а вот его могли убить забавы ради. И, как назло, парня приметили, может, оттого, что старательно прятался. Со смехом его вытянули из-под арбы и стали пинать. "Господи! Быстрей бы конец!" - неожиданно взмолился он.

Раздался властный окрик, и воины присмирели, только один всё пинал Мишу ногой, да и то, скорее всего, по инерции. Подошёл седоусый воин, тот, что его пленил, приказал что-то, и вскоре возле парня поставили стражу.

Уже начинало смеркаться, когда его повели по лагерю, через ещё один перелесок, на большую поляну, всю заставленную шатрами. Цель была в самом центре, это был большой шатёр, остальные окружали его на почтительном расстоянии. Снаружи стояла стража, были привязаны лошади.

В шатре было многолюдно, главное же - тепло. Правда, уж больно аппетитные стояли запахи, но это ерунда, это ненадолго. Миша теперь легко мог разглядеть самого главного - это был непривычно высокий для низкорослого племени монгол с приятным, пусть и раскосым лицом. Ему было лет двадцать пять, едва ли больше. Хорошо сложенный, он был в бархатистых сапогах, на нём была меховая шуба, достававшая до колен, с золотыми пуговицами.

Наконец, Мишино присутствие было замечено, главный (а парень его окрестил принцем) властным жестом отослал большую часть подчинённых, и в шатре остался он сам, Миша, воин в красивых доспехах, но с жуткой рожей и старик.

- Кто ты есть? - дребезжащим голосом спросил старик по-русски.

- Я... - неуверенно начал парень, немного опешив от такого поворота. - Я странник из... Англии, есть земля такая, далеко... Звать меня Михаилом из Баскервилля.

Старик стал переводить принцу, тот пристально смотрел на юношу.

- Но в земле английской иначе говорят, ты же говоришь, как славянин, - неожиданно заметил старик.

- Я уже несколько лет хожу по Руси, оттого и язык выучил.

- Молви что-нибудь на своём наречии, - попросил старик, и в этой просьбе отказать ему было сложно.

Миша напряг память и процитировал первое, что пришло в голову.

- Yesterday, All my troubles seemed so far away Now it looks as though they`re here to stay Oh, I believe in yesterday...

Старик кивнул и что-то сказал принцу, тот кивнул в ответ и громко, непривычно звонким голосом обратился к парню.

- Пред тобой, ничтожный, Унгэн-нойон, сын Джучи, внук великого хана, правителя востока и запада. Он спрашивает, не ты ли сделал те штуки, что грохочут, будто гром, сверкают, будто молния, и разрывают всё, словно драконы?

- Я, - коротко и скромно ответил Миша.

Он сразу понял, что это его шанс, может, и призрачный, но шанс выжить, а может, и выпутаться из этой истории.

- Можешь ли ты сделать нам такие же? - спросил старик с волнением в голосе.

- Да, - самонадеянно ответил Миша.

Как только старик это перевёл, принц так и заулыбался, но воин стал что-то гневно говорить, постоянно показывая пальцем на парня. Улыбка стала исчезать с лица принца, предчувствие нехорошего зародилось в сердце парня.

Пока принц и воевода, как его окрестил Миша, спорили, толмач отвёл парня в сторонку и тихо сказал:

- Шонхор-богатур считает тебя колдуном, считает, что тебя надо сжечь, он не был в Китае, он не видел тамошних чудес, оттого всё это кажется ему странным.

- Что же мне делать? - неожиданно спросил парень, смутившись от своей вольности.

- Я знаю таких, как ты, - спокойно ответил старик. - Ты, как лиса, меняешь цвет, но ты не собака, хоть они тоже лают. Ты другой. Унгэн-нойон устал, у него не было женщин. Помоги ему расслабиться, а я постараюсь убедить Шонхора, и ты сделаешь нам эти заряды.

С этими словами старик пристально посмотрел на парня и двинулся к спорящим. Он поклонился и что-то сказал воеводе. Тот нехотя кивнул и направился к выходу. И тут Миша пошёл ва-банк. Пав на колени, он жалобно произнёс:

- О, прекрасный принц! Дозволь мне помочь тебе и служить тебе. Я докажу, что я нужен, - тут парень запнулся, а старик тем временем стал бойко переводить - переводить или говорить от себя.

Принц только кивнул, на его губах появилась приятная улыбка, и старик пошёл к выходу, кивнув парню. Миша на полусогнутых кинулся к хозяину, который, раздвинув руки, позволил снять с себя шубу, скорее всего, соболиную, и кожаную куртку на вате.

Руки парня слегка тряслись, но он справился с застёжками, и вскоре принц стоял перед ним полуголый, в одних ватных штанах. Его стройное жилистое тело с лёгким бронзовым отливом было прекрасно, на груди не было ни волоска. В золотом блюде, что стояло на ковре, было немного подтаявшего снега, и принц обтёр свою грудь и руки влагой.

Затем принц развязал шнурок, штаны спали, оголив стройные бёдра и возбуждённое естество. Его пенис был невелик, сантиметров пятнадцать, с розоватой головкой, очень тоненький, он мило топорщился из аккуратненьких кудряшек. У него даже на ногах волос практически не было. Принц тем временем протёр водой свои чресла и лёг, широко разведя ноги, на медвежьи шкуры.

Что делать, было понятно, так что Миша опустился на колени и подполз к воину. Кто знает, чего тот ожидал, но, когда губы парня сомкнулись вокруг этого восточного жезла власти, Унгэн-нойон оторвал голову от ложа и пристально посмотрел на парня. Он был и удивлён, и растерян. Но стоило язычку парня потереться об уздечку, как принц зажмурился, а его голова откинулась обратно, на мягкое ложе.

Отсутствие опыта не могло извинить парня, в конце концов, ради чего тогда столько просмотрено порно, так что пора было доказать, что он тоже кое-что может. Миша старался: он скользил губами по сочной головке, легко помещавшейся во рту, он теребил кончиком язычка уздечку, он покрывал поцелуями твёрдый, будто дамасская сталь, ствол. Принц стонал, но тихонько, чтобы охрана, обеспокоенная странными звуками, не ворвалась его спасать.

Нежные пальчики Миши аккуратно мяли мошонку, играя яичками, заставляя те плавно перекатываться. Иногда он немного сжимал их, и восточный правитель всхлипывал от удовольствия. Унгэн просто растворился в сладостной неге, его руки ласкали стройную грудь, плоский натренированный живот.

Миша начал усиливать натиск, стал энергичнее скользить губами по стволу, сильнее дрочить принцу ствол. Тот находился на грани, его спина выгнулась, колени немного согнулись, и... струи спермы ударили парню в нёбо, наполняя рот пресной тягучей влагой, которую Миша постарался побыстрей проглотить.

Пенис принца ослаб, правитель уже дышал ровно, пристально смотря на своего раба, что всё ещё ласкал его волшебную палочку, нежно скользя по трепетной плоти руками. Наконец Унгэн-нойон встал, натянул штаны и накинул что-то вроде восточного халата.

Монгольский принц выглянул из шатра и что-то крикнул. В шатёр вошёл один из стражников, взял за руку Мишу, но повели его в одну из палаток, что стояла очень близко к главной юрте, с тыльной стороны. Там ему отвели уголок и дали миску варева, не очень симпатичного, но ужасно сытного. Пообедав и поужинав таким образом, Миша тут же уснул, свернувшись калачиком. Жизнь виделась ему теперь если и не в розовом цвете, то полной надежды на лучшее.

Штурм крепости начался с рассветом. Миша его не видел, буквально, зато слышал. Со страшным диким свистом и гортанными возгласами кочевники понеслись на приступ. Сеча была не очень шумной, к перелеску звуки доносились едва различимо, но Миша словно воочию видел всю картину. Особенно страшно стало тогда, когда над крепостью стал подниматься тёмный столб дыма. Чёрный и плотный, могучим столбом он вздымался над крепостью, пожирая её. Теперь для парня та крепость была не чужой, а своей, родной. Там был Анфим, Олеся, да, пусть и вечно угрюмый воевода Филипп. Что с ними станется?

Лагерь был практически пуст. Лишь несколько старых воинов охраняли юрты, да наложницы боязливо сновали меж шатров, горестно поглядывая на конец московской эпопеи. Один из воинов, оставленный за старшего, отобрал самую красивую девушку и утащил к себе, и из его шатра теперь раздавались жалобные стоны. Остальные охранники на такую дерзость не решались, боясь расправы со стороны командиров, они стояли возле костра и весело обсуждали жалобные крики девушки. Всё это Миша видел, высунувшись из юрты, куда его поселили.

Неожиданно двое из них как-то странно захрипели, хватаясь за горло, устремив свои взоры к бледно-голубому небу, и повалились наземь. Третий воин что-то закричал, засуетился, стал метаться по лагерю. На его шум из своей юрты выскочил главный и рявкнул на возмутителя спокойствия, но, увидев мертвых товарищей, принялся раздавать команды.

- Пс-с! - услышал Миша откуда-то из глубины шатра. - Пс-с! Пс-с!

Он обернулся и увидел лицо с красивой тонкой бородкой, оно мило улыбнулось.

- Быстрей, - произнёс парень на чистейшем русском.

Но не это было завораживающим в нём, а его прическа - не здешняя, под горшок, а модельная, из его времени. Не раздумывая, Миша подбежал к парню, и они вылезли из юрты.

Начальник стражи валялся рядом с подчинёнными, "паникёра" нигде не было видно. Миша и тот парень, словно зайцы, припустили до ближайшего леса, краем глаза он увидел ещё пару фигур, бегущих в их сторону. "Погоня! Не уйти!" - прогремело у него в мозгу. Но стоило тем приблизиться, как его спутник приостановился, и их догнали.

- Смотрю, ты с трофеем, - глубоко дыша, спросил один из "преследователей", на его лице играла приятная улыбка, он вообще производил впечатление неунывающего человека, потому Миша окрестил его весельчаком.

- Как видишь, - похвалился Мишин нежданный спаситель.

- Кончайте, нужно выбираться, - осадил обоих третий, явно старший по возрасту, с волевым лицом и пронзительным взором; парень назвал его главным. - Пойдём на север, так вернее, да и никто не заподозрит.

- А они? - неожиданно осмелев, спросил Миша.

- Кто? - удивился главный.

- Они разбежались кто куда, сам видел, - хмыкнул весельчак.

- Вы о чём? - удивился Миша. - Я про тех, кто в крепости!

- Рехнулся! - выпалил весельчак.

- Эта история не твоя и не наша, - сказал главный. - Мы из службы времени. Нас прислали тебя забрать.

- Нет! - чуть ли не крикнул Миша. - Они же погибнут!

- Во бля... - констатировал весельчак, и улыбка исчезла с его губ.

- Послушай! - спаситель, парень с модельной стрижкой, нехило тряханул Мишу за плечи. - Ты вклинился в прошлое, прошлое, которое никто не может изменить. Посмотри на нас! По-твоему, мы голыми руками остановим монгольское нашествие?..

- Но, они же... там... их всех... это трусость... - на глаза Миши наворачивались слёзы.

Он и сам не смог бы объяснить, почему сейчас упрямился. Может, всё дело в том, что за эти несколько дней он впервые кого-то защищал, брал на себя ответственность.

- А, ну и хрен с ним! - выпалил весельчак. - Пусть катится, пусть сдохнет! Найдём его кости, отвезём родителям...

- Парень, думай скорее, сейчас в лагерь вернутся монголы, нас быстро найдут. Или идёшь с нами, или погибнешь! Решайся, чай, не сосунок.

С этими словами главный развернулся и быстрым шагом пошёл прочь. Второй парень, весельчак, затопал следом. А Миша так и стоял в нерешительности, не зная, что предпринять, как поступить правильно, ибо правильного ответа на свою головоломку он не находил.

- Вот ведь! - зло фыркнул спаситель и, схватив Мишу за руку, поволок за товарищами, продолжая ворчать: - Я за ним в такую историю пустился, а он...

Миша послушно плёлся за парнем, он просто подчинился чужой воле, ничего не чувствовал, ни о чём не думал, просто существовал как биологическая единица. Наверное, потом, когда эмоции сникнут, он сможет подумать о ситуации отрешённо, но теперь... Он, может, и не историк, но и не дурак. Ничего хорошего горожан, даже тех, кто выживет, не ждёт. Мужчин, скорее всего, казнят, а женщин... в лучшем случае, уведут в рабство; правда, лучший ли это выход?

Они шли пару часов, после чего остановились. Все сочувственно глядели на парня. Наконец, главный произнёс:

- Ты молодец. Попасть в такой переплёт, не испугаться, да ещё и придумать эту штуку с взрывами...

- Что со мной будет? - спросил Миша.

- Ничего, - ответил главный и улыбнулся уже по-доброму.

- Жаль, что этому сучонку тоже ничего не будет, - процедил весельчак. - Ладно, давай познакомимся, что ли. Я Петя.

- Егор, - коротко, но радушно представился главный.

- И когда мы вернёмся домой? - спросил Миша.

Но Егор будто не услышал вопроса.

- Петь, глянь в той стороне, я пойду на юг. Если чисто, то будем двигаться к цели.

И оба парня разошлись в разные стороны.

- Меня зовут Макс, - представился "спаситель" и мило улыбнулся.

Он взял заиндевелые руки парня, сжал их в своих ладонях и стал дышать на них, обдавая теплом и паром.

- Ты что? - испугался Миша столь откровенного проявления нежности.

- Они всё знают - и про меня, и про тебя... пусть смотрят, - только и ответил Макс, продолжая согревать руки парня.

Они стояли в заснеженном лесу, над их головами простиралось прекрасное зимнее небо с красивыми белыми облаками, которые, словно роскошные галеоны, медленно плыли по бескрайнему океану. На ветвях деревьев лежал снежок, где-то стучал дятел, вокруг стояло умиротворение, которое, кажется, можно было даже осязать...

- Только не пугайся. Этот мерзавец загнал тебя сюда на полтора года, - произнёс Макс, крепко держа руки парня.

В его пристальном взгляде было невероятно много тепла и любви, он явственно переживал за парня. А у Миши внутри всё так и упало, он буквально ощутил эту внутреннюю пустоту.

- Прошу, только не переживай. Мы всё продумали. Мы нашли одно место, где ты спокойно сможешь пережить это время.

- Вы вернётесь раньше? - спросил Миша.

- Да. Но я буду тебя ждать.

Уже стало смеркаться, когда они добрались до промежуточной цели своего маленького путешествия - небольшой заимки, уже разорённой, не то пришлыми, не то своими. В их распоряжении был небольшой домик и хлев, правда, ни жильцов, ни скотины не имелось. Миша постоянно вспоминал об осаждённой крепости, умом он понимал - нужно уходить и как можно дальше, он не сможет изменить участь запертых в городе, да и свой долг он выполнил, но сердце так и шептало: предатель, предатель...

- Я остановлюсь в сарае, - произнёс Макс. - Всё равно все в домике не поместимся.

- Хорошо, - легко согласился Петя, ему совсем не хотелось сидеть в сарае, тем более что домик маленький и легко нагреется от дыхания.

- Я, пожалуй, тоже в сарае перекантуюсь, - неуверенно, потупив взор, сказал Миша.

Петя только хмыкнул, а Егор заметил:

- Как совсем стемнеет, приходите, мы разведём огонь и что-нибудь приготовим.

Парни кивнули и вышли. Впрочем, Миша хотел остаться с Максом вовсе не из гламурных соображений. Просто именно возле этого парня он чувствовал себя спокойней, защищённей, что ли, хотя и понимал, что те двое более способны к охранному делу, но Макс был свой, перед ним не нужно было притворяться. Да и Макс уже не дулся, первая обида словно сама собой рассосалась.

- Макс, я был неправ, - наконец выпалил Миша. - Я безмерно благодарен, что вы... что ты отправился мне на помощь. Пойми... я не хотел вас обидеть, ну, когда назвал трусами, просто мы там несколько дней держали оборону, мы... Я просто не мог уйти, сделав вид, что ничего не было. Я уже тут, и мне придётся провести здесь, в этом времени, бог знает сколько месяцев!

- Я тебя ни в чём не обвиняю... - попытался вставить слово Макс.

- Да, да! Но я хочу объяснить, - просто ответил Миша, сев рядом с парнем. - Кто я там, в своём времени: педик, которого все презирают, этакий слабак, который только и может, что дружить с девчонками, которого можно отпиздить, и тебе за это ничего не будет... А здесь... я здесь делаю... делал что-то важное, от меня многое зависело, не в смысле власти, я про другое. Там есть девчонка, Олеся, так она в меня влюбилась, - и Миша, улыбаясь, взглянул на Макса, который, откинувшись на сено, слушал парня. - Она даже хотела, чтобы я её взял, ну, в смысле секса... я бы смог, наверное, но это не моё. Ты считаешь, что это глупо?

- Да нет. Ты очень хороший, но ещё совсем молодой. Да, ты поступил в говённый вуз - прости, я так считаю. Там нужно быть просто богатым, ну или сынком какого-нибудь чинуши...

- Конечно, куда нам с нашим рылом да в калашный ряд...

- Да я не о том. Во-первых, многие ли вот так, без блата и бабла, смогли оказаться в МГИМО? Ну, и второе, по-моему, раз решил там учиться - или терпи, или прогибайся. А роль карманного парня-гея - унизительна. Ты достоин большего, чем пресмыкаться перед всякой швалью...

- Что со мной будет? - спросил Миша, посерьёзнев.

- Сейчас или вообще, когда вернёшься?

- Сейчас.

- Мы тебя отведём в один монастырёк, там тихо и спокойно, и его обойдут стороной монголы. Пересидишь там это время, а потом переместишься обратно. Запомни: +7-921-***-**-**. Когда выберешься отсюда - позвони. Мы приедем.

- Это ваш номер?

- Моя мобила.

- Это твой личный номер?..

- Ты так против? Окей, просто нас могут расформировать, ликвидировать. Поменяться может многое, а я за тобой приеду по-любому.

- Почему по-любому?

- Ох, будем считать, что я в тебя влюбился... безответно и безнадёжно.

- Почему безнадёжно? - хмыкнул Миша.

- Потому что безнадёжно.

- Странно, по-моему, есть надежда или нет, решать должен я.

- Мы с тобой знакомы меньше суток и уже успели разругаться...

- И помириться.

И тут Миша совершил кувырок, оказавшись верхом на парне, вернее, на его бёдрах. Медленно, словно испытывая неуверенность, он наклонился и поцеловал Макса в губы, очень нежные, окаймлённые колючими волосками зачавшихся усов и бородки. Своя-то у парня ещё не росла, так, пара жалких волосинок.

- Зачем? - спросил Макс.

- Стрёмно, если погибну девственником.

- Ты девственник?! Не свисти!

- Честно. Я же из маленького городка. Не то чтобы там все друг друга знали, но как-то не айс, да и подходящих кандидатов не было, - про монгольского принца Миша даже вспоминать не захотел.

Для себя он решил, что то был акт не любви, а выживания, да и что это за "акт любви", так, лёгкий минет...

- А я?

- Ты очень даже подходящий кандидат...

- Да-а? - протяжно, с улыбкой спросил Макс.

- Ещё бы. Мало кто отважится ради незнакомого парня отправиться в тёмные века прошлого, зная про такую опасность. И потом, ты очень даже милый...

- Ладно, тогда поцелуй меня ещё, - хихикнул Макс.

Но Миша не стал его целовать, вместо этого он стянул рубаху, оголив свой торс. А потом он начал стягивать рубаху и с приятеля. Грудь Макса была покрыта маленькими тёмными волосками, не редкими, но и не густыми.

Миша припал к груди парня и стал покрывать её поцелуями. Его губы скользили по бархатистой коже, дошли до тёмно-бурых сосков, уже затвердевших, которые так приятно было сосать. Мишу не смущало отсутствие опыта, ему было всё равно. Сейчас он просто отдался плотской страсти с головой. Всё то, что он видел в порнушке, само собой реализовывалось на практике.

Но главное, от чего перехватывало дух, - это ощущение плоти, чужого желанного тела, которое ты ласкаешь, тела, похожего на твоё, ведь вы оба мужчины, и не похожее, индивидуальное, что ли, ибо вы разные мужчины. Это совсем не то же, что дрочить перед зеркалом в ванной, не то же, что ласкать себя, дарить себе возбуждение.

От Макса пахло мужиком, то есть банально потом, но этот запах, неприятный в обыденной жизни, теперь был так возбуждающ! Если бы не сила воли, Миша, может, кинулся бы вылизывать подмышки парню. Но вместо этого он прильнул к губам любовника, стал целовать взасос. И чем дольше они целовались, чем дольше их руки ласкали тела друг друга, тем краше они становились, тем сильнее они влюблялись друг в друга, по крайней мере, Макс всё сильнее начинал нравиться парню.

Поняв, что хочет большего, Миша стал развязывать верёвку на портах, чтобы снять их.

- Постой, могут войти, - прерывисто дыша, сказал Макс.

- Плевать, пусть завидуют, - легкомысленно ответил Миша.

И он смирился, приподнял бёдра, и порты легко соскользнули с него, открыв взору соблазнительные чресла. Возле пупка был небольшой ромбик волос, тонкой пирамидкой спускавшихся к лобку, растительность на котором было аккуратно подстрижена. Оттуда, вытянувшись на животе хозяина, вздымался член, не гигантский, сантиметров шестнадцать, с приличной розовой головкой.

- Постой, - прошептал Макс и легко выбрался из-под Миши, что того очень удивило.

Но в действиях Макса была своя логика. Подбежав к воротам и слегка их приоткрыв, он зачерпнул немного снега и стал протирать им свой пенис - пусть холодно, зато чисто. Улыбнувшись находчивости парня, Миша проделал тот же трюк, правда, он протёр себе и анус.

Хоть и было холодно, но умерить любовный жар было не под силу никакому льду, так что парни быстренько вернулись к самодельному ложу из тулупов.

Сев на мягкое ложе, Миша обхватил руками стройные бёдра подошедшего приятеля, и его губы сомкнулись над головкой. Вначале ему казалось, что она занимает весь рот и даже языком пошевелить не удастся, но потом он приспособился. Миша то скользил губами по шершавому стволу, то массировал губами головку, невероятно сочную и чуть солоноватую. Мише нравилось ласкать её кончиком язычка, особенно уздечку, от этого по всему телу парня бежали любовные токи. Макс дрожал, хоть в сарае уже было вполне тепло. Его нежные пальчики уже скользили по покрытым коротеньким нежным волоскам на бёдрах, потом они обхватывали мошонку у основания и слегка сжимали её, так что Макс громко, со страстью, выдыхал. С его губ всё чаще начинали слетать стоны наслаждения, его нежные пальчики погружались в пряди волос Миши и нежно ласкали их.

- Кончаю, - простонал Макс, и в тот же миг в ротик парня стали влетать капли спермы.

Миша просто проглатывал их, стараясь пока не думать о вкусе и запахе. Он опасался, что его стошнит, но всё прошло хорошо.

- Ложись, - скомандовал Макс, когда его пенис стал немного вялым.

Миша подчинился команде, в тот же миг, сев на корточки, Макс прильнул к чисто выбритому лобку парня, к его чистому животу, покрывая их поцелуями. Его ладонь нежно сжала сочный, влажный от смазки пенис, чуть длиннее, чем у него, но потоньше. Решив, что маленькая прелюдия сыграна, и просто вожделея парня, Макс обхватил губами ствол, и шершавый язычок прижался к плоти, стал медленно потирать её, вызывая ощущения, от которых дыхание перехватывало.

Макс был опытным, но волновался, как пацан. Он то и дело поглядывал на Мишу, на его прикрытые глаза, на его сладостные губы, с которых без стеснения слетали стоны страсти. Макс то покрывал головку поцелуями, то нежно сжимал её зубами, то теребил уздечку кончиком язычка, то тёрся об неё всей шершавой поверхностью. Ответом ему была выгнутая спина парня, его руки, безвольно запрокинутые за голову.

- Я... я... я... - начал было Миша, но сил продолжать у него не было, да Макс и так всё понял.

Он накрыл головку своим ртом, и сперма мощно зафонтанировала у него во рту, тут же стекая по язычку и капая на ствол пениса, лобок.

Когда любовный спазм прошёл, когда Миша взглянул на любовника, Макс мило улыбнулся и стал слизывать сперму, проглатывая её.

- Как ты? - спросил он, устроившись рядышком.

- Здорово! - искренне ответил Миша. - Правда, финал, я думал, наступит немного позднее...

- А кто сказал, что наступил финал?

- Вау! - выпалил Миша и задрал правую ногу, подставив парню промежность.

Но Макс легко перевернул парня, поставил на четвереньки, готовый прильнуть к заветной дырочке губами.

- Нет, - твёрдо ответил Миша, возвращаясь к прежней позиции. - Не сейчас, потом...

- У нас уже не будет возможности, не в монастыре же...

- Нет, не сейчас, - настойчиво повторял Миша; ему очень не хотелось, чтобы что-то омрачило его настоящий первый раз, а снег - это уж больно ненадёжно...

- Тогда обещай, что, когда вернёшься, мы провернём это дело?

- Ладно.

Вздохнув, Макс приставил твёрдый, словно из стали, пенис к сфинктеру и слегка надавил. Результата не было. Тогда он повторил попытку, немного усилив нажим, и - оп! - оказался внутри. Миша только охнул, всё ж член не пальчик, потолще будет, главное же, то была не боль, а, скорее, лёгкое неудобство. Но он быстро привык. Особую лёгкость обеспечивало приятное, всепоглощающее чувство, что стало растекаться по всему телу, и бравшее своё начало именно оттуда, из промежности. Миша прикрыл глаза и отдался во власть этому приятному чувству.

Он чувствовал, как сильные руки любовника скользили по его спине, как они обхватывали и ласкали его грудь, живот, как скользили по стальному члену, источавшему смазку. Это чувство чем-то походило на пытку, лишая парня воли, перехватывая дыхание, заставляя изнывать его жезл любви, но желания прервать это сладостное мучение у Миши не возникало.

Макс имел опыт, так что был уверен в себе, своих действиях, но всё равно волновался. Уж больно много в его жизни было простого, незамысловатого траха, траха как удовлетворения потребности, пусть и не самой жизненно важной. Но не сейчас. Этот парень, которого он, в сущности, не знал, но ради которого пустился в это приключение, был для него важен, Максу было просто необходимо, чтобы этот раз запомнился парнем как наиболее приятный в его жизни.

Его пенис легко скользил в аккуратной, практически девственной попке, и всё его тело ликовало. По нему, словно тягучий сироп, растекалась истома. Глаза сами собой стремились сомкнуться, дыхание становилось прерывистым, но он не позволял себе расслабиться полностью, утратить контроль. Потому он скользил по влажной от пота спине парня, ласкал его грудь, легко теребя набухшие сосочки. У Макса вызывал восторг крепкий пенис, не сдававшийся, а это означало лишь одно - он всё делает правильно.

- Перевернись, пожалуйста, - попросил Макс, выйдя из парня.

Миша словно вынырнул из уютного кокона. Как на автопилоте, он перевернулся на спину, широко разведя ноги. Макс плавно ввёл свой "меч любви", начал скользить, при этом он словно навис над парнем. Теперь они могли смотреть друг на друга, наслаждаться ощущениями, что дарили друг другу, каждый по-своему.

Макс припадал губами к губам парня, и тогда его бёдра замирали на какое-то время, чтобы затем вновь продолжить свою страстную гонку. Наконец он не выдержал и, почувствовав, как в его паху зародился ураганчик страсти, позволил ему захватить всего себя, излив живительную влагу в парня. Ему потребовалась всего пара секунд на то, чтобы и Миша ощутил пик экстаза, украсив перламутром спермы свой живот и грудь.

Уже когда ночная мгла накрыла лес, парни вошли в избушку. В ней было жарко, именно так, потому что в очаге пылал огонь. Над красновато-оранжевато-жёлтыми языками пламени висел котелок, в котором уже булькало варево. Выглядело оно не слишком аппетитно, но запах был такой, что слюнки сами стали течь...

- Вы хоть отдохнули? - спросил Петя с лёгким, немного наигранным укором.

Парни покраснели, отвечать не стали, а только кивнули. Они и отдохнули, с час пролежав голышом в объятиях друг друга.

- Нам скоро выходить, сегодня вьюги не будет, так что постараемся уйти как можно дальше.

- Куда мы пойдём? - спросил Миша.

- Владислав Николаевич, наш историк, - начал Макс, - выяснил, что в пятидесяти километрах отсюда есть Гавриило-Архангельский монастырь. Он не пострадает от нашествия, такая уж у него судьба. Мы тебя там оставим, придётся тебе годик пожить так, ну а потом вернёшься...

Миша сник. Этот день, что он провёл с этими ребятами, после всего пережитого и увиденного казался просто сказкой. Ему не нужно было ничего придумывать, лгать. Они знали о нём всё, и даже любовью он занялся с одним из них, очень даже красивым парнем...

Идти пришлось два дня. Девственные, непролазные сугробы в лесу, где редка была нога человека и даже животных, - всё это не облегчало пути. Едой, пусть и скудно, они запаслись в избушке. Хозяину, ежели тот жив и вернётся, оставили два золотых, словно плату за постой.

Лишь на следующий день, когда солнце стало садиться, они вышли к замёрзшему озеру с совершенно ровным льдом. На противоположной стороне возвышались белые стены монастыря, испещрённые узенькими бойницами, над башнями которого возвышались потемневшие от времени деревянные шатры. За могучей оградой виднелись купола церкви, не золотые, но в лучах заходящего солнца, припорошенные снежком, они казались бледно-розовыми с этаким жёлтым отливом.

Молодым путникам потребовалось полчаса, чтобы пересечь замёрзшую гладь озера и подойти к воротам, что были с другой стороны. Их приближение не осталось незамеченным. Стоило подойти к воротам, как оконце отворилось и косматая рожа рявкнула:

- Кто такие?

- От рязанского боярина Рябины, - крикнул Егор Денисов.

- Чаво надо? - не унимался кудлатый.

- Не твоего ума дело. Отворяй, к игумену идём, - сказал Егор и из-под плаща, как бы случайно, показал край меча, подобранного где-то под Москвой.

За воротами слышались голоса, там о чём-то спорили, но ворота всё ж открыли, и путники вошли внутрь. По истоптанному снегу их подвели к храму, на паперти которого стоял высокий, скорее худой, с пронзительными глазами настоятель.

- С миром ли?

- С миром, - ответил Егор.

Наступила пауза, так что он продолжил:

- Мы люди рязанского боярина Кирилла Рябины. Сам он полёг под Володимиром, а нам пред кончиной своей заповедовал схоронить сына своего единственного, - и он показал на слегка растерянного Мишу.

- Отчего ж отрок не бьётся с супостатом, чай, не маленький? - бесстрастно спросил игумен.

- Не способный он к ратному делу, зато грамотей, учёный он. Боярин заповедовал нам, коли примешь на проживание, вручить тебе десять монет - на содержание сына и помин своей души, - и показал пять золотых кругляшков.

Настоятель лишь мельком взглянул на золото, а потом погрузился в раздумья.

- Так как, оставишь парня, или нам дальше путь держать? - уточнил Егор.

- Ступайте в дом, завтра утром порешим, всё одно ночь скоро, - молвил настоятель и опять вошёл во храм.

Парни устроились в небольшом доме, что-то вроде запасных келий. Утром, ни свет ни заря, по удару колокола отправились в церковь, где отстояли утреню и 1-й час. Только после трапезы игумен позвал их.

- Что ж, коли такова воля боярина, то приму сына. А сами-то вы?

- Мы возвращаемся. С погаными схлестнуться, может, Господь и не позволит, но опоганенные уделы восстанавливать надо.

- Так тому и быть.

- Только, отче, не обидься, но время ноне такое, так что поклянись на Святом Евангелии, что сироту не обидишь и по-отечески пригреешь.

Игумен недовольно фыркнул, но приказал принести книгу в дорогом переплёте и поклялся на ней, что выполнит обет со всей точностью. На том и порешили.

Утром того же дня Егор, Петя и Макс покинули обитель. Миша вышел проводить их до околицы. Ребятам нужно было спешить, чтобы появиться в назначенной точке, - так и безопаснее, и не придётся срамиться перед людьми. Они хоть и привычные к такому, но всё ж...

- Ну, парень, держи хвост пистолетом! - весело подмигнув, произнёс Петя. - Самое страшное позади.

- Главное - береги себя, - подхватил Егор. - Полтора года - это срок, всякое может стрястись, так что не унывай.

- Как только вернёшься, сразу звони, - настал черёд Макса.

- Я помню, - грустно вздохнув, ответил Миша и произнёс номер мобильного, который заучил наизусть и по которому обязательно позвонит, если выберется.

- Ну ладно, пора прощаться, - резюмировал Егор. - На нас смотрят, так что без нежностей. И ещё. Там, в твоей келье, в твою котомку я положил десять золотых. Не транжирь, это твой энзэ - неприкосновенный запас, - и первым обнял Мишу - просто как хорошего знакомого.

К точке возврата шли молча, особого желания говорить ни у кого не было, каждого волновала судьба парня: как он тут, в столь невероятных обстоятельствах, будет жить, справится ли. Особенно терзался Макс, то и дело попрекая себя за малодушие, за то, что не проявил характера и не отослал себя на те же полтора года, чтобы быть рядом, помогать, поддерживать. Но дело было сделано, оставалось только ждать.

Старый Новый год они в отделе никогда не отмечали, но... Анна Станиславовна под Новый год разболелась, а устраивать застолье без начальницы было неудобно, так что отложили на потом. Повод возник пятнадцатого января, благо, кое-кто сумел выкроить время и провести новогодние каникулы очень даже хорошо. Елочку пока не убирали, она всё ещё мигала разноцветными огоньками, и хоть Новый год буквально отмечать было глупо, простое застолье, без пафоса и безобразий, удалось. Наличие приличного числа девушек не позволяло налегать на водку, так что всё выглядело исключительно пристойно.

Их подчинение ФСБ, случившееся аккурат через месяц после возвращения парней, серьёзно ничего не изменило. Да и спасателям ничего за неподчинение приказу не было. В отчётах этот инцидент описывался как самая обычная операция по спасению заблудившегося в прошлом дилетанта, которого, что редкость, не удалось поймать. Скорее всего, высокопоставленные кураторы всё понимали, но шум поднимать не захотели, скандал ведь легко выплеснулся бы наружу, а в МГИМО Мише Рябинину выписали академический отпуск на все эти полтора года.

Вечеринка подходила к концу, уже начали убирать со столов, как вдруг у Макса зазвонил мобильный.

- Странный номер, - пробурчал он.

Петя ж, без зазрения совести уставившись на дисплей айфона, где высвечивались цифры, чуть ли не выхватил мобильный и включил громкую связь.

- Аллё, - устало произнёс Макс, вернув себе свою собственность.

Ожидание звонка от Миши или отсутствие такового его просто выматывало. Больше всего он опасался звонков по городскому, боясь, что менты, вернее, полицейские, сообщат об обнаружении трупа, опознанного по отпечаткам пальцев или анализу ДНК.

- Buenos dias, - раздалось на другом конце невидимого провода; голос был молодой, звонкий, и на розыгрыш это совсем не походило. - Pidan a telefono аl senjor Gorelov?

- Чего-чего? - Макс ничего не понял, но нервы его напряглись.

- Es la policia Barcelona, - спокойно произнёс голос.

- Барселона, полиция? - Петя был совершенно сбит с толку, в отделе стало тихо. - Макс, когда ты в Испании успел наследить? - хмыкнул он.

- А-а, I’m mister Gorelov, - ответил Макс на единственном знакомом ему языке, а сердце его так и застучало часто-часто.

- A nosotros aqua el senjor Rjabinin. El ha dicho que es necesario llamarle. Certificartis a su persona.

Макс ничего не понял, кроме двух слов: персона и Рябинин.

- He is living? - спросил он.

- Si-si. Il es vivo. А-а. It’s live!

Такого счастья Макс ещё не испытывал. Он издал какой-то невероятный вопль, а потом просто закричал:

- Он жив! - и все как-то сразу поняли, о чём идёт речь.

- Горелов, ты что орёшь! - рявкнула Анна Станиславовна, только что вернувшаяся из дамской комнаты и потому не знавшая причин странного поведения подчинённого, но её начальственный окрик привёл парня в чувство.

- Sorry! - сказал он, кажется, всем. - Please, your fax. I will send you documents on mister Rjabinin.

Испанский полицейский по-английски продиктовал цифры. Программист вмиг кинулся к своему столу и, достав папку, принялся пересылать все нужные бумаги, которые приготовил заранее. Его лицо излучало счастье. Его Миша жив, жив и скоро вернётся домой - это ли не лучший подарок на Новый год?!

- Хм, и какого чёрта он делает в Испании? - спросила Анна Станиславовна, которой уже явно всё рассказали.

- Наверное, после монгольского нашествия наш герой решил узнать, что такое испанская инквизиция, - пошутил Егор Дружинин, и все рассмеялись.