Роберт Говард, «Шествующий из Вальгаллы».Глава 1. Плен прошлых чар.Снова наполовину просыпаюсь в туманном рассвете в спальне, буквально дышащей страстью и дымком от масляных ламп после вечерних радостей, и тут... Нет, не вижу, чувствую такую пленительную, её, водящую жаром гладенького лона и полными чашечками смазанной кремом груди по пульсирующей от ночных желаний плоти. Она не стала ждать полного моего пробуждения, а нагло и нежно взяла и направила в себя тонкими пальчиками, которые я бы никогда не спутал ни с чьими другими, откинула с плеч распущенные волосы и с небрежно приглушённым стоном погрузила меня всего прямо в неё. Как же это с ней прекрасно, я начал, тут же привычно взяв её за сильные и плотные бёдра, тихо двигаться в ней, дразня и не давая скакать быстро. Пускай её лепесточки подрожат в ожидании и от влажного желания, как трепетал я перед её губами, когда она решила взять меня полными лепестками горячих губ, не дотерпев до рассвета. Двигаясь в лоне наездницы медленно и гладя полные чаши груди, я ласкал пальчиками твёрдые ягодки сосочков и делал вид, что вот-вот начну вколачивать себя прямо в её естество со всей силы.
Мы оба выдержали это состязание не очень долго, она со стоном прижалась всем своим влажным и спелым телом ко мне и начала двигаться вперёд-назад, принимая меня всей длиной в себя, истекая соком и целуя совершенно неистово прямо в ротик и шею с засосами, прижимая свои бёдра к моим. Я отвечал ей тем же, не сдерживая стон и глядя ей в бездонные от мутного желания глаза, массируя её попку прямо рядом с набухшими и одуряюще пахнущими женщиной складками лона, которые широко раскрылись для слияния нас в одно целое. Наша бешеная скачка длилась словно многие часы, волны наслаждения радовали нас, венками на плоти я раскрывал лоно моей радости, и лишь от её сока мы ещё не задымились, темп был просто автомобильный, мы не щадили друг друга и целовались до следов на теле. моя наездница двигалась то быстро и мощно, забыв обо всём, то дразняще и нарочито медленно насаживалась на меня и сжимала естество на самых чувствительных частях моей плоти, заставляя семя подходить к стартовой позиции для неё одной. Я же заставлял её течь соком любви и не жалеть его для нас обоих.
Пиковый момент подошёл так же, как мы оба любили, я с полётом отправлял себя в неё, со всей силы двигаясь в ней и ощущая её аромат экстаза, полёта вровень и слияния в одно целое. Мы не волновались и не боялись ничего, для нас тогда были лишь мы! Мы пришли в себя лишь через некоторое время, она ласково, источая аромат желания, поцеловала снова в губы и ласково прошептала: «Доброе утро, мой ласковый и самый хороший! Спи спокойно, люби меня всегда, ведь я так люблю тебя и теперь буду с частицей своего мальчика, тебя!». Встав, она погладила мои губы своими грудями, которые я с удовольствием начал ласкать язычком, она потянулась всем роскошным обнажённым телом, провела по плоти язычком, слизнув семя и свой сок, и упорхнула в ванную. Я слышал, как она купалась и напевала песенки. Я был возбуждён, плоть немного снова была каменной, но после этих прекрасных истязаний от неё мирно и быстро уснул.* * *Утром, когда я проснулся окончательно и был готов к подвигам, моя ненаглядная Найра, вся сочная и резвая, водила язычком по мне неповторимым темпом и, без любого стеснения озорно смотрела в глаза при каждом трепещущем касании малиновой розы ротика к плоти. Красиво заплетённые в невинные косы чёрные и пленительные кудри, с которыми не могли сравниться ничьи другие, сводили с ума не меньше её красоты. Ощущая наслаждение от её ласки и вида полного желания тела, я не мог ей мешать, остановить её сладчайшую пытку, парализованный её шалостью, с которой не смогла сравниться даже ночная гостья в рассветной мгле с её волнующим ароматом тела и жаркой силой тугого цветка любви. Пленник полумесяца всегда улыбающегося рта и бешено-радостных глаз, источника моей радости, я стонал и гладил косы, лицо и всё тело моей пленительной, ощущая пульс и второе за это утро наполнение плоти жаром и давящим изнутри семенем. Она не отпускала меня, всасывая плоть глубоко и водя основанием язычка по туго натянутой уздечке, массируя плоть парой сомкнутых в колечко пальчиков, а второй ручкой покрытую пушистой полосочкой розочку, пытая и пытая меня в своей манере и не давая отстраниться на на сантиметр назад. Постанывая, я начал мять и невинно ласкать её полные груди и, дразня их ягодки, ощутил навершием приглушённые и чувственные стоны, но она не прекратила пытку губами, но начала лишь нежнее дразнить напухшую манжетку и водить по стволу и яичкам опытными от многих лет страсти пальчиками. Также она мяла ими яички, не давая застаиваться её награде.
Не в силах выносить её ласки, я исторг в колечко её губ и на лепесток язычка все силы и семя, которое она сумела вызывать. С криком я напоил её, а она с невинно-игривым закатыванием глазок медленно выпила всё до капли. Улыбнувшись и выпив яблочного сока, она медленно облизала губы и глотнула ещё сока так, что плоть снова начала медленно пульсировать и нагреваться. Она тут же успокоила меня полным касанием своего лона, встав пантерой и раскрыв себя для проникновения. Босиком, с вороными косами и маленьким садом кудрей промеж бёдер, она звала меня, ну, как ей можно было отказать? Искры вновь слили нас в одно. «Доброе утро, мой и не только мой любимый братик!» — голосом невинной послушницы сказала она с глазками кота в сапогах и взяла за чистенькую её стараниями плоть, поведя завтракать. Интересно, кто это испёк бисквит, сестричка говорила, что не она, но кто же? подумав, мы уплели за обе щеки и замурлыкали друг другу. Поцелуи её просто лишали чувств, но мы вскоре поднялись и пошли в душ, потом начали готовить чай и простой завтрак друг другу, бисквитом после такого никак не наешься, правда? Ну, серьёзно! Насладившись друг другом прямо на столе и кухне, до и после завтрака, мы пошли готовить каверзы и прочее в нашем духе. порно рассказы О, да, мы всегда устраивали каверзы, Нерея вот по-сестрински творила такое, что лишь я мог её удивить, в частности, пума, добытая нами на охоте, была поставлена в виде головы и шкуры на пороге около калитки пьяного соседа, мешавшего поспать всей округе. Вставленные вместо глаз диодные лампочки привели к тому, что пить он перестал. как и орать по ночам, а пошёл лечиться от «белочки». Но, вовремя очередного чаепития без не очень нужной по причине «очень частого снятия при её надевании» одежды тут позвонила наша мама и поздравила нас с ещё одним прекрасным днём. Зная, что это означает каверзу с её стороны, она томно и с облизыванием губок улыбнулась и сказала, что она — беременная, и в семье будет пополнение. И, вот удивление, это тоже была двойня, как мы сами, ахеронская жрица и кочевник-захватчик по прошлой жизни, всегда жившие благодаря заклятью вместе, и нередко как близнецы, вот как сейчас. «Мы сблизимся с ними, будем чаще видеться и любить друг друга лишь нежнее. мои малыши, как и вы, чародеи!» — медово и так с хитрецой сказала мама, послав мне по скайпу воздушный поцелуй, чего ранее не делала до последнего приезда к нам в гости никогда. Сестра сплетничала, говоря, что отец и мать никогда не утихомирятся, а я догадывался, в чём дело. Папа-то бесплоден давно стал, а мой ночной сон с неведомой красавицей, приснившийся после приезда мамы к нам, не был сном. Я стал отцом, понял я, отчего на минутку побелел, но сестричка всё поняла и стала вредничать.
Успокоившись и сказав, что нам их не спихнут, мы сами пошли спать. По поводу «не спихнут я был, как всегда, прав, но мама стала приезжать после рождения деток в гости почаще, говоря, что деткам надо быть рядом с родителями подольше. Отец ржал, говоря, что мама «стареет» и ударилась в сантименты, на что она делала лицо пай-девочки и к нам заглядывала и ночью. Впрочем, отец не отставал, и сестричка его опустошала, доводя до обморока, а мама за это делала глаза ангела и опустошала меня, они потом долго вредничали в адрес друг друга, а мы с отцом смеялись, делясь впечатлениями. Впрочем, дамы в сплетнях тоже не отставали от нас, отчего мы краснели, а им хоть бы что! Кстати, детки мамины тоже оказались магами, на этот раз это был Катулос-атлант, владевший силами повелевать массами, и Кайрат — жрица бога-Змея, некромант высшего уровня. Они тоже, как и мы, были под заклятьем «всегда жить вместе». Мы, как только это тут же выяснили с помощью ритуала, оба с криками упавшего метеорита сели в шоке на заготовленный на такой случай диван. Ой-ой-ой, думаем мы до сих пор хором с сестричкой с нарочито невинными личиками, они что, тоже будут поднимать в страсти всё вверх ногами, когда подрастут, или просто будут в прах всё обращать, как мы тогда на лужайке, не дотерпев до дома одним пасмурным летним вечером?Глава 2. Луговые прелести.Мы медленно брели по лугу, находящемуся недалеко от нашего дома, изучая местную фауну. чтоб знать, на кого и где опять охотиться. Сестра неустанно зудела, что надо развивать меткость и стрелять по птицам, я же, что охота должна быть опасной, и что надо охотиться на опасных зверей типа бизонов и пум, а уж медведей...
— Да у тебя деньги на медведя есть, транжира ты мой? — смеялась на манер ржущего табуна сестрица, зачем-то расстёгивая ворот скромного походного платья, — Мы мамку спровадили только, пускай растит атлантов-некромантов сама с папашей, хотела родить, вот и родила!
— Опять началось нудение, бу-бу-бу-бу-бу-бу! — притворно вздыхаю я, сестричка была злопамятна не меньше меня самого, за что часто была оттаскана за косы, — Ты что, опять начинаешь, бухтелка? — Это ещё даже не разминочка, дорогой ты мой — говорит сестра и тут же как бы случайно проводит мне по губам пальчиками, подходя ближе. Хорошо, что я во всех походах был при туристической сумке-ранце, как и сестрица. Целуясь и лихорадочно разоблачаясь, массируя друг друга, мы как-то умудрились постелить на сочную травку приготовленное на такие случаи покрывало. Дальше мы просто любили друг друга нежно и сильно, она седлала меня с триумфальными криками и махала шляпой в позе ковбоя на диком мустанге, двигаясь и принимая меня в самое нутро. Я двигался ей в такт, гладя изумительные бёдра и попку, животик и чаши грудей, в горячке страсти мы не видели никого и ничего. Кроме пиротехники от соседей, нам были видны лишь ветер и солнце, скрытое тучей свинцового с серебром оттенка. Сестрица, будучи очень наглой, просто взяла желаемое, но после её третьего пика я повернул её в позу львицы и вошёл в жаждущий массажа цветок лона сзади, уже готовый обильно проливаться в ненаглядную и горячо любимую прелесть. Стоны и чувственные ласки собственного тела Найры привели к тому, что к пику от этого зрелища и взаимного проникновения пришли мы оба, я поил её ненасытное чрево и не переставал двигаться в ней, что давало двойной эффект.
Отдохнув немного от изнуряющего наслаждения, мы начали целоваться, оставляя друг другу засосы и гладя всё тело, я ненавязчиво дразнил её роскошные сосочки и всасывал их, отчего Найра выгибалась и готовила свои лепесточки выпивать меня снова. Лёжа на спинке и с улыбкой закинув роскошные голенькие ножки прямо мне на плечи, она притянула нас друг к другу снова.
Испытав третий взаимный оргазм, мы ласково поцеловались и начали мирно втирать друг другу в тело крем для кожи и болтать, при этом не расцепляя объятия лона и плоти. Одевшись и небрежно поправив сестрице косы, мы пошли домой. Люди, ну, правда, зачем же терпеть, если страсть заложена в природе? Особенно, страсть из нашей, неистовой природы перерождённых магов, выросших в приёмной семье двоих чернокнижников?Часть третья. Сюрпризы от моего братца.Наши чувства не были нежны, наши страсти были то бурей, то волнами, то вспышками битв, то вызовом льва. Наша любовь была так же неистова, как наша ненависть.
Роберт Говард, цикл «Джеймс Эллисон», «Сад ужаса».Глава 1. Ресторан честных свадеб.Когда Джеймс в своей манере пошутил про сюрприз на день Рождения, я не особо удивилась, ведь такими сюрпризам братец был напичкан, что подушка перьями. Но что-то все равно очень тревожило, хоть он и с деланным спокойствием, продолжил, что сюрприз из ряда самых что ни на есть обычных шалостей.
Знала я его обычные сюрпризы, голые вечеринки и магическую охоту, от которых все приглашенные были в шоке, и в городе шептались, загадочно улыбаясь и томно закатывая глаза. На вопрос о форме одежды братец посоветовал надеть что-то такое, вечернее. Ну, всё с ним понятно, значит, опять нудный выход в свет — подумалось мне.
Я надела длинное платье с глубоким декольте, слегка открытой спиной и разрезами по бокам пурпурного цвета из приятной на ощупь ткани и обула удобные сандалии. В выборе обуви я всегда была щепетильна, потому что, когда твоим ногам комфортно, то комфортно всему организму, да и в случае чего, хоть и голой, но сбежать можно. Джеймс привез меня в центр города и остановился возле одного дома с не приметным на вид и, по ходу, не пользующимся спросом кафе, находящимся на первом этаже. Как его не закрыли ещё, интересно, да и налоговая тут явно спит!
— Да уж, — сказала я с раздражением, лапая брата с целью разговорить его в постели, как я каждое утро делаю, — стоило ли так одеваться, для лазанья по всяким курятникам и подвалам, я-то хоть в тёмном, а ты?
На Джеймсе был дорогой и очень редко надеваемый светлый костюм. Опять химчистка, блин, ну что ты будешь!
— Не бухти же, бухтелка-нуделка, — сказал он и, взяв меня за руку, помог мне спуститься по ступенькам. Позвонив в похожий на монетку гинею звоночек, братец показал открывшему двери мужчине какую-то карточку, и нас впустили, приветливо улыбаясь. Внешне неприметное кафе при внимательном рассмотрении было, на удивление, хорошо построено и охраняемо. Изнутри оно поражало не меньше, чем снаружи. И богатством, и роскошью оно было не хуже нашего особняка. Свечи и масляные лампы с огнивами были повсюду на столиках. Все полы были покрыты коврами темно-алых тонов. Потолок янтарный и в узорах со светящимися точками. Картины с нормальными диодными светильниками прямо в рамах и чучела разнообразных опасных созданий между ними так дополняли общий вид, что профессионализм обустраивающего это кафе было очевидным. Один из арочных проёмов в украшенной коврами главной стене общего зала дополнялся не только свечами, но и большой стойкой с сидящим за ней солидным бородачом. Справа от стойки был невинно прикрытый драпировкой арочный проём. Он вёл в тихий коридор, по обеим сторонам которого я заметила многочисленные ниши с освещёнными диодным янтарным светом алыми диванами и столами, в которых располагались дубовые тяжёлые столики. Одни ниши неплохо просматривались, другие были отгорожены от общего зала двумя рядами бурых в золотистую вышивку занавесей. При желании можно было опустить занавеску, чтобы уединиться, на что я брату и стала скромно намекать. — Что это за место, дорогой? — спросила я у братца невинным тоном. — Ты не говорил мне, а я никогда здесь не была, да и отдохнуть тут негде, эх!
— Это кафе и есть часть моего дохода, кроме нелегальной продажи охотничьего оборудования и практики чёрной магии, сто раз говорил — ответил хитро Джеймс, лапая самым однозначным образом, — сейчас вернусь, детка!
Осмотревшись, я сделала замечание, что обстановочка-то немного интимно-возбуждающая. Джеймс пошел договариваться с бородачом и вскоре подозвал меня, и нас попросили расписаться на пергаменте с позолочёнными краями и углами. Написано там было на старом ахеронском диалекте «Свадьба навеки души и тела. Связаны навеки и полностью». Такой сюрприз мне не делали давно, я расписалась золотой ручкой типа «Паркера». Бородач высокопарно, но не противно, как многие грешат при таком тоне, сказал следующее: «Вы теперь — муж и жена на все жизни и во всех документах. Любви и мира вам всегда и везде! Ваша брачная ночь ждёт вас!».
Нет, явно Джеймс сегодня выглядел загадочнее обычного. Подвинувшись к нему, я шепнула ему свои вопросы. На мои вопросы братец ответил, что это кафе лично им заколдованное, это — его опыт по общению с народом. Оно, как я поняла, появляется лишь там, где ему безопасно появиться, и что всякая пара истинно влюблённых, мужчины и женщины, которая хочет жениться, независимо от происхождения, степени родства и прочих мелочей может жениться навсегда, и во всех документах со свидетелями и в памяти окружающих будут появляться соответствующие записи. Такой подарочек должен быть очень нежно вознаграждаем, хоть моё заклятье со времён Ахерона держит нас вместе вечно, но только теперь наши родители не смогут нас разлучить и сильно использовать как тренажёры для разнообразия в сексуальной жизни. Я даже видела, как у той же стойки стояли по общим чертам явно мама и сын в опрятных вечерних нарядах, еле не начавшие любиться прямо в зале, но с трудом дотерпевшие до росписи, и мама тихо шепчет с откровенными блужданиями ручками по телу сына: «С тобой будет лучше, чем с твоим горе-отцом, но мы не расстанемся, всегда вместе будем!».
Мы устроились в одной из кабинок, кивнув бородачу, нам вскоре принесли фрукты, там напитки разные в лице сухого вина и рома с пряным кофе. Оказалось, за еще одной драпировкой в самой нише был маленький душ с удобствами, чем мы и воспользовались, там же и словив пять искр. Брат начал обнимать меня и в самой нише, и далее мы целую ночь, обнажённые и горячие, не переставали наслаждаться друг другом. Утром, одевшись, мы пошли домой, родители в таком шоке будут, правда! А поделом им!