Некоторым не нравится наше лето, горячее лето Самарканда, но для меня это самое приятное время года. Горы фруктов и толпы туристов, разноязыкая толпа и много, много выгодных сделок и интересных новостей, девушки в лёгких платьях и парни в обтягивающих штанах, украдкой, оценивающие своё выпирающее мужское достоинство, сравнивая с буграми других парней.
Лето - время приключений со случайными попутчиками и попутчицами, время коротких юбок и белых штанов, через которые мы иногда, как бы случайно, задеваем друг друга в транспорте или в очередях. Если кому-то сильно жарко, всегда можно искупаться в речке, заодно познакомившись с такими же любителями "прохладной жизни", но самое утончённое удовольствие лета - это вечернее чаепитие в хорошей компании, после бани в чайхане у Ахат-ака. Я и мой друг Тахир каждый вечер пользуемся гостеприимством мудрого старца Ахата. А ранним утром, ещё наполненным свежестью и пением ночного соловья, муэдзин снова возвестит начало нового дня. Лето продолжается.
Но сейчас полдень, и я торгую на городском базаре. Торговля не идёт, и я от скуки гляжу на себя в зеркало. Вообще я собой доволен, густые чёрные усы, густые чёрные брови сходятся над переносицей, рост 185, атлетическое сложение, вот только... только нос крупноват и волос на теле слишком много, утверждает моя жена. Я истосковался, моя Лола забеременела и уехала на две недели к родителям поделиться этой нашей радостью, но мне не хватает её улыбки, близости с ней, кроме того, некому приготовить и принести мне лагман из дома и приходится довольствоваться покупной самсой. Вот и сейчас я жду, когда торговец с полным тазом пирожков подойдёт к моему прилавку, но только... невдалеке мелькнул приезжий покупатель, наверное, турист, наверное, россиянин, но определённо не местный. Ради иностранца обед можно отложить.
Он подошёл и начал разглядывать турецкие штаны. Глядя на его бесцветную рожу, я чуть не задохнулся. Это же Витька-прапорщик, некогда чёрно-голубая гроза нашей роты.
Прошло много времени, и я почти забыл службу в России, в моей памяти обычно остаётся только хорошее, но тут я вспомнил и плохое. Витёк со своими друзьями устроили нам, молодым парням "неславянской наружности", незабываемую службу. Один парень с Кавказа, через неделю после того, как его опидарасили, спрыгнул головой вниз с вышки. Специальная комиссия постановила: "несчастный случай". Другой через месяц службы свихнулся и покрылся нарывами, его куда-то забрали. Меня Аллах хранил, в критических ситуациях что-то всегда меня спасало и мешало им меня опустить. Хотя большинство молодых прошли через Витьку и его друганов. Все это видели, но молчали. Ебали они очень жестоко, я всегда удивлялся, почему зверями называют нас. Я не знал ни одного случая, чтобы парень, побывавший под узбеком или каким-нибудь другим "членом мусульманской национальности", истекал кровью, не мог встать и ползал с разорванной промежностью, выбитыми зубами и отбитыми почками. Хотя, конечно же, есть и среди нас придурки и уроды. Но после Витьки-прапора и его дружков ребята не могли передвигаться иначе, как только ползком. Меня они любили гонять сквозь строй пинков, заставляли драться с другими "южанами", а потом снова проходить сквозь строй пинков.
- Сколько?
Я ответил, предварительно умножив цену на три.
- Ну ни хуя себе!
- Дорого?
- Дёшево! А туфли?
Умножаю на пять и выдаю ответ.
- Пойдёт. Слышь, браток, я куплю и туфли и штаны, но буду мерить и всё проверять, черножопым доверия нет.
- Как вам будет угодно, залазьте сюда, гость дорогой, любой размер есть!
Он крепко берёт мою руку, и я его рывком приземляю за прилавок. Крепкий парень, этот Витёк, приземляется ловко, на обе ноги, с улыбочкой, почти не изменился; интересный цвет кожи, ладони такие же, как и тыльная часть руки, бледно-розовые и волосы "малля-соч", светлые. Здесь это экзотика!
Я задёргиваю занавеску, обед!
- Я хочу всё время, которое проведу в Самарканде, походить на местных парней, а не на туриста. Одень меня так, как одеваетесь вы, и я начну развлекаться здесь на все сто.
- Нет проблем, дуппишка, рубаха с пальмами, китайские джинсы, иранские шлёпанцы и... трусы, мои земляки носят только высшего качества.
Во-первых, это правда: при нашей бедности, единственное богатство парня - это его крепкий хуй; во-вторых, мне необходимо сбыть дорогущие американские плавки.
Уже неделя, как Лолка уехала к матери, и мой елдак, почувствовав обеденное время, встал, раньше она приносила мне обед, а после обеда мы дарили друг другу любовь... по головке и стволу прошел приятный зуд (я незаметно потёр свой член через штаны); сейчас бы снять напряжение и как некстати эти воспоминания. Витя теперь богатый клиент и, конечно же, меня не узнаёт... и приехал явно с деньгами... и развлечься на все сто, видимо это означает много секса с...
А что, если? Я вспомнил то ощущение опасности стать пидором, ощутил запах солдатского сортира и мои мышцы напряглись.
- Тебя как звать, друг? Хочешь померить узбекскую военную форму б.у.?
Я бы на его месте побрезговал, но он после кратких раздумий согласился.
- Просто в этой видавшей виды военной форме, ты действительно не будешь выделяться, у нас нельзя носить всё новое, я тебе её отдам бесплатно, в придачу к туфлям и брюкам.
Я расставил широко ноги (хуй от тесноты уже готов разодрать все преграды, я почувствовал влагу на головке), и расстёгиваю медленно пуговицы на его брюках сверху вниз. Последняя зацепилась. Витёк насторожился.
- Чего смотришь, видишь, я тут палец порезал, помогай мне тебя расстёгивать!
Он придвинулся вплотную и начал расстегиваться, наши руки соприкасались, я максимально, насколько было возможно, приблизил их к моим зарослям внизу живота, мой елдак ответил толчком. Я в упор смотрю на его некогда всемогущую, а теперь растерянную рожу, мои желваки невольно начинают ходить вверх-вниз; мои кулаки сжались, а мой член уже на пределе, в предвкушении сладкой мести. "Я уверен, ты сдашься, теперь обстоятельства на моей стороне, а моя настойчивость ещё ни разу меня не подводила". Его брюки упали, открыв клетчатые семейные трусы. Под трусами вырисовывался половой член Витька.
- Давай теперь я тебе помогу снять и эту футболку, у меня хороший выбор местных маек.
На Витьке хэбэшная футболка, я задираю её, прижимая бёдрами его торс к прилавку. Мои мышцы наполнились кровью, и все мысли улетели, кроме одной: "Мой елдак трётся о член ночного хозяина нашей казармы". Я специально медленно снимаю с него футболку, чтобы продлить кайф, его тело напряглось и стало как сталь, он стал вырываться, попытался меня оттолкнуть, но грудь Вити покрылась испариной, это он почувствовал жар моего паха. Когда футболка освободила лицо Вити, я взял его за голову и засунул большие пальцы ему в рот, и начал "натягивать щёки на затылок" (наш армейский прикол), в упор глядя на него.
Его сопротивление начало спадать, в глазах ужас и он мямлит:
- Ты чего это? Я турист, я приехал исследовать культуру, знакомиться с людьми, я не такой...
- Конечно, ты был... не такой. Но сейчас ты по полной программе испробуешь острые ощущения, когда тебя опускают. Правда я не буду калечить и уродовать тебя так, как делал в армии ты. Но я научу тебя нашей мусульманской сексуальной культуре, за которой тебя видимо и пригнали сюда шайтаны, после этого тебе легче будет знакомиться и общаться с местными парнями.
Я с трудом опускаю его обалдевшую голову на уровень своего паха.
- Так это ты, Бабаев!?
- Ну вот, ты меня и вспомнил. Расстегни на мне мою одежду и медленно, без резкостей снимай, тебе потом ЭТО даже понравится.
Расстёгиваю его рукой свои штаны... трогаю его пальцами свой куток... и вот, мой драгоценный красавец-клинок... роскошный, пропорциональный, 22-сантиметровый елдак с истекающей от сладкой истомы и от краткой борьбы влагой наруже. Яйца касаются подбородка Витьки, а головка ворошит кудрявый чуб повелителя запуганных салаг. Тру его прапорскую физиономию о свой ствол... парень не подаёт признаков жизни, даже не дышит. Но здесь, как и в армии, главное настойчивость и неотступность. Я, взяв хуй в руку, тыкаю головкой в Витькины губы, они плотно сжаты.
- У тебя есть выбор, товарищ прапорщик, или я, или я и ребята с соседних прилавков. У нас блондины нынче в моде!
Губы как бы обмякли, или даже приоткрылись, или мне показалось? Нет, не показалось, это именно чудесные нежные и толстые губы (как у Лолы!) гуляют по моему стволу, распределяя смазку, его руки безвольно повисли "по швам". Я больше не смог сдерживаться, скинув рубаху и, засадив ему в рот, между гланд, я кончил. Мне показалось, что я увидел небо в алмазах, реальность растворилась в волнах наслаждения. Витька начал захлёбываться, но потом проглотил всё. Я отомстил за наших парней! Только жаль, что так быстро кончил. Толчки блаженства в моём хуе продолжались, и Виктор продолжал посасывать своего победителя, одновременно трогая, свой необрезанный писун через трусы. Неожиданно Витёк привстал и придвинулся ко мне, мой хуй ткнулся в его живот.
- Почему ты такой злопамятный? Эти законы не я придумал. Потом... я тебя не ебал, не хотел опускать, ты мне даже нравился... но теперь ты отомстил, и мы мирно расходимся, ведь так?
- Так, Витёк. Но ты ещё не всё с меня снял, остались штаны и обувь, а мне жарко, снимай!
Витька выпрямился, но выглядел уже не так гордо, как десять минут назад. Его белый необрезанный хуй был примерно на одну треть короче моего, хоть и такой же толстый. Он мельком сравнил нас, и от такого результата лицо его ещё больше поникло. В действиях Вити произошла перемена, он больше не строил из себя богатого ёбаря, он поспешно нагнулся, снял мои галоши, затем брюки и плавки, тревожно прислушивался к происходящему за соседними прилавками, мой хуй разбудил в нём страх. Я же только начинал входить во вкус и почувствовал необычайную свободу, оказавшись нагим. Когда он снимал с меня галоши, я увидел его мощную спину и понял, я его буду ебать как мужик, а не как мальчишка. Его руки трогали мои ступни, дотрагивались до моих ног, я возбудился ещё сильнее, чем десять минут назад.
- Витя, подрочи мне по старой дружбе, может быть, я тебя тогда отпущу. Надёжно прислонив свою жопу к прилавку, он взялся за мой хуй.
- Отпусти по-хорошему, я под защитой российского посольства... ладно, я даже ещё разок возьму его в рот пососать и всё... мы в расчёте, ты меня отпускаешь!
Он наклонился, взял в руку мой клинок и начал гулять вверх-вниз по моему вновь возбуждённому, коричневому, длинному и толстому стволу губами, ласкал язычком и обсасывал головку; всасывал, вытаскивал и медленно водил по лицу, потом снова брал в рот. Мой победитель-хуй ежесекундно начал подниматься до пупка, потом вниз, потом снова вверх и захотел более серьёзного продолжения от этого парня.
- Знаешь, Витёк, ты рано собрался уходить. Аллах послал тебя мне не для того, чтобы я тебя так отпустил, не дрочи больше мой хуй. Мы сделаем по-другому, я выебу тебя в жопу.
Я подсадил его на прилавок, Витёк весь побагровел и стал как пьяный:
- Ну почему я тебя так и не выебал тогда? Почему приехал отдыхать сюда? Почему пришёл сегодня на базар? Наконец, почему он у тебя такой здоровый? Это не справедливо!
- Он обрезанный и ничто не мешало ему расти, плюс солнце, плюс, когда я был пацаном, я всё время думал о сексе и дрочил по утрам и вечерам с пятилетнего возраста.
- Знаешь, почему я тогда не выебал тебя? Я хотел с тобой секса на равных, я хотел с тобой по-очереди, а там я не мог себе позволить валяться с младшим по званию парнем на равных. Обхватив своего бывшего повелителя, я затолкнул свой язык ему в рот и затем начал постепенный переход к настоящему мужскому сексу, т.е. давить средними пальцами на его очко через трусы.
- Стягивай трусняк и то, что на тебе осталось, ебать тебя сейчас буду!
Витёк, как пьяный снял брюки, стянул трусы и покорно приставил мой елдак к своей промежности, под яйца. Мой конь напрягся, натянулась кожа, он стал почти чёрным, раньше ни на кого так не вставал. Витино хозяйство обмякло и безвольно обвисло. Сейчас предстоит "казнь" этого некогда всемогущего прапорщика, посредством насаживания на чёрный хуй. Головка слегка раздвинула дырочку и начала томительно пульсировать. Витя отпрянул от неё, руками обнял меня за шею, и не открылся. Я от волнения забыл русский язык и попытался объяснить ему по-узбекски, что мой мусульманский подход к сексу не позволяет мне грубо насиловать своего гостя. Я надавил на его плечи. Витя поцеловал меня в шею и стал умолять не пидарасить его всерьёз, а тереться хуем между его ляжек, застонал, начал руками скользить по моему хую, между тем, мой клинок покрыл смазкой его входную точку, необыкновенный кайф разлился по всему телу, я как бы взлетел. Я еле сдерживался, чтобы не кончить от Витькиных рук. Что и говорить, парень был очень хитрый и нервный, его нервозность обещала необычное наслаждение.
В армии я не смел даже мечтать о его жопе, наоборот, в страшных снах мне снилось, как он меня опускает, как я миллиметр за миллиметром, лишаюсь мужественности, как его яйца покрывают мои яйца, как мне стыдно смотреть в глаза товарищам, они ведь уже узнали, что я стал пидаром; а что будет по возвращении домой, как смотреть в глаза ребятам в махалле, отцу и братишке?
Теперь же эти мускулистые напряженные руки, кубики брюшного пресса и волосатые ноги, то напряжённые, то расслабленные, принадлежат мне. Я делаю его пидарасом, я вскрываю его. В моменты расслабления его колечка я толчками проталкивал конец в его горячую щель, парень напрягался, стонал, и головка, встречая сопротивление, выскальзывала наружу. Наконец, головка полностью вошла в его тесную мужскую дырочку, и Витькина жопа плотно обхватила ствол моего члена. Его очко, пытаясь вытолкнуть моего коня, лишь сильнее его сжимало по принципу замка, ведь головка моего обрезанного клинка массивнее, чем ствол. Я осторожно ввёл мой елдак по яйца в жопу повелителя салабонов. Наслаждение от плотного обхвата моего члена было так велико, что я потерялся во времени и начал стонать от кайфа. Передо мной промелькнули сексуальные картинки из моего детства: одноклассник, которого мы мацали всем классом на переменах в школе, девчонка, с которой я сидел за партой, первый день в армии, дембель, свадьба и, наконец... моя сладкая месть. Парень был покорён, в его глазах навернулись слёзы обиды, он попытался вырваться и почти слез со скользкого хуя, но я на этот раз с силой засадил ему. За каждое поступательное движение моего клинка в заднем проходе врага я готов был многое отдать. Но наслаждение засаживать хуй в белую задницу прапора, это блаженное трение по всей длине моего ствола Аллах подарил мне даром, как раз тогда, когда я истосковался по Лоле. Стоны северного гостя выражали страдание и негодование. О Аллах, тогда в армии я предчувствовал, что Ты дашь мне отомстить!
- Сейчас не дёргайся, а то больно будет; я поимею теперь тебя по-другому. Я аккуратно перевернул парня, не вынимая скользкого от смазки конца, лицом к прилавку. Его жопе стало хуже, дырка тут же сильнее обхватила конец. Я дал время привыкнуть его анусу к моему вторжению, я наслаждался необычной добычей, горящей огнём теплотой его внутренностей и делал только мелкие движения.
- Витёк, ты не в первый раз, или мне показалось?
- Мне интересны девочки, но в армии я ебал всех подряд, ты сам знаешь; после армии тоже пару раз засаживал чёрным парням в жопки, но до тебя дал... вернее меня взял только один парень. Во время призыва на срочную службу, на медкомиссии, со мной познакомился парень моего призыва, азер или дагестанец и пригласил домой. Я дурак, пошёл, мы выпили, покурили дури, начали смотреть видик и дрочиться. Потом он засадил мне и выебал меня в жопу. Когда я потребовал его жопу, он только рассмеялся и сказал, что жопу не даёт, но это такой у них обычай, перед срочной службой нужно выебать сопризывника, тогда вся служба пройдёт гладко. Я хотел драться, но дурь расслабила меня, и он, в несколько приёмов ещё раз овладел мной и ебал на этот раз долго и заставлял кукарекать, чтоб все в доме поняли, что их мальчик стал мужчиной. Его отец потом довёз меня до моей улицы и сунул десять баксов, прося не обижаться, так как "примета у них такая-сякая есть" ...
Я нежно погладил его ляжки и начал всовывать хуй на полную длину. После двух-трёх сокращений, я вынимал его и снова засовывал. Витёк застонал.
- Под кем тебе лучше?
- Азер ебал меня через гандон, ощущения не такие были и ещё, его хуй был длинный, но тонкий.
- Ты что сейчас чувствуешь?
- Как будто хочу обосраться, но твой конец мне не даёт и он таранит почти до печени, он горячий и властный, мне даже стало приятно, что именно ты меня вскрыл, еби теперь меня как захочешь... сегодня удача на твоей стороне... но я очень сожалею, что не опидарасил тебя тогда... кто знает, может быть тогда ты сейчас стонал бы подо мной, кто знает, может мы ещё встретимся на моей территории... Вот до чего доводит снисходительность к чёрным!..
***
Когда я вновь открыл занавес прилавка, уже смеркалось, Витёк был одет в узбекскую военку, в пакет я ему положил всё новое. Перед тем, как махнуть через прилавок, он наклонился, поцеловал мою руку, лежащую на ширинке, мой елдак ответил ему толчком, палец залез за щёку.
- Рахмат, Фархад-ака! Когда вы отдадите мне мой паспорт?
- Сначала оформлю тебе временную регистрацию, поживёшь у меня месяц, другой, познакомишься с моими друзьями и братишкой, а там посмотрим.
***
Рабочий день почти кончился, весь товар я переправил на склад, тут вдруг зарисовался Гафур-мент. Собрав со всех причитающееся, Гафур, изображая ловкость, еле перевалился за мой прилавок, пёрнул, лукаво усмехнулся и закурил.
- Фар, а Фар? У тебя на девочек стоит?
- Стоит, Гафур-ака.
- А у меня и на девочек и на мальчиков стоит!
При этом аккуратно гладит меня рукой по ягодицам, другой трёт себе ширинку.
Убил бы пидара и разрезал на куски, но... начальство, мент. Изображаю одобрение, восхищение и сочувствие:
- Гафур-ака, табиб сказал, что у меня, наверное, этот... ну как его... ну СИФИД! Вчера, когда я поссал на веточку исрыка и табиб-ака его поджигал, дым показал три арабские буквы: "Син", "Фа" и "Джим", а это – болезнь.
Гафур с брезгливым видом встаёт и собирается перевалиться обратно.
- Куда же вы, Гафур-ака?
- Все вы тут бараны, ебётесь с всякими русскими искателями приключений, а когда приходит время своему брату помочь, анализы сдаёте... СИФИД! Бараны долбанные!
***
Вечером, в бане мой друг Тахир хохотал, когда я ему рассказал про Витькин паспорт и про Гафура-мента.
- Представляешь, у меня тоже чужой паспорт сегодня появился. Угадай, чей? Когда ты имеешь паспорт человека, в наше время и в нашем крае это означает, что ты имеешь его душу. Знаешь, чья душа в моём кармане?
Ко мне Гафур тоже вечером подъезжал, просил подрочить ему, и обсосать, за это он купит мой бизнес за хорошие бабки, и я могу сваливать куда хочу.
- И ты сосал?
- Я сделал вид, что согласился, а когда он спустил штаны, сам поставил его на колени и тыкал своим хуем в его толстую рожу, я покрыл всю его щетину своей смазкой.
- А дальше?
- Ебать я его не стал, всё-таки начальство, мент. Но главный прикол, от неожиданности и обиды, Гафур-ака не заметил, как потерял паспорт и удостоверение. Теперь, в заднем кармане моих джинсов, его документы!
- Он тебе отомстит, Тахир, он заберёт тебя в КПЗ и будет ебать там со своими друганами во все дырки одновременно!
- А ты как поступил, притворился уродом, так мужик не может поступить!
Я ударил Тахира под дых, и прижал рукой его шею к стенке.
В его глазах навернулись слёзы, но это слёзы не от слабости и безысходности, это слёзы парня, чьи мужественные действия не одобрил лучший друг.
- Может ты, мой лучший друг, Фархад, приведёшь меня к Гафуру и опидарасишь перед ним?
Ну что тут поделаешь, я любил этого горячего парня и готов был простить ему всё. Его горячность, открытость и сила превращались в... покорность, когда мы делали любовь. Он напоминал мне горячего арабского скакуна, сочетание породистости, силы и стремление быть любимым таким же жеребцом. И хотя когда дело доходило до настоящего секса, я брал на себя исключительно активную роль, отклоняя все уговоры Тахира, трахнуться по очереди, он не обижался. "Однажды ты отдашься мне и не пожалеешь об этом!", говорил он после траха, обкончав простынь.
Я обнял его и поцеловал в каждый из его горячих глаз. Мои руки гуляли по его сильному мужественному телу, касаясь его крепкого клинка. Любовь... любовь с парнем, которого хочешь, о котором постоянно мечтаешь, что может быть прекраснее любви к воплощённой мужественности?
В первый раз это у нас произошло сразу после армии, мы почти друг друга не знали, просто торговали рядом, и вышли вместе поссать... Потом мы изредка повторяли... Но в эту неделю без жены я просто обезумел, я хотел Тахира всё время.
- Я приготовил тебе подарок, Тахир, - русского прапорщика Витю, с ним ты сможешь осуществить все свои давние мечты, он не давалка, наоборот он сильный и мужественный, твой меч пронзит настоящего воина, ты ведь давно мечтал отъебать парня на пару годков старше себя.
- Витёк, заходи!
Виктор зашёл с видом затравленного льва в узбекской поношенной военной форме.
Тахир подошел к нему и в упор поглядел в его глаза. Он оценил мужественность парня.
- Раздевайся, друг, я тебя сейчас выебу. Ты - парень, который мне принадлежит.
С убийственной тоской Витёк начал раздеваться.
- Фархад, это его паспорт у тебя? Без него он не сможет вернуться домой? Парень, не тоскуй так, к утру я тебя отпущу и попрошу друга вернуть тебе документ, я к тебе со всей душою, расслабься и будь моим полностью, а сейчас пойдём в душ!
Я наблюдал, как Тахир ебал Витька в душевой, картинка, скажу я вам идиллическая!
С нежностью, предназначенной для юной возлюбленной, он входил и выходил своим гигантом из него. Когда настало время отсоса, Тахир гладил прапора по голове и по щекам, нежно теребил его за уши, мой друг не ебал парня до гланд, как делают наши колхозники, обсосы в разных позициях были ему интереснее. Я, видя его со стороны, возбудился как дикий осёл, мой елдак начал ходить ходуном, кожа натянулась до предела, головка начала непроизвольно дрожать, весь хуй сам по себе покрылся смазкой.
Мой меч жаждал толстых губ прапора и горячей задницы Тахира, я настолько обезумел, что даже захотел оттолкнуть Тахира и самому ещё разок выебать Витьку, и чтоб одновременно Тахир ласкал меня сзади. Это безумие - смотреть на любовные игры парней. Может плохо кончиться. Прав ли я был, занимая с Тахиром исключительно активную позицию в анале, ведь иногда я готов был почти сдаться его напору? Попробовать себя в роли пасса, это ужасно унизительно, особенно с парнем на два года младше себя, но с Тахиром... с Тахиром я, пожалуй...
Теперь Тахир ебал Витю, уложив, его на спину, на скамейке, задрав его ноги. Затем перевернул его на бок и засадил во всю длину. Когда куток Тахира входил полностью в задний проход прапорщика, Тахир нежно гладил его волосатую ногу и просил сжать внутри посильнее, погорячее. Витька не отрывая глаз, глядел на Тахира и подчинялся.
- Мой белый воин, мой белый невольник, мой белый жемчуг!
Я не мог больше сдерживаться, я подошел к голове прапора и с силой засадил ему до гланд, он начал задыхаться, тогда я ещё сильнее воткнул и стал ебать его глотку как отбойный молоток и... кончил.
- Не надо так, во-первых, ты сказал, что он мой, во-вторых, лаской можно добиться гораздо большего эффекта.
- Поучи меня ещё...
Обмыв концы, мы отдали паспорт и деньги горе-туристу.
Когда он уходил, то взглянул в глаза моего Тахира так, что описать словами этот взгляд невозможно. Затем он подошёл ко мне и улыбнулся:
- Я тебя ещё вскрою, бабай!
Я подумал, что на следующее лето он приедет конкретно для нежных встреч с Тахиром или пригласит его к себе в гости. Что касается меня, я пнул его слегка и выкинул за шиворот из нашей бани.
Мы идём пить чай к хозяину бани - Ахат-ака. Он классный старикан, ему уже за девяносто, но он добрый шутник и оптимист. Закурив, он, улыбнувшись оглядел нас.
- Ну как, ребята, напарились, как настроение?
Мы попадаем под власть его обаяния, Ахат-ака замечательный рассказчик. Перед нашими глазами встаёт конница Буденного, первые железные дороги и первые русские рабочие-комсомольцы, гражданская война, басмачи, коммунисты, сражения и засады, страшные пытки и новые стройки... Семья Ахата издревле владела этой баней, неформально они продолжали контролировать её и в советское время, проявляя подчёркнутую лояльность новой власти. У Ахата был друг - Вахид, его семья полностью ушла в басмачество. Со временем, их всех перестреляли, но Вахид всегда выходил сухим из воды, во многом благодаря Ахату. Их связывала мужская любовь. Не гейская любовь инфантилов, а любовь двух мужчин-воинов. Ахат и Вахид не ходили манерно по городу, держась за руки, не щебетали как девки и не целовались взасос при городских воротах. Настоящая любовь самодостаточна и не терпит демонстрации!
- Ахат-ака, зачем вы нам это рассказываете?
- Мне сегодня приснился сон, Вахид позвал меня к себе в чудесные места, полные райских наслаждений для настоящих воинов. Я скоро уйду вслед за своими предками, но вам ребята хочу сказать, что любовь между двумя мужчинами воинами - почтенное чувство, его нельзя стесняться, оно недоступно женщинам, но его следует отличать от удовлетворения скотской похоти победителя над побеждённым, правда, Фархад? Если ты любишь мужественность в себе и в своём друге - люби честно и открыто, люби каждой клеточкой твоего тела и каждой мыслью, люби, приходя в безумное состояние и... обретёшь блаженное удовлетворение. Но если в тебе есть подлость и трусость, зависть и коварство, ты никогда не будешь мужиком, твой удел сосать хуй такого же раба-уродца.
- Раз уж вы об этом заговорили, скажите, насколько далеко заходили ваши отношения?
- Когда Вахид целовал меня, он шептал, что исполнит любое моё желание, и то, что делают рабы своим господам, он готов сделать мне, только за одну мою улыбку. Только за одно прикосновение к моим губам; Вахид пытался встать передо мной на колени, я его не пускал. Мы были молодые, здоровые парни и мы боролись за право удовлетворить своего партнёра. Вахид был чуть старше и повыше, мой конец чуть толще и длиннее. Мы упирались друга в друга своими клинками и дарили друг другу ласки ладонями и горячими поцелуями, затем подносили обнаженные мечи к губам и дарили друг другу самые утончённые ласки. После разрядки, мы могли часами любоваться друг другом и продолжать ласки наших мечей. Это было в яблоневом саду, в винном погребе, на чердаке и в этой бане. Вахид был старше, и я настаивал на том, чтобы он реализовывал своё старшинство. Когда мы мылили друг друга в бане, Вахид вставлял одну фалангу своего среднего пальца в меня, только одну и аккуратно вращал пальцем. От осознания, что я здоровый парень позволяю такое делать с собой другому парню, я готов был умереть. Мы целовались взасос, и я дрочил оба хуя, палец Вахида был залогом его любви, его власти и главенства. Я знал, что стоит мне повести моей густой чёрной бровью, он будет сосать, встанет раком и даст свою задницу любому мужику, которого я назову, но палец доказывал его старшинство в мужественности и моё согласие.
Тахир, увлечённый рассказом забыл, что мы в гостях, глаза выпучены, хуй, поглаживаемый через простынь, торчит и вершина его горы - увлажнилась.
- Но чем закончилась ваша любовь?
- Однажды ночью ко мне пришёл раненый Вахид, он был на последнем издыхании. "Ахат, мой отряд разбили, я один остался в живых, завтра меня найдут и будут пытать, я пришел попрощаться с тобой и попросить тебя помочь мне уйти без мучений. Всё наше Сопротивление - пустая затея, единственно, ради чего стоит жить, это - любовь, а высшая любовь это любовь двух воинов! Вахид достал револьвер из нашего тайника и приложил его к виску.
- Нет, Вахид, сначала любовь!
Я помог ему лечь и раздел его. Тело, самое прекрасное мужское тело было безнадёжно искалечено: коленный сустав - вывернут, левая рука безжизненно болтается на лоскуте сухожилия, половина уха отстрелена, в животе глубокая рана, глаза глубоко запали. Я вытер влажным платком его пах и поцеловал клинок. Несмотря на шоковое состояние хозяина, клинок начал расти. Я взял его в рот, он напрягся и встал наполную. Я ласкал его страстно и нежно, губами и руками, заглатывая и лаская языком, я почувствовал вкус семени и тут раздался выстрел. Вахид ушел в блаженстве в мир иной.
Я не стесняюсь своей любви к другу, ребята. Это самое дорогое воспоминание о любви в моей молодости. Любите воинов и не предавайте их!
Потрясённые услышанным, мы шли плечом к плечу по ночному Самарканду. Мы свернули на узкую улочку, и я больше не мог сдерживаться, я повернул Тахира к себе спиной и прижал к забору так, чтобы своим хуем тереться о его, Тахир начал кряхтеть. Страсть захлестнула мой разум, но милицейская машина, вывернувшая из-за переулка, вернула нас к действительности. В салоне сидел Гафур со своими ребятами.
- Попались, пидары?
Мы рванули в переулок напротив, перемахнули через дувал, перебежали по арыку в соседний двор и залегли в зарослях малины и мяты. Машина Гафура на полной скорости врезалась в какой-то столб, послышались крики, лязганье железа, вопли, погас свет.
- Зря ты, Тахир, Гафуру в рожу хуём тыкал, он тебе этого не простит, опустит как Бабура, может завтра, может послезавтра.
- Если у меня нет братана, какой был у Ахат-ака, то конечно зря. Нужно было сразу "дружить" с Гафуром, как Анвар.
- Ты зря на меня обижаешься, я тебя им не отдам, но я за все эти твои глупости, теперь засажу тебе в жопу так, что конец будет щекотать твоё горло, а потом в рот так, что жопе станет горячо...
- Фархааад!
Тахир захрипел и завалил меня между грядок, я почти вырвался, но он успел спустить с меня штаны и сел на меня сверху, его палец оказался в опасной близости с моим очком. Вдруг дверь дома напротив открылась и оттуда вышла красивая женщина с подносом. Мы замерли. Женщина с грациозным достоинством подошла к айвану, расстелила скатерть и разложила принесённые сладости. Другая женщина вышла, неся чайник зелёного чая и пиалушки. Я стряхнул с себя Тахира, он лёг рядом. С другой стороны дома чинно переваливаясь вышли мужчины и пыхтя и ойкая расположились на айване. Женщины поспешно удалились. Мужчин было пятеро, может шестеро. Каждый из них страдал ожирением последней степени, не поддающейся излечению.
- Ты знаешь в чьём ты доме, любимец самаркандской милиции? Это дом прокурора Болтаева. Как мы только сюда проскочили, и как будем уходить, смотри, везде охранники!
- А мне всё равно!
Мужчины на айване перешли на русский, чтобы не подслушивали женщины.
- Господин Болтаев, это точная информация? Вы так уверены в этом?
- Совершенно точно, господа. С "n"-ого числа Ташкент перестанет держать доллар на низком уровне, он подскочит, а цены на недвижимость "n+1"-го обвалятся, наличку в банках и на предприятиях выдавать не будут, начнутся мелкие выступления, но они как всегда, будут утоплены в крови, а с нами как всегда, всё будет в порядке. Я уже продал все свои четыре дома и фабрику, а после "n+1"-го куплю по дешевке шестнадцать! Я открою секрет числа "n", только вам, но взамен вы соглашаетесь на мои условия застройки центра города, после подавления выступлений, идёт? Вам лучше принять мои условия, господа.
Мы сидели на прокурорских грядках, грязные, потные, расхуяренные, никогда не скажешь, что ребята два часа назад в бане забавлялись.
- Фар, осталось так мало времени, продадим наш бизнес Анвару, а? Продадим, пока цены не упали, не начались волнения, и свалим в Россию, в Москву. Ты только представь себе, Фархад - Красная площадь, военные парады, везде Ленин и мы с тобой поём песни!
- Баран, наслушался Ахата, а времена теперь не те, с твоей чёрной рожей, зелёным паспортом и обрезанным хуем жить в Москве? Смешно!
- Фар, поехали... Аллах дал нам знак... потом заберём наших девочек!
- ?
- Ты - Лолу, а я - Дилю!
- Пойдём, сходим в баню к Ахат-ака, подумаем.
Охранник отвернулся и мы с разбегу перемахнули через забор, но кто-то всё равно забил тревогу, в нашу сторону стал поворачиваться прожектор, я стремительно вполз в арык, крытый чугунными решетками, Тахир еле успел вползти вслед за мной. Зловонная жижа покрыла мои волосы и мою одежду. Я полз впереди, а следом за мной, отплёвываясь и матерясь, полз Тахир.
- Калейсан, Тахир?
- Зззооууррр!
Выползли на поверхность мы недалеко от бани Ахат-ака. Постучали. Он долго вглядывался в наши рожи, ему повезло, что обоняние его от старости притупилось.
- Скажите, где... где можно было найти столько грязи в середине июля?.. Ладно, заходите.
Отмывшись и отстиравшись, мы пошли, как всегда, попить чайку, но... чая не было!
Подойдя к креслу, в котором сидел Ахат, Тахир вздрогнул.
- Он умер, Фархад!
Я подошел и взял Ахата за руку. Она была безжизненна и холодна. Что ж, теперь он с Вахидом, я это точно знаю, ведь на лице у старца застыла многозначительная улыбка.
- Поехали в Россию, Фар!? Поехали, пока можно продать дорого наш товар, поехали подальше отсюда, Аллах даёт нам ещё один знак.
***
На следующий день мы продали наш бизнес. Тахир - Анвару, за хорошие бабки, между прочим, торговались они до вечера; а я - одному иранцу, тоже за приличную сумму. Все на базаре говорили про ночную аварию, в результате которой погиб Гафур с помощником, а два сержанта оказались в реанимации.
У меня осталась партия бракованных китайских футболок с надписью "Teksas" их я хотел вернуть их поставщику Валере, хитрому тридцатилетнему пройдохе. Застать его дома было невозможно, я приготовился ждать его хоть всю ночь. Поздно вечером пришла Валеркина жена.
- Проходите в дом, муж не скоро вернётся, чайку попьём.
- Я вообще-то принёс эти две коробки товара обратно, покупатели смеются над "Teksas".
- Как ты один притащил такие огромные короба?
Светка взяла своими руками меня за руку.
- Ты очень сильный парень... и очень красивый!
Она целовала мои небритые щёки, целовала губы и шею, незаметно расстёгивала пуговицы... и... моя Лола-хон, где ты?.. Скоро я оказался на кровати в одних плавках. Светка так истосковалась, так тёрлась об меня грудями, целовала пальцы на руках и ногах, что я стал завидовать Валерке, его баба - настоящий вулкан-блондинка! Мой елдак больше чем наполовину высунулся из плавок, Света вскрикнула и... обхватила его губами. "Какой смуглый!" - по её телу как будто электрический ток прошёл, она заглотила мой конец и начала кончать, потом, взяв хуй двумя ладонями, начала играть с ним язычком.
- Как давно я тосковала по настоящему хую, возьми меня поскорее, растяни меня поскорее своим чёрным бумером... без презика, я хочу понести от тебя... от настоящего мужика.
Я вошел в неё наполовину, горячая волна на мгновение лишила меня чувств. Придя в себя, я всё же надел презерватив и начал глубокие сладостные движения, она всем телом поддавалась мне навстречу, меня как бы било слабым током в глубине её пизды. Случайно взглянув вверх, я заметил... Валерку... он тихо отпер дверь своим ключом и смотрел, как я ебу его жену, Светка ничего не замечала.
Я прекратил движения, а она продолжала насаживаться на мой елдак, не давая ему расслабляться. Валера начал медленно и тихо раздеваться, желваки заходили вверх-вниз, кулаки сжались, хуй высунулся из-под трусов. Светка продолжала работать пиздой, и, наконец, она кончила во второй раз и замерла. Я подумал, что сейчас он из меня сделает шашлык. Валера подскочил ко мне, и я еле увернулся от его здорового кулака. Я отпрыгнул в сторону, понимая, что сейчас Валерка точно меня замочит. Я лихорадочно искал глазами что-нибудь острое или тяжёлое. Тяжело дыша, хозяин стоял, глядя мне в глаза, из его глаз лился огонь.
- Чего испугался, я тебя просто выебу, порву, сделаю пидарасом при ней, и всё!
Светик, наконец, поняла, что произошло и заорала:
- Изнасилование, он меня принудил!
- Молчи, шалава! - прошипел Валера, - Зачем ты пришёл ко мне, раз меня нет дома?
- Я принёс тексас!
Валера захохотал, грубо привлёк меня к себе, завалил на кровать и раздвинул мои губы средним пальцем. Светка сползла с кровати, зрелище перевозбужденных мужиков перед... неизвестно чем так её поразило, что она начала завывать. Его объятия не обещали ничего хорошего, хуй тыкался о мой пах, а я чувствовал себя обессиленным. Моё очко тоскливо сжалось.
- Молчи, женщина! - рявкнул Валера, почти как узбек, - Пошла на кухню, придёшь, как позову!
Валерка лёг на меня, целуя в шею, ущипнул мошонку и перевернул на живот и лёг сверху. Но дальше он явно не знал что делать. Он тёрся хуем об мою задницу, но я понял, что "такого" опыта у него нет. Его хуй сделался мягким. Вдруг он поднял мои ноги и быстро поцеловал мои заросли на ногах, я перевернулся на спину, он начал целовать мои коленки. Мой клинок начал возбуждаться, Валеркин тоже. Он взял наши концы и, смочив своей слюной пальцы, начал поступательные движения по обоим хуям; залупа сползла с его головки и наши члены оказались удивительно похожи. Чего не хватало этой дуре? Долго сдерживаться Валера не смог, он кончил мне на живот и размазал сперму ладонью.
Затем он наклонился, взял двумя руками мой конец и начал его ублажать, гладить, размазывать смазку и целовать. Через мгновение вся немалая длина моего хуя познакомился с его губами, он страстно работал губами и кончиком языка. Его руки ласкали мои бёдра, поднимались по груди и вновь опускались на ягодицы. Я кончил в его глотку, он проглотил всё и продолжал сосать мой хуй. Я понял, что Валерке нравится, когда его ебут, для него это естественнее, чем быть самому ёбарем. Итак, от меня требовалось выебать этого парня всеми известными в Самарканде способами. Меня только смущало отношение Валеры к происходящему. Когда он брал в руки мой куток и сосал, в его действиях проглядывала мистика, он не столько сосал хуй Фархада, сколько совершал акт поклонения мужскому началу. Видимо в детстве парню не хватало отцовского внимания. Когда я ебал Бабура, базарного давалку, он относился к этому обречённо и явно не серьёзно. Валера всем своим видом показывал, что акт наш скорее не половой, а акт поклонения Фаллосу. Я не знал, как реагировать на это. Внезапно с новой силой завыла Света, это она увидела, как я ебу в жопу её мужа. От её крика я вернулся на землю, её крик означал, что один самец лежит добровольно под другим самцом, а слабонервная самочка осталась не при чём. Мне стало приятно, и я заработал энергичнее.
- Моя шалава сделала хороший выбор: мускулы, густая шерсть и бронзовая кожа! - прошипел Валера, - Ты настоящий знаток мужского секса и мужской души, я весь твой, мой чёрный повелитель!
Валера был шикарным пассом: я брал его в жопу, от этого он кончал, потом снова в рот, потом он садился на меня сверху и танцевал лезгинку, потом скакал на моём коне с закрытыми от восторга глазами. Я кончил раз шесть, всякий раз думая, что это - последний, но каждый раз Валера брал мой пульсирующий куток в рот, обсасывал его, чего-то шептал и вновь готовил к атаке. Валера зациклился на моём здоровенном органе, водил им по лицу, по своим зарослям ниже пупка, сосал, целовал, изгибался перед ним раком. Он проявил чудеса изобретательности в способах мастурбации. До этого дня я знал только один способ: взять в кулак правой руки. А Валера ублажал мой куток семью способами, его руки проявляли чудеса изощрённости, я громко стонал и рычал от его нежных прикосновений, когда он чувствовал, что я на пределе, он брал в рот и сосал, лаская языком мою уздечку, а я ревел, как медведь, и выстреливал новым фонтаном семени. Шалава-жена подвывала на кухне. Под утро он отрубился с моим концом во рту, как маленький ребёнок с соской. Я тоже заснул.
Рано утром я проснулся от призыва муэдзина, тихо собрался и ушёл. Свой тексас эта парочка отработала.
***
До "n+1"-го числа осталось менее двух суток, и рано утром мы перешли границу с Казахстаном. Перешли очень неудачно, сначала нашу группу обстрелял наши пограничники, затем - казахский патруль, половину из нас они выловили и выдали нашим "органам" на растерзание. Я и несколько других парней сумели скрыться в оврагах и кустарниках.
Тахира я больше не видел. Мой паспорт у меня отобрали русские менты вблизи Оренбурга. В заднем кармане джинсов Тахира (мы поменялись брюками перед бегством), чудом уцелел паспорт Гафура. Так как для русских почти все южане на одно лицо, я по Гафуровскому паспорту обосновался в одном старинном русском городишке и возобновил свой бизнес. Лолу и моего сына я смог вывезти лишь два года спустя, сейчас мы ждём второго ребёнка. Все дела мои идут хорошо, изредка балуюсь с беложопыми парнями-аборигенами, выпускниками хореографического училища но только... только наступило лето и вчера ночью мне приснился Ахат-ака. Он пил чай в яблоневом саду в моём родном Самарканде и рядом с ним сидел... непонятно кто, может Вахид. Я поздоровался: "Ассалому-алайкум, ота-жон!" и поклонился.
- Ва Аллайкому-ассалам, Фархад, или как тебя там сейчас звать, ха-ха... Гафур. Сынок, мы о тебе сейчас тут вспоминали, ты не забыл мои слова о любви? Любовь двух воинов никогда не умирает, любовь - вечна!
Эхо много раз повторило: вечна... вечна... вечна...
Ласточки прощебетали: вечна...
Яблони встряхнули ветками, лукаво улыбнулись и повторили мелодичными женскими голосами: вечна... вечна... вечна...
Я проснулся с конкретным стояком, но не стал будить Лолу.
Парни, что бы это значило, как вы думаете?