Первые месяцы службы, проведенные в Приморье, закончились, оставив память о семье замечательных ребятишек. Где-то далеко бурлит своей жизнью красавец Владивосток, плещет Тихий океан, с улыбкой встречая новых влюбленных. Да под краской на стене кирпичной казармы дремлет шрам: "Сашка + Лешка, да еще Денис". Что ж, пришла пора рассказать о годах и людях, навсегда связанных для меня в слова Дважды Краснознаменный Северный Флот.
Итак, поезд Владивосток - Мурманск шкандыбал по великому Союзу пока еще советских республик целых одиннадцать суток. Проплыли за окнами Амур, Байкал, Урал и прочие красоты. Нет, сопровождающий нас, матросов первого года службы, милый ярославец Максимка не стал моим любовником. Еще слишком свежи были раны разлуки с моими родными парнями. С Максом же мы ограничились болтовней в тамбуре за жизню, вздохами и недомолвками. Правда, ему нравилось обнимать меня сзади, прижав к широченной горячей грудухе, да трогать губами ухо и шею. И мне нравилось это ощущение спокойствия и надежности. Ну, целовались пару раз, как взрослые. И что? Этим дело и ограничилось. Вполне допускаю, что Максим подумывал о чем-то большем, через форму в копчик откровенно упиралось здоровенное орудие. Но я еще не был готов предать память. Прощаясь, кивнули друг другу без улыбки. Он провожал меня взглядом. Недолго, правда...
Вот он, заполярный Север. Ноябрьские сугробы выше человеческого роста, темень и крахмальной хрусткости морозец. И всю эту экзотику мне подарили на целых два с половиной года. Странно, что, пережив благодаря Северному флоту самые страшные события своей жизни, я вспоминаю его с любовью. А нежные акварели суровой природы до сих пор наведываются в сны эльфийским хороводом.
Я был спокоен. Дурацкие рассказы - страшилки о дальних гарнизонах, мистических подлодках и мрачных недрах больших кораблей, пролетали мимо ушей, как ненужный хлам. Еще бы! Кормежка по северным пайкам казалась царской трапезой после тихоокеанского чифана (от китайского чинь фань, что значит обед). А отношение старшин и годков, по сравнению с жестокими играми старослужащих в учебке, явились чистой воды ласковым щебетом сестер милосердия лазарета ея величества. Естественно, мозги тут же принялись отщелкивать "Кто? Кто? Кто?", мгновенно оценивая все за и против возможных кандидатов на вселенскую любовь. Да никто! Все чересчур не такие! Нет Часика среди них! Не-ет! И на Лешку никто даже отдаленно не смахивает. Хотя, вот этот вроде ничего. Можно сказать, что красивый. Правда, лицо какое-то статичное, как у манекена. И слишком большое для его тулова. Жопка с фигу, синева на скулах. Нет, не пойдет.
- Питерские есть? - Проверяя наличие всех предметов обмундирования в наших рундуках, негромко произнес красавчик.
- Я. - Навсегда прощаясь с белой летней формой, я уныло запихивал ее на дно рундука. Что, девочка? Посмотрела Питер в наш отпуск, да Индокитай в рейде, теперь вот, спи здесь. Прощай, малышка.
- Лицо подними. - Холодные большие глаза изучали меня. - Откуда, земеля?
- Пискаревка. - Сидя на корточках, я уставился куда-то в подбородок.
- Далековато. Я с Ветеранов. Зовут как?
- Матрос Фролов. Денис.
- Игорь. - Он пожал мне руку и отошел. Старшина второй статьи. Землячок.
В ожидании разброса по кораблям и точкам, нас, отбывших по полгода в учебках, гоняли разгребать снег, в разные наряды по экипажу (так называется береговая часть, занимающаяся молодым пополнением) и не особо донимали прочей мурой. Есть такая хитрость на флоте, скрывать некоторые специальности под ничего не значащими словами. Я потом часто веселился, встречая на гражданке бывших снайперов, боевых пловцов, диверсантов со скромной отметкой в военном билете - писарь. Ну, зато не пекарь, или клизьмист. Поэтому, совершенно спокойно отнесся, что попал к писарям и связистам. Мое настоящее личное дело не торопилось на Север, зарулив ненадолго в Москву.
Судьба влетела в казарму, вырядившись тщедушным майором с паршивой дермантиновой папочкой под мышкой. Надо сказать, что флотские офицеры также свысока относятся к сухопутным, как и матросы к солдатам. Чувствуя это, "сапоги" нагло маскируются под "мореманов", обряжаясь в их форму. Выдают либо цвет лычек на погонах, либо отсутствие дубовых листьев на козырьке фуражки. А как они тащатся, услышав вместо положенного "майор", "капитан третьего ранга". Ай, засранчики! Пару раз, пройдясь перед строем, это дитя победившего пролетариата тыкало в лица ленинским прищуром, доказывая себе же недюжинное знание человеческой природы. Остановилось. Махнуло папченкой в моем направлении и веско изрекло:
- Этот. - Так и хотелось добавить: "Заверните, мой шофер заберет".
Потом мы битых три часа сидели с майором в каком-то закутке без окон. Где он, сверкая остроумием, доказывал мне, что я не только готов продать Родину, но уже почти что сделал это. И о которой родине идет речь? Нить разговора потерялась сразу. А я так одурел, опупел и разозлился, что начал откровенно хамить. Тем более что инквизитор от флота сразу предложил мне называть его по имени отчеству.
- Должен тебя предупредить, Денис, я хороший психолог.
- Я тоже. - Водянистые коричневые глазки застыли. - Вы до тридцати лысеть начали? Тут такая духота, а вы в фуражке сидите.
- При чем тут это? - И лампочка умильно отразилась в шикарной плеши, основательно протертой клетчатым платком. - Ленин тоже был лысый, но вождь мирового пролетариата. Вернемся к нашему разговору. Вот ты сказал, что хотел бы поехать за границу. Например, в Париж.
- Нет, в Париж не хочу. - Не буду же я рассказывать этому кренделю, что уже бывал в Париже, в Брюсселе и Лондоне. Он бы еще Стокгольм предложил, где я родился. - Хочу в Мадрид. Слово красивое. А о чем мы говорим собственно?
- Я выбираю делопроизводителя в свой отдел. - Это прозвучало, как "вам дадут парабеллум". - Естественно, это должен быть человек, которому я доверяю полностью. Прочитав твое личное дело...
- Ничего вы не читали, Лев Львович! Вы ведь только здесь спросили мое имя и фамилию. И даже записали себе.
- А ты наблюдательный. Хвалю. - Он посмотрел на часы. - Сейчас пойдешь на обед. А потом я жду тебя в штабе части. Старшине скажешь, что едешь с майором Семкиным. А я пока наведу о тебе все справки.
- Есть, товарищ майор. Разрешите идти?
Уплетая за обе щеки сытный обед, я поражался человеческой дурости. Это ж надо было такое соединить? Лев Семкин. Слон Бабочкин. Хрен Моржов. В последствии попадались сочетаньица и похлеще. Про себя я сразу же окрестил майора Левушкой. Это оправдалось впоследствии. Левушка опекал меня всю службу, как младшего братца - шалопая. Хочется верить, что, и привязан он ко мне был искренне. Хотя, простой как носок, Левушка, был опасен в своей партийной твердолобости. Этакий чекист-буквоед, что приказ расстрелять отдает так же легко, как просит сделать ему чаю.
- Ну, что? - Давешний земляк Игорь присел рядом со мной на баночку. - Ты теперь у нас местный молчи-молчи?
- Что за зверь? - Господи, да на здешнем камбузе почти настоящий плов делают!
- Стукач. - Если бы не пушистые ресницы, его глаза можно было бы сравнить со сталью, покрывавшей военные корабли и осеннее море.
- С чего это вдруг мне стучать?
- Заставят. - Он вздохнул, поднялся и похлопал меня по плечу. - Ты ведь теперь у нас в особом отделе служишь, матрос Фролов.
Слушать / скачать озвученный рассказ:
Никакого впечатления сие известие тогда на меня не произвело. В отделе, так в отделе, крыса канцелярская. Я согласен два с половиной года чернила пить и промокашкой закусывать. Зато на берегу, в тепле и очень далеко от разных опасных местечек и штуковин. Какая наивность. А еще хвастаюсь хорошей интуицией.
До конца осеннего призыва я провел в экипаже. Проскользнуло мое двадцатилетие и Новый Год. Левушка подкинул меня симпотной пухлогубой девахе, готовившейся стать мамочкой. Мы сразу сошлись с Татьянкой. Очень умненькая и наблюдательная, она шустро ввела меня в курс запутанного делопроизводства. А природная аккуратность и трудолюбие позволили быстро освоиться во всей этой дребедени. В конце февраля, провожая Танюшку в декрет, я искренне загрустил.
- Не вешай нос, Дениска. - Она чмокнула меня в щеку. - Зима пойдет, а там навеселишься. Командировки, задания всякие занятные. Я заходить буду.
- Тань, а почему тебя все зовут шельма?
- Так это фамилия по мужу. - Она рассмеялась.
- Ой! А девичью оставить нельзя было?
- Пышная? Она мне еще в школе надоела. Хочешь, тебе отдам?
- Спасибо. Возьми двойную, Пышная Шельма! Звучит?
Беззлобно пикируясь, мы дошли до КПП. Махая рукой, неторопливо переваливавшейся вниз по улице подруге, я невольно обратил внимание на проехавший в ворота УАЗик с морскими пехотинцами внутри. И чего им тут делать? На обратной дороге зашел в строевую часть, забрать какую-то папку с документами. Перекинулся парой шуточек с работавшим там веселым мичманом и отправился восвояси, уже грустя, что там и поболтать то не с кем.
Первое, что бросилось в глаза, едва открылась дверь, это напряженная маска на Левушкиной физиономии. Дальнейшей происходило чересчур быстро. Сильный удар между лопаток заставил меня присесть. Но тело сработало автоматически. Быстро извернувшись, я со всей силы ударил нападавшего левым локтем в лицо. Разворот продолжился, и второй морпех получил внутренней стороной правой стопы в ухо. Брошенная только кистью, картонная папка угодила ребром в горло, начавшего, было, приподниматься со стула, старлея морских пехотинцев. Еще двое танками двинулись на меня из дальних углов. Схватив ближайший стул за передние ножки, одним ударом о столешницу я превратил его в щепки. Зато в руках оказались удобные дубинки, с опасно расщепленными верхушками. Отпрыгнув с разворотом в свободный угол, крутанул импровизированным оружием, разминая кисти, и низко присел, выставив вперед левые ногу и руку. Правая согнута в локте над головой. Такая поза позволяет мгновенно реагировать на любое нападение. Да прыгать и бить ногами из нее очень удобно. Морпехи, все пятеро, приняли боевые стойки. В меня полетел какой-то предмет, моментально проткнутый ножкой от стула. Ах, давешняя папка, уже без документов. Канцелярские счеты я просто отбил в сторону. Морпехи сотворили несколько каратэшных ката для острастки. Дешевка киношная. Криков "Ки-йа-а" не хватает.
- Отставить! - Команда прозвучала хоть и громко, но без надрыва.
Морпехи расслабились. У одного, видимо он напал первым, наливалась здоровенная шишка на левой брови. У получившего удар ногой алело ухо, а старлей судорожно сглатывал, то и дело, потирая горло. - Я сказал, отставить. - Крупный мужчина в форме капитана первого ранга, легко раздвинув плечом кольцо морских пехотинцев, приблизился ко мне. - Встань и успокойся. Палки свои брось на пол. Вот так. Ногой откинь подальше, воин. Хо-орош.
Я стоял перед ним, широко расставив ноги и сцепив ладони сзади. Несмотря на суровое, обветренное лицо с крупными чертами, массивную фигуру и довольно высокий рост, этот человек вызывал симпатию. Его глаза смеялись! Он так заразительно улыбнулся, открывая правильные зубы, что мне стоило больших трудов изображать равнодушие. Сделав знак морпехам удалиться, капраз повторно оценил меня, развернул стул по середине кабинета и уселся на него верхом.
- Что, Семкин? Писарька себе завел? Ай, молодца. - Но смотрел он по-прежнему на меня, лишь чуть повернув лицо в сторону окаменевшего Левушки.
- Так кто же знал, Дмитрий Макарович. - Мой начальник пошел пятнами. - Тебя где так драться научили, Денис?
- Никто меня драться не учил. - Буркнул я.
- Правильно. - Дмитрий Макарович подмигнул мне. - Драться тебя никто не учил. Тебя убивать учили. И капитан первого ранга Ли с Тихоокеанского флота, лично сообщил мне о некоторых твоих возможностях и заслугах. - Он хитро сощурился, вновь улыбнувшись. - О твоем первом отпуске, например. И еще кое о чем.
- Это о чем? - вскинулся Левушка, не желая быть обделенным информацией.
- Не все сразу, товарищ майор. Ты, Денис, иди, покури на улице, я с твоим шефом кое-какие дела перетру.
Он мне понравился. В памяти всплыли герои старых фильмов. Их обаяние, ум, уверенная сила, исходившая от этого человека ощутимыми волнами. Только рядом с отцом я чувствовал такое до встречи с Дмитрием Макаровичем. Капитаном первого ранга, настоящим контрразведчиком. Они позвали меня в кабинет через двадцать минут. Коротко обрисовали ситуацию, что, официально оставаясь служить при штабе, я буду периодически командирован для выполнения особых заданий. То есть, бедному Левушке придется искать еще одного писаря. Чтож, все веселее будет. Уходя, капитан первого ранга процитировал стихотворение Лорки по-испански. Неожиданно для себя я завершил цитату на том же языке.
- Откуда знаешь испанский, матрос? - Цепкий взгляд проник в душу.
- Сой этудьйо испаньол а ла эскуэла финко аньос. (Я учил испанский в школе пять лет).
- М-да. Слышь, Семкин, а мальчик нам еще кучу сюрпризов преподнесет. - И скроив мне на прощание уморительную рожицу, капраз удалился.
- Что ж ты не сказал мне сразу, Денис, что твоя мама подданная другого государства? И почему скрыл, что заочно в московском университете учишься?
- Так вы, товарищ майор на меня так насели со своей изменой Родине, я чуть не обделался. Вы же такой психолог.
И понеслось. Первые задания оказались мрачными. Расследование убийств и самоубийств в береговых частях и на кораблях. Я потерял счет снятым висельникам, трупам с колотыми и резаными ранами, огнестрелам, протоколам вскрытия, присутствиям на допросах и трибуналах. Левушка стал относиться ко мне с некоторым уважением, сдержанно восхищаясь хладнокровием, полным отсутствием брезгливости, умением быстро соображать и сопоставлять факты. Особо запомнился один случай. Жила в Североморске блядь, страдавшая тотальной аллопецией. То есть у нее не было волос. Вообще. На всем теле. Даже ресниц и бровей. Трахалась с каким-то водилой в морозы. Ну, и задохнулись оба в боксе, прямо в кабине работавшего грузовика. Когда я вытаскивал ее тело за ногу, с головы бедной девицы слетел парик. Мне же показалось, что отвалилась сама голова. От неожиданности я заорал, и так сильно дернул, что оба трупа вылетели из кабины, проскользив по цементному полу метров шесть. Левушка тогда хохотал до колик.
Смена времен года на севере происходит резко. Только что были сугробы - бах - повылазили листья. Почти в один день. Я не про полярный день говорю. Это песня без баяна, солнце по кругу ходит, не желая за горизонт падать. Лишь когда сопки розовеют, понимаешь, что на часах ночь. Начался весенний призыв. Среди прибывающих курсантов удалось подобрать смышленого паренька из Днепропетровска. Звали его Валерка. Но я прилепил помощнику кличку Чижик. В память о Часике, на которого пацан здорово смахивал. Отношения между нами сложились настоящие, дружеские. Мне хотелось продвинуть их в нужную, сексуальную сторону, но случай как-то не подворачивался.
Дела службы вновь прикрепили нас с Чижиком к экипажу. И как-то раз мы отправились в увольнение. Вернее, отправился Чижик, у меня был свободный пропуск не только в город, но в любую часть или на корабль. Базовый клуб моряков кишел парнями в парадной форме. Среди симпатичных молодых ребят лениво прохаживались местные чувырлы. Полное ощущение крыс, деловито копошащихся в продуктах. Вот мерзость! Нам даже театральную композицию показали, что-то там на счет "Зима подохла, здравствуй Солнце".
Стоя в толпе оголодавших парней, я наливался злостью на зажравшихся баб. Доморощенные стишки в школьном исполнении, какие-то массовые девчачьи танцы, поражавшие убогостью хореографии, зато в мини юбках. Только финал этого безобразия врезался в память навечно. Объявили выход Солнца. "Чу, к нам идет светило, которое все осветило"! Или покорило. А меня так просто убило. Выключили свет, и зал замер. Ибо в дверном проеме, подсвеченная сзади, стояла девушка с невероятной фигурой. Такую женственность и красоту редко можно вообще отыскать в самом глянцевом журнале. Совершенные ноги, округлые бедра и тончайшая талия. Вьющиеся волосы создавали светящийся ореол над ее головой. Томно покачиваясь, она прошла в центр толпы остолбеневших матросов, издавая легкий аромат. Вспыхнул свет...
Не знаю, как остальные, я точно заорал. От ужаса! Под нимбом открылась бешеная харя больного попугая, с круглыми морщинистыми глазами, массивный рубильник почти достиг подковообразного рта, вымазанного розовым! А когда гарпия на распев принялась завывать вирши собственного сочинения, я заржал не хуже гиены. Неописуемые гундосые звуки только добавили мерзостности страшилищу. Забегая вперед, скажу, что девчонкой она оказалась не плохой. Даже залетела от кого-то из знакомых матросов и вышла за него замуж в последствии. Тогда же мы с Чижиком откровенно потешались.
А когда начались танцы, устроили такое в центре площадки, что нам аплодировали. Не сговариваясь, надменно отказывали всем, приглашавшим на медленный танец, девчонкам. Зато, облапав друг друга, не пропустили ни одного. С одной из девиц я по настоящему сдружился потом. Анжелка была из тех гарнизонных блядей, о ком говорят все и постоянно. И сама приврать любила, причем много. Именно благодаря ей легенда о безбашенном наглеце Денисе Фролове, драчуне и блядуне, появилась на свет. Хотя мы никогда не трахались, даже по ее приезду ко мне в Питер. И, с помощью все той же Анжелки, я встретился с другой легендой Североморска. Но, об этом позднее.
Веселые, распаренные и довольные собой мы с Чижиком вернулись в экипаж. Он сразу отправился в кабинет, где мы иногда ночевали. Я же прошел в одну из рот. Переодеться в рабочую форму, а заодно доложить дежурному по части, что старшина второй статьи (Да, да. К тому моменту уже две сопли висели на моих погонах) Фролов прибыл из города. Местные старшины что-то отмечали. В гальюне, покрикивая на снующих салаг, стоял полупьяный Игорь. Землячок. Мы общались почти на равных, не смотря на разницу в сроках службы. Он увлекался радиоделом, собирал какую-то цветомузыкальную установку, выпытывая у меня "тайны психологического воздействия цвета на эмоции".
Как-то раз, забредя в кандейку, где Игорь вонял канифолью, собирая ребус из всяких резисторов, диодов и прочих кошмариков, я, повинуясь безотчетному порыву, обнял сидевшего парня и потерся щекой об его ухо. Игорь замер, как-то засопел и, неизвестно зачем, сообщил, что скоро едет в отпуск, чтобы оформить брак с любимой девушкой. И вот теперь, вызывающе кусал губы, играя взглядом первого парня на селе.
- Ба-бах! Контрразведка из увольнения пришла! Кого подцепил, рыцарь плаща и кинжала? - Он приблизился вплотную. - Такому парню, да еще с двумя лычками, кто же откажет.
- Вы бы отошли, товарищ старшина второй статьи. - Почувствовав знакомое волнение, я улыбался не менее двусмысленно. - А то караси подумают, что у нас любовь.
- А хоть бы и любовь. Тебя это смутит?
- Меня смутить очень трудно.
И тут Игорь сделал такое, от чего я просто опешил. Сунув руку в боковой клапан брюк, он коснулся моего члена через трусы. Я дернулся назад, попытавшись вытащить его кисть.
- Тихо. - Раздельно произнес он. - Не двигайся.
Вперившись друг в друга глазами, мы кусали и облизывали губы, соревнуясь уже откровенно похотливыми улыбками. Его рука проникла сверху резинки трусов и настойчиво ласкала мой, мгновенно торчканувший, член. Однако на попытку сблизить губы, Игорь отстранился и качнул головой.
- Так, поиграли и хватит. - Я все-таки выдернул его руку из своих трусов, отпихнул нахала толчком в грудь и отошел. - Баталер не знаешь где? Мне переодеться нужно.
- Здесь подожди. - Землячок подмигнул. - Наши там киряют, я сам ключ возьму.
Предвкушая нежданное приключение, я закурил, стоя у темного окна. Вернулся он быстро. Ласково обняв меня за талию, вывел из гальюна, направляя наш ходик, находившейся в центре казармы, баталерке.
- Игорь, прекрати меня обнимать. - Шепнул я сквозь зубы. - И так все пялятся.
- Имеет право годок второй статьи приобнять свою девушку?
- Кого?! - Я аж стопорнул от возмущения.
- Идем, идем. - Он настойчиво потянул меня дальше. - Видел бы ты свой походон со стороны, ежу понятно, кто ты есть. И потом, я уже два года отслужил, ростом выше...
- Понятно. - Покорившись, я подумал, что паренек наверняка очень сильно заблуждается, кто здесь девушка. Однако почти полгода без секса помутили и мой разум.
Едва замок щелкнул, ограждая нас от всего остального мира, как мы вцепились друг в друга оголодавшими псами. Мне было абсолютно все равно, как он целуется, как выглядит обнаженным, что будет между нами сейчас и что случится позднее. Я просто хотел трахаться. С кем угодно! Лишь бы партнер точно так же желал этого.
Быстро расстегнув мой ремень и пуговицы на брюках, Игорь буквально рывком сбросил их до моих щиколоток. Верх я сорвал сам. Странно, что, имея полный доступ к любому участку моего тела, он обеими руками вцепился только в член. Я же увлеченно гладил его спину, запустив ладони под тельник. Проник к маленькой крепкой заднице, вожделенно сжимая напряженные ягодицы. Целовались мы уже непрерывно, сосредоточив на губах основной накал страсти. Раз он полез первым, то пусть и руководит. Но Игорь не шел дальше достигнутого. Пришлось прервать поцелуи, чтоб избавиться от его тельняшки. Волосатый. Густая поросль не курчавилась, а лежала прямыми прядями в направлении к одному плечу. Так вытягивается подводная трава в русле быстрой речки. Сняв с парня штаны, я отступил. Симпатичная штука. Да по фигу! Мы вновь принялись целоваться. Не могу больше...
- Что ж ты тянешь? - Прошептал я, опускаясь на корточки. Его член, погрузившись в мой рот, как ни странно не вызвал никаких эмоций. Я даже не стал заниматься яичками. Просто пытался вызвать у себя хоть какую-то тень трепета, возникавшего обычно при одной мысли об оральном сексе. Вульгарно сосал, недоумевая, зачем я это делаю.
- Погоди, Денис. Встань. Вста-ань.
- Может лучше, оба ляжем? - Взяв Игоря за руку, я потянул его к матрасам в углу. Он застопорился. Призывно раскинув ноги, я поманил парня.
Землячок опустился между них. Его рот, бесспорно, выдавал опыт. Откуда бы это? Прервав минет в момент, когда я только начал кайфовать, Игорь поцеловал мой живот и неожиданно укусил за сосок.
- Только не говори, что у тебя такое в первый раз. - Земляк навалился на меня сверху, задирая ноги и пристраивая свою головку.
- Ты не ври, что раньше никогда в рот не брал. - Я спокойно наблюдал за его действиями. - Сознайся, Игорек, было дело под Полтавой?
- Было. - Он рассмеялся. - С одноклассником. Тебе понравилось?
- Угу. С одноклассником и я баловался. Вот только туда ты зря полез. Я так не умею. Не надо! - Не раз особенности собственной анатомии позволяли вводить в заблуждение даже опытных людей.
Достаточно мне немного изменить наклон таза, и член партнера упирается в место немного выше или ниже входа. Конечно, пальцы я бы никогда не обманул, а вот головку - пожалуйста. Что остановило тогда от продолжения игры? Ведь мне невероятно хотелось секса с этим парнем.
- Научимся, Дениска, научимся. - Его голос дрожал, а дыхание срывалось, выдавая крайняк возбуждения. Безуспешно потыкавшись в хитрое местечко, Игорь отвалился с горестным вздохом. - Вазелин нужен.
- Ты еще гуталин предложи! - Фыркнул я. - Нельзя вазелином очко мазать, это все равно, что его в рот запихивать! Анекдотов наслушался?
- Что же делать?
- Иди сюда. Ну? - Почти грубо я перекатил парня на живот. - Встань на колени. Да грудь то не поднимай. Вот как надо.
Одной рукой я гладил его ствол, а смоченный слюной палец, войдя внутрь и сломив жесткое сопротивление, нарезал круги в грешной дырке Игоря. Он застонал, распластавшись грудью на матрасе. Я сменил указательный палец большим.
- Ну, у тебя и член, Денис! - Восхищенно прошептал земляк. - Я его весь чувствую.
- Член пока бездельничает. - Удивился я. - Это палец. Ты много выпил?
- Нет. Это все из-за шила (вид спирта). Крепкое, зараза. И закусывал мало.
- А вот и член.
Каждая его ягодица целиком помещалась в моей ладони, да и стоял парень очень удобно, раскрывшись мне навстречу. Раздвинув большими пальцами края, я вставил головку в подготовленное отверстие. Игорь сжал мышцы, вызвав некоторую боль. Пришлось сильно шлепнуть его по попе. На миг он расслабился, проиграв ключевой момент. Головка прошла кольцо сфинктера, обратной дороги уже не было. Мой партнер выл и пытался сорваться. Однако, крепко обхватив его тело, буквально вдавив его в себя, я делал резкие движения только за счет поясницы, долбя узкое очко с маниакальным упорством.
Финал наступил быстро. Потеряв контроль, впился зубами в его загривок, погружая тренированные пальцы в бока. Игорь захрипел, забившись с безумием обреченной жертвы. Его ладони пытались оторвать мои руки, затылок мучился в попытках ударить в лицо, а ноги, переплетаясь с моими в какой-то агонии, стремились разъединить наши тела. Я же кончал, кончал и кончал, только издавая довольное кошачье урчание, и даже слегка теребил его зубами за холку.
- Пусти, зверь. - Просипел парень. - Пусти!
- О-о-ох! - Резко выдернув член, я оттолкнул от себя тело. Тихо поскуливая, оно попыталось ползти, но быстро затихло, вздрагивая при каждом судорожном вдохе.
- Изверг. - Он медленно перевернулся на спину. - Самый настоящий изверг.
- Тебе было очень больно? - Я коснулся его живота кончиками пальцев. Потом подумал, и легонько провел сверху вниз ногтями.
- Ах! Прекрати немедленно! Хочешь, чтобы я совсем рехнулся? Мне было здорово. Нет, я еще не понял всего. - Его член вновь начал вставать. - Необычно? Да. И безумно хорошо. Ты кончил?
- А ты не заметил? - Взяв его член в кулак, я двигал кожицу на головке, постепенно ускоряя движение. - Ляг поудобнее и расслабься.
Вот теперь, пережив яростный оргазм, я начал получать от оральных ласк прежнее удовольствие. А у него хорошая штука. И яички неплохие. Работая ртом и руками, мне быстро удалось добыть два глотка горькой, жидковатой спермы. Кончая, Игорь обхватил мою голову руками и ногами. Согнув спину, он только сипел, содрогаясь всем телом в такт выбрасываемой жидкости.
Мы немного полежали, почти не касаясь друг друга. Включили свет. Я быстро переоделся в рабочую робу, убрав парадку в рундук. Желание реализовалось, оставив вместо себя пустоту. Мы с Игорем хотели побыстрее расстаться, чтобы либо осмыслить, либо забыть произошедшее. Правда, я сделал попытку сохранить лицо, поцеловал его на прощание в губы. Но сам почувствовал, что это было лишним. И только по дороге к штабному корпусу понял, что просто хочу жрать. Смысла заруливать на камбуз не было. Подпрыгнув и отбив ладошками народную хлопушку по бедрам, я громко выкрикнул:
- Ну, не дала, сучка!
Чем вызвал громкий смех проходящего караула. Поплевав в звезды и нелестно отозвавшись о начавшемся мокром снегопаде, припустил к штабу.
Умница у меня Чижик. Не только дополнительную батарею включил, а вскипятил чай и с довольной улыбкой выставил на стол целую миску жареной рыбы.
- Какая роскошь. Откуда?
- Сказал на камбузе, что для тебя. - Я пожал плечами. По сроку службы мне еще не полагалось что-либо просить на камбузе. Чижик подмигнул и разъяснил. - Сегодня Андрюха рижанин в наряде. Уважает он тебя. Лично жарил.
- А, тогда понятно. - Я как-то мимоходом помог смазливому мальцу скрыть хищение нескольких ящиков тушенки. - Приступим?
- Погоди. - Хитрая украинская морда лучилась самодовольством. - Есть еще что-то. Грелочка с первачком. Батяня прислал.
- Супер. - Я потер руки. - А сало е?
- И сало, и цибуля, и картофан! - Валерка быстро доставал все перечисленное.
- Хай живэ Вкраина и Вкраинцы! За твово батьку, за мамку и за тэбэ, хлопче! - Поднял я эмалированную кружку. Северный флот держится на хохлах и чурках. Ничего удивительного, что я моментально научился не только понимать, но и вполне сносно балакать на этом языке. А украинские песни до сих пор пою с удовольствием. Эх, и какая сволочь пытается перессорить наши народы сейчас?!
Неторопливо закусывая, мы с Чижиком перетирали излюбленную тему возвращения на ДМБ. Представляли, как встретимся на гражданке.
- День, ты ко мне со своей приезжай, ладно. На сколько она тебя старше?
- На девять лет. Ты к тому моменту сам женишься.
- Не, я погуляю еще. - Чижик легонько толкнул меня в плечо. - Это ты у нас уже папашкой будешь. А что, если твоя Натаха скоро родит, к моему ДМБ пацану года два стукнет? Может, еще одного заделаете.
- У нее и так еще двое, от разных. А может девчонка будет?
- Не, у таких, как ты, только парни рождаются. Настоящий мужик. Уважаю.
- А вдруг не настоящий? - Я лукаво покосился на жующего хлеб с салом подчиненного. - Внешность, знаешь ли, обманчива. Вот Левушка постоянно впросак попадает со своей психологией.
- Ага! - Мы заржали. - Я замечал, как он на тебя косится и спину взглядом сверлит.
- Боится, родимый, что я американский шпион?
- Типа того.
- Или подозревает, что перед ним переодетая телка. - Я взял Чижика за затылок, приблизил наши лица и по хозяйски засосал красивые губы.
Он мгновенно ответил на поцелуй, разведя руки с салом и кружкой. Мы не закрывали глаз полностью, наблюдая друг за другом сквозь ресницы. По праву старшего я оторвался первым. Забрал у матроса еду и самогон, и молча повлек его к, стоящему в углу, старому дивану. Мы целовались и ласкали торсы друг друга. Сосочки, животики спины. Раздевали также спокойно, не забывая лизнуть то ушко, то шею. Тело Чижика оказалось гибким и горячим, быстро откликавшимся на любые ласки. Он смело повторял все мои действия, с любовью глядя прямо в глаза.
- Чиж, а ты знаешь, как называется то, чем мы сейчас занимаемся?
- Гомосексуализм?
- Правильно. Не пугает?
- Не-а. Мне интересно, докуда ты дойдешь.
- Поросенок. - Я положил его на диван, и, целуя грудь и живот, принялся снимать штаны вместе с трусами. - Гады сними.
- Ты тоже разденься. - Матрос занялся расшнуровыванием ботинок. - И свет погаси, вдруг, кто в окно заглянет.
Слушать / скачать озвученный рассказ:
Я лег на него сверху. В начале спокойные, изучающие ласки, постепенно стали более жесткими, приносящими даже боль. Наши тела и члены терлись друг о друга. Чиж позволял мне трогать все, моментально повторяя любые действия. Интересно, а это он повторит? Опустившись возле дивана на колени, я поцеловал его ствол, лизнул мошонку, заставив яички двигаться, открыл крупную головку и облизал ее. А хорошие вещи делают в Днепропетровске! Крупная прямая штуковина, ровная, как торпеда, легко проскальзывала в самое горло, доставляя удовольствие крепостью и вкусом. Чиж застонал, начав движения бедрами мне навстречу.
- Не дергайся. Ты мне мешаешь. - Подчиненный послушно замер, робко сложив руки на моей голове. - Тебе хорошо, Чижик?
- Не то слово. - Он приподнялся на локтях. - Давай теперь я тебе.
- Легко. - Я встал над ним на коленях. Валерка, ни секунду не раздумывая, заглотил мой член. Неплохо. Он мастерски копировал мои действия. Немного понаблюдав, я развернулся и встал над ним валетом. Диван неудобно продавливался под руками, поэтому мы умостились боком. Мохнатая попка Чижика подрагивала, когда я щекотал его яички. Черт! Ну почему это не Сашка-а!
- Погоди, Валерьян, давай по-другому. Ты же хочешь кончить так, чтоб в космос вылететь?
- А мы что, только один раз этим занимаемся? Мне понравилось.
- Наглая твоя рожа.
- Ты на свою посмотри!
Над диваном висело широкое зеркало. Приподнявшись, я увидел в смутном свете уставшее, изможденное постоянным недосыпом, полярной ночью и нервотрепками лицо. Круги под глазами. - Равенсбрюк, женский лагерь смерти! - Пробубнил я.
- Не наговаривай на себя, Денис. - Рука Чижика коснулась моего бедра. - Ты замечательный. Иди ко мне.
Вновь уложив матроса на спину я оседлал его. Глаза Валерки удивленно распахнулись, когда его головка коснулась моего очка. Он недоверчиво ощупал это соединение пальцами, надолго впился в мои губы и отстранился.
- Я еще никогда в попу не трахался, День. Я просто не знаю как.
- Значит, пришло время узнать. - Первый раз я все сделал сам. Смазал слюной, проверил готовность двумя пальцами, опустился на его ствол. Поиграл внутренними мышцами, привыкая к ощущениям и начал разбег с волнообразного раскачивания. Чиж таращил глаза, растерянно вцепившись в мои бока. - Что уставился? Не нравится?
- Хочу твое лицо видеть. Ты такой... красивый...
- Ну, смотри. - И я понесся.
То, приседая, то, вращая бедрами, наклонялся к нему и откидывался назад. Ездил по члену, как по рельсам, или с силой насаживался на него, чтоб, захватив внутренними мышцами, попытаться оторвать, вынимая. Мои руки беспорядочно ласкали Валеркино тело. Дыхания на поцелуи не хватало, поэтому только язык быстрыми выстрелами метил его губы и грудь. Валерка напрягся. Я взял его руки, одну положил на свой член, который он тут же принялся дрочить, а пальцы второй засунул себе в рот. Своей ладонью сильно сдавил его яички. Приподнимаясь и опускаясь на коленях с бешеной скоростью, как во время скачки на лошади, я еще умудрялся подавать бедра вперед, когда его член покидал меня. Усиливая тем самым давление на уздечку. Чижик заметался. Закинул руки за голову, потом зачем-то попытался затолкать себе в рот оба кулака. Приподнял нас обоих, опираясь только на затылок и пятки, пару раз дернулся и застонал, выкатив глаза из орбит. Я замедлил движение, стараясь попасть в унисон с вздрагиванием его члена внутри.
- Тихо, тихо, Чиженька. Тихо, мой хороший. - Когда он рухнул, полностью расслабившись, я наклонился, не выпуская члена, и стал бережно трогать его губы своими. - Ты жив, салажонок? - Чтоб вернуть моего симпатягу в реальность, пришлось несколько раз сильно сдавить его, что удивительно, совсем не опавший член внутри себя и куснуть за подбородок. - Открой глаза. Ты меня видишь? Моргни, если да.
- Я тебя люблю! - Прокричал наглый Чиж шепотом, обхватывая мою голову и целуя в губы. - Я люблю тебя, козел!
- Кто?! Приплыли. - Все еще сидя на его штыре, я выпрямился. - Нюх потерял, карасина? Та-ак. Упал, отжался. Быстро!
- Товарищ старшина второй статьи, ваше приказание никак не могу выполнить. Вы сидите на моем хую. - Мы закатились от смеха так, что пришлось грызть видавший виды диван, дабы не услыхал дневальный по штабу, чье место находилось не так уж и далеко от нашего кабинета. - Денька, письку отдай. Ты же еще не кончил.
- Мне не обязательно. Я хоть спасибо услышу?
- Спасибо. - Он притянул меня к себе и ласково поцеловал. - Я еще хочу.
- Мы подумаем над вашим предложением, товарищ матрос. Блядь, тут хоть полотенце есть? Или туалетная бумага?
- Зачем?
- В жопе, кроме хуев, еще и говно бывает. Не слыхал?
- В тумбочке.
- Идти надо. А слезать не хочется.
- Так разворачивайся, галопом доскачем. - Мы снова засмеялись.
Плавно соскользнув с его члена, я прыжком подскочил к тумбочке и так же вернулся обратно. Вытерев нас обоих, сунул ноги в ботинки, принес сигареты и кружки с самогонкой. - Завтра полотенце постираешь. Пока на зарядку и на камбуз бегаем, проветришь помещение. Да, до прихода Левушки наведешь приборку. Палубу отпидарасишь с мылом.
- Есть. - Зажав сигарету зубами, Чижик отдал честь. Он так и остался лежать на спине, а я сидел, облокотившись о его колени. - Разрешите вопрос? В зад я не дам, боюсь. Мне в рот взять?
- Успеется. - Моя рука ласкала теплый животик. - Пьем по последней, я в гальюн, ты расстилаешь койки. Да не вскакивай! Еще по одной выкурить можно.
Неугомонный хохол в ту ночь трахнул меня еще два раза, стараясь испробовать все известные ему позы. Я же кончил только после его третьего оргазма, не уступавшего по силе двум предыдущим. Так у меня завелось два постоянных любовничка. Ну, одноразовых поминать не будем, того же кока Андрюху из Риги. Своего я никогда не упускал. Игорь догадывался, Чиж знал, и оба ревновали.
Слушать / скачать озвученный рассказ:
В начале лета подвернулась очередная командировка. Мне предстояло сопровождать нашего капраза за южную границу Союза. Где напрасно гибли наши ребята, отдавая свои молодые жизни фанабериям пустоголовых руководителей. Три месяца в проклятой стране показались вечностью. Мы носили армейскую форму без знаков различия. Пригодились, вбитые в учебке, стрелковая и другие виды подготовки. В том числе прыжки с парашютом. Дмитрий Макарович, чем больше я узнавал его, тем больше проникался уважением и восхищением этим человеком, оказался старше моего отца. Классный мужик, в бою - машина, на привале - душа компании. Он называл меня просто, как друг, День, Денечек. А я его - первый и на "вы".
Не люблю вспоминать те дни и собственную кличку среди солдат: "Блэндэр" (измельчитель). Скажу лишь, что командование наградило меня очередным отпуском и присвоило очередное звание. Но первый предложил до возвращения в Североморск десять дней пожить у родственников его жены в Кишиневе. Провожая нас к вертолету, суровые боевые офицеры и выжившие солдаты, остававшиеся на чужой земле, отдавали честь.
В самолете мы переоделись в гражданку. И в Кишинев из Ташкента прибыли уже не как офицер и старшина первой статьи, а как папа с сыном.
- Первый, я ведь совсем не похож на вас. - Разглядывал я фальшивый паспорт.
- Зато на моего старшего сына похож. Ему двадцать семь.
- Мне двадцать. А младшему сколько?
- Младшей. Двадцать два, в Москве живет с мужем. И забудь это свое "первый", зови меня отец, что ли.
- Есть, папа Митя.
Естественно, первое, что мы сделали, оказавшись в большом пригородном селе, где нас поселили в одну горницу, это нажрались до синих обезьян. Дмитрий Макарович вел себя словно школьник. Да и я был не лучше. Мы рассказывали собравшимся селянам смешные случаи из жизни. Он вспомнил, как волок на плече пьяную супругу приятеля из североморского ресторана "Чайка", приятель брел впереди, а, пристроившийся сзади мужик, поинтересовался: "Что? Потрезвее бабу найти не могли?".
Я вспомнил, как драл жену одного мичмана, который неожиданно вернулся, и пришлось прыгать с третьего этажа в одной шинели, да потом еще катиться под угор. Прямо под ноги опешившего патруля. "А, летчик прилетел", сказал патруль. Я плюнул, и тут же, сидя перед ними нагишом, все рассказал. Ребята поржали, и даже проводили до КПП. Он вспомнил, как вытаскивал матроса, застрявшего в воздуховоде крейсера. Я покаялся, как подставил подругу Анжелку, посоветовав ее ебарю резко десть раз надавить обеими ладонями на низ живота девчонки, после того, как она кончит. Конечно она обосралась, моментом догадавшись, от кого парень почерпнул такую идею. А потом они оба пытались прибить меня пожарным багром, гоняя вокруг "Дома офицеров". Он поведал, что у одной его знакомой целых два влагалища. И, оглянувшись на родственников жены, тут же поправился, что по слухам. На что я серьезно подтвердил, что действительно два. Уставившись друг на друга, мы хором проорали: "Людка-динозавр! Молочные братья!". И принялись обниматься, вызывая всеобщий смех.
Мы сидели в вечернем саду среди родственников его жены и селян, хохотали, перебивая друг друга. И пытались забыть, что не так уж и далеко отсюда гибнут наши мальчишки. Что и нас опалило жаром той бессмысленной войны, забрызгало ее кровью, окатило ее ужасом. "Не слишком ли мало я сделал"? - спрашивал мой взгляд. "Нет, малыш, ты отомстил за многих". - Отвечал взгляд Дмитрия Макаровича. - "Постарайся забыть это, как дурной сон".
Мне стало так тепло и уютно, что невольно я придвинулся к нему вплотную, впитывая тепло и безопасность всем телом. Широкая грубая рука, робко легла на мою поясницу. Видимо вино сделало свое дело, так как кровь мягкой волной ударила в голову.
- Может, пойдем, погуляем, воздухом подышим? - Тихо попросил я.
- Пойдем. - Он накинул легкий пиджак, чуть подталкивая меня к калитке. Еще не совсем стемнело, мы тихо брели вдоль проселочной дороги. Полное безветрие и тишина. Я сунул ладонь в его руку, которая тут же сильно сжала ее. - Ты что дрожишь?
- Не знаю.
- Ну-ну, успокойся, Дениска, там не плакал, когда ножами орудовал, так здесь-то, зачем начинать. - Мы остановились. Уткнувшись носом в надежную защиту его груди, я дал волю пережитому страху смерти. Боясь завыть в голос, только шумно дышал, да мял пальцами его льняную рубашку. Дмитрий Макарович гладил меня о голове, по плечам, шептал что-то ласковое. Я понял только что у меня губы соленые. Не помню, как мы оказались в этом сарае, как раздевались. - Денька, ты только не переживай ни о чем. - Он остановил мои поцелуи, крепко взяв за плечи. - Боюсь, я не совсем тот, кто тебе нужен. У меня давно проблемы с этим года три почти. Ну, стоит плохо. Понимаешь? Ты только себя не вини...
- Глупый ты, Митька.
- О, улыбаешься, значит, жить будешь. Может тогда не надо продолжать, пойдем домой?
- Еще как надо! Сам же говорил, что никогда не стоит верить на слово. Вот я и проверю.
Я ласкал все тело Дмитрия, как будто делал это в первый раз, стараясь доставить ему максимальное наслаждение. Немного ошалевший от моего напора, партнер беспрекословно подчинялся любым сигналам, покорялся, поворачивался. Да, не молод и не так гладок. Но до чего же мне хорошо с ним! Бросив истязать вялый член, я вплотную занялся его дырочкой. Митя что-то шептал, поминая Господа, и тихо постанывал. Безропотно позволил мне войти в него, и был несказанно удивлен, что кончил сам, после моих упражнений.
- Нет, тебя надо было не блэндэр прозвать.
- А как? - Не вынимая стоящий на полную член, я растянулся на его широченной спине. Седой жесткий ежик волос ласково колол губы.
- Ящерица. У меня было такое чувство, что ты извиваешься вокруг меня, успевая коснуться языком в сотне мест одновременно. Знаешь, всяким тебя видел, невозмутимым, злым, смешливым, беспощадным, как тогда с огнеметом. Даже лирично-грустным ночью у костра. Но никак не ожидал, что ты такой ласковый.
- Просто ты сам необыкновенный, Митька.
- Кончать-то будешь, малыш?
- Угу. А ты мне поможешь.
- Так не стоит ведь.
- Глупенький. - Я поцеловал его затылок еще раз. - Доверься мне.
Дима лег на бок, позволив мне лечь рядом на спину. Мы начали целоваться снова. Я взял его ладонь, провел ею по своим ягодицам, вокруг дырочки, по мошонке. Поцеловал его крупные пальцы, обсосав средний. Приставил к очку и ввел его туда. Димка все понял. Держа меня, как ребенка на правом плече, он начал бережно трахать мой зад пальцем левой руки. Я, закрыв глаза, занялся собственным членом, позволяя другу целовать и ласкать, что вздумается... Черт! Такого бурного оргазма я не испытывал уже тысячу лет! Когда вращение планет замедлилось до нормальной скорости, резко подняв голову, я увидел море разливанное на своей груди и животе. - Вот это да! Такого еще не было.
- Это потому что ты давно не кончал?
- Нет. Это потому, что рядом ты. - Я серьезно посмотрел в глаза Мите.
- Мне понравилось, как ты кричишь.
- А кто мешает тебе слышать это чаще? - Мы рассмеялись и вновь принялись целоваться. Он так странно целуется. Как-то, не современно, что ли. И губы необычно прохладные. Но мне нравится. Его руки на моем теле. Нет. Мое тело в его руках.
Эти дни были очень счастливыми. Димка позволял мне все, все, все. На шестой день его член встал. Сказались постоянный массаж простаты и вакуумная обработка ртом. Какой огромный! Но я с удовольствием позволил трахнуть себя лежа на спине. Он хотел видеть мое лицо во время секса. Далось им это лицо. В благодарность Митька даже удовлетворил меня ртом, проглотив сперму.
- Ты такой сладкий, Дениска.
- Врешь ведь, но приятно. А почему ты никогда глаза не закрываешь? Даже во время поцелуев? С тобой так хорошо, Митенька. Так спокойно и надежно. Тебе понравилось меня любить? - Интуитивно почувствовав, что слово "трахать" может оскорбить Димку, я шустро заменил его. - Тебя что-то печалит?
- Ты. - Он поцеловал по очереди мои глаза. - На старости лет втрескаться по уши в ветреного пацана, который даже не понимает, что может дарить самое большое счастье, настоящую любовь. Ты ведь будешь изменять мне?
- Буду.
- Почему не соврал?
- А что, на нашем флоте есть хоть что-то, чего бы ты не узнал?
- Нету. Молодец. Мне всегда нравилось твоя сообразительность. Только обещай, что они хоть будут симпатичными, и хотя бы немного будут любить тебя.
- Какая чушь. - Я встал на колени, вытягивая руки над головой. - Может еще и не будет никого вообще. Симпатичнее тебя, это уж точно. Завязываем этот разговор. Теперь я хочу тебя.
- Есть, товарищ старшина первой статьи.
Встречавшая нас в аэропорту Митькина жена, довольно рассмотрев мужа, заметила:
- А ты еще не любишь к моим ездить. Смотри, как молдавские фрукты и воздух повлияли, лет на десять помолодел. И загорел даже.
- На тридцать, дорогая. На тридцать. - И Митя подмигнул мне из-за ее плеча.
Я сел на переднее сидение служебной "Волги", просунул правую руку между креслом и дверцей, чтобы ласкать Димкину ногу, запустив ладонь под брючину. Глядя на блеклый северный август в осенних размывах, серьезно думал, что завяжу с блядством. Хрена лысого! Симпатия симпатией, а молодость к молодости тянется. Да и Чижик соскучился. И Игорь выглядел затосковавшим. Даже Левушка полез жать руки и хлопать по плечу. Митька рехнулся. Под самыми странными предлогами он вызывал меня в город. Мы трахались в его кабинете, в машине, даже в квартире. Правда только на полу, в ванной и на кухне. Я наотрез отказался лечь в кровать его супруги, отдыхавшей на Кавказе. Он же нас и раскрыл, дурачина.
Руководство организовало какой-то пикник с шашлыками. Естественно, были матросы обслуги, которыми распоряжался наглый оборзевший Чижик. Я официально изображал Левушкиного адъютанта. Офицеры перепились. Дмитрий взял гитару. Мне нравился его низкий шероховатый баритон. И как он песни на ходу переделывает. Да и Успенскую я люблю.
- Горчит калина, губ твоих калина. Идут на убыль вешние деньки. Мне надо знать, что я еще любимый, и ты мне в этом просто помоги...
- А ведь ты спишь с ним, Денис. - Ядовито прошипел Чижик, наблюдая, как во время пения Митька не сводит с меня глаз. - И замполит это тоже просек.
- Да? А я то думал, что сплю с тобой. - Лисий прищур замполита, ехидно шаривший то по мне, то по Митьке, за версту вонял опасностью. Доложит ведь, гнида.
- Денис! - Димка отложил гитару. - Подойди сюда. - Он сам разлил водку всем присутствующим, протянул мне полный стакан и селедку на куске хлеба. - За павших товарищей. До дна. Не чокаясь.
- Дима, - вкрадчиво напомнил замполит. - Он матрос срочной службы.
- Этот старшина первой статьи дороже некоторых офицеров. - Отрезал Дмитрий Макарович. - А с сегодняшнего дня он уже главстаршина. Хотите обсудить мои приказы, товарищ капитан второго ранга? Пей, Денис.
Я бросил взгляд на Левушку. Тот алел помидором и глупо моргал. Прочие офицеры поддержали Диму. Резко выдохнув, я залпом влил в себя стакан. Сильно захмелевший и разозленный Димка притянул меня к себе. Так же опрокинул в рот свою порцию и занюхал моими брюками в районе паха... Пиздец...
- Разрешите идти, товарищ капитан первого ранга? - Я пытался незаметно отцепить Димкину руку, обнимавшую мои колени. - Мне пора кухню проверить.
- Идите, товарищ главстаршина. - Улыбнулся мне замполит. Хм, с такого расстояния я мог бы выбить ему все зубы брошенным стаканом. Митька, видимо тоже подумал об этом и отпустил меня, улыбнувшись и подмигнув. Первый раз вижу его таким пьяным.
Финал пикничка напоминал деревенскую свадьбу в буйном угаре. Чижонок забил на службу, так как тоже нарезался. Офицеры, пьянющие в жопину, орали песни, спорили и разбредались по сопкам. Я, стараясь держаться подальше от Митеньки, бегал овчаркой, собирая это стадо. Потом, приказал матросне спрятать оставшуюся водяру, все собрать и распихать начальство по машинам. Бордовый, даже сизый Левушка приказал мне довести Митьку до квартиры. Вот балбес. Чижевич без приглашения плюхнулся на переднее сидение Димкиной машины. Просто укатайка! Хрен с водителем, но целоваться в засос с одним любовником на заднем сидении, зная, что второй прожигает нас взглядом через зеркало, это, знаете ли, чересчур. Митька разобиделся, что я не останусь у него ночевать, даже раздеть и уложить себя не позволил. И выпроводил нас с Чижиком, помахав целой бутылкой водки. Чиж устроил мне истерику, пытаясь набить морду. Под занавес на КПП дежурил Игорь, обозвавший нас обоих гэбэшными пидарасами. В кабинете же сидел Левушка, из последних сил изображая трезвость.
- А что это вы здесь, товарищ майор? - Неласково поинтересовался я.
- Забыл, что служишь Родине, Фролов? - Впервые он закурил в моем присутствии. - На одном из кораблей ЧэПэ. Собирайся, машина за тобой уже выехала. Трое суток тебе на предварительное дознание.
- Есть.
Обманул меня пиздюк Левушка. Коробка (так на флоте корабли называют), тут же снялась с рейда, едва я ступил на борт. И почти три недели болталась в районе учений. Причиной вызова послужил рапорт одного матросика, которого потрахивал командир корабля. Я сразу въехал, что небольшой экипаж судна представляет собой сплоченную гомосексуальную общину. А матрос жалобщик, просто приревновал командира к одному из сослуживцев. Уговорить дурачочка, забрать маляву и отсидеть на губе десять суток за попытку очернить офицера, было плевым делом. Зато мне позволили пострелять из корабельного пулемета! Милый мичманец, вплотную севший сзади и державший мои руки на гашетках так по-детски восхищался, что я потерял нюх. Перед возвратом в Североморск произошла массовая оргия экипажа, плюс залетный особист. Ужас какой-то! Пока я мыкался между штабом и гауптвахтой, пока сочинял рапорт, пока навестил Димку в кабинете. Короче, к моему возвращению в родные стены Левушка знал все.
- Здравия желаю, товарищ майор. - Улыбнулся я. - Задание выполнено, виновный сидит на губе, главстаршина Фролов готов убыть в объявленный отпуск. А где Чижик?
- Матрос Коваленко убыл к месту новой службы в Гремиху. Старший матрос Иванов убыл в Полярный. - Постепенно повышая голос, Левушка перечислял всех моих любовников и разные гарнизоны. Игоря почему-то не назвал. - Экипаж торпедного катера, где ты был в командировке, расформирован. Снимай ремень.
Обалдев от его оперативности, я послушно снял ремень и положил его на стол перед начальником. Левушка сложил ремень вдвое, пару раз ударил им себя по ладони, покраснел, аки маков цвет. И заорал, смешно произнося звук "г" на украинский манер:
- Бля-а-дю-га-а!
- Уй, еб твою! - Присев на миг от мощного крика, я мышью шмыгнул за дверь. Как он умудрился не только догнать, но и сбить меня с ног, не понятно. Однако несколько хороших горячих флотским ремнем по жопе я получил. Прикрывая руками голову и елозя по палубе штаба, я пытался увернуться от вошедшего в раж начальника.
- Отставить экзекуцию! - Голос начштаба громыхнул надо мной. - Что, благородный костромской папаша, загулявшую дочурку учим?
- Типа того. - Левушка остановился, едва переводя дух.
- Придется прекратить. Вставай, Фролов. Иди, оформляй документы на отъезд, у тебя отец умер, телеграмма пришла...
Папа... Папочка...
Мир рухнул. Как же я буду дальше жить? Его нет, а я буду? И горе показывать никому нельзя. Особенно маме, ничего не кушавшей трое суток до моего приезда. Родственникам, собравшимся у гроба. Бабушке, второй раз в жизни, покинувшей глухую деревеньку, чтобы схоронить младшего сына. Как страшно. Она говорит с ним мертвым, и он ей отвечает! Я же слышу-у! Дурацкая толпа, разместившаяся за столом только в три захода... На меня напал жор. Мама выгнала меня из-за стола на кухню.
- Денис, прекрати так вести себя. Некрасиво. Глотаешь все подряд, даже не разжевывая. И не пей больше. Достаточно, что твоя Наташа опять напилась. Сына своего видел? Назвали Димой, как ты и просил. Хорошо, что ты на берегу служишь, при штабе. А то отправили бы туда, где воюют. Ох, сколько там мальчишек погибло. Ты что, куришь? Ой, тебе совсем не идет. Дымите с Наташкой, как два паровоза.
- Мам, я третий год курю, отстань. Сына видел. Страшненький. Тебе водки жалко? Я же трезвый. А вот гостей пора гнать. У меня уже один попросил музыку включить. Танцев захотелось, мудаку. Кабачок "Последняя улыбка" открывается.
- Ой, как папу пьяного не любила, так и тебя не люблю. Хватит пить, иди лучше на улицу погуляй. Воздухом подышишь, протрезвеешь немного.
Мотнув головой, я зачем-то сунул в задний карман брюк нож-выкидуху, подаренный мне одним зэком, что работал у батяни на заводе. И вышел из квартиры. Рядом с лифтом топтался какой-то слегка кривенький мужичок.
- Вы, из какой квартиры, я вас не знаю?
- Да, в гостях был. - И он махнул рукой в противоположное крыло. - Тетю Марину знаешь? Вот у нее.
Едва лифт тронулся, я нажал кнопку "стоп", прижал дядьку к стенке и приставил лезвие к его горлу. - Штаны снимай. Пикнешь, прирежу.
- Ты что, парень?! - Он перепугался не на шутку.
- Снимай сам. Или это мне сделать? Трусняк тоже.
- Хорошо, хорошо. Только нож убери.
Резко переместив острие от горла к мошонке, я присел на корточки и взял в рот. На удивление мужик быстро возбудился, и даже начал подмахивать бедрами. Он долго не хотел кончать... хм, а пришлось.
- Блядь! - Проглотив добытое, я поднялся и убрал нож. - Что ты за говно жрешь? Не сперма, а тухлый майонез какой-то!
- Дак, пью третий день. - Он улыбнулся и пожал плечами. - Спасибо за подарок.
- Всегда, пожалуйста. - Лифт быстро опустился на первый этаж.
- Может по пивку? За знакомство. - Мы остановились у выхода из подъезда.
- Тебе куда?
- Налево.
- Значит мне направо. Бывай, здоров, фраер.
А жизнь продолжалась. Я вернулся в Североморск. Игорь не долго радовался, что в одиночку владеет мной. Появились писарь гауптвахты и хлеборез Серега, уроженец Смоленска. Опять же Митька был над всеми и единственный. Мы летали с ним в Югославию в конце года. На какое-то совещание. Оттуда в родную гавань возвращались на "Белом пароходе", так называют загримированные под гражданские суда, что занимаются радиоперехватом, ползая вдоль вражеских границ. Есть еще одно название. Мне оно нравится больше: Селедкины уши. Что-то где-то бумкнуло, и Митенька уплыл на подлодке, оставив бедное суденышко мне на поругание. Там была одна женщина, буфетчица, ублажавшая всех никогда не снимая лифчика. Безобразие. Единственный, кто ее не трахнул, был главный корабельный старшина Фролов. Не смог. Уломал бедную бабу снять лифон, и так зашелся от хохота, когда увидел два плоских носка, свисавших до пупа, что забыл что куда надо пихать. Бедная тетка сворачивала их втрое, когда заправляла обратно.
Потом отличился кок, приготовивший мексиканское свадебное блюдо из рыбы-молота. Хуи стояли неделю! Ни непрерывный онанизм, ни холодная вода не помогали. Головки покрывались кровоточащими трещинами. Экипаж передвигался исключительно задницами к переборкам, а мы с офицерами несли круглосуточную вахту с табельным оружием у дверей капитанской каюты, где, от греха подальше, кока и прятали. А что? Красотища: в руках "Макаровы", хуи стоят и рожи с воспаленными глазами!
В Северном море случилось чудо. Нам встретился такой же "Белый пароход", только звездно-полосатого ведомства. Пришвартовавшись друг к другу, хитрые кораблики загудели на трое суток, скрепляя спиртом и виски Советско-Американскую дружбу. На второй день поголовной пьянки решили провести соревнование, чьи люди крепче. Их сторону представлял швед боцман, полярный медведь с лоснящейся мордой. Никогда ни до, ни после не видел, чтоб спиртягу запивали соляркой! От Страны советов - главный корабельный старшина Фролов. Который на половину швед, на другую русский, причем пьющие обе... Когда вражий боцман упал под стол, я еще какое-то время продолжал пить с остальными.
Потом, уже в Баренцевом море, командир парохода рассказал, что мы с боцманом после третьей порции начали ругаться, мешая шведские слова с отборным матом. А в завершении милого вечера, я изображал Тарзана, прыгая голышом по обоим кораблям, ежеминутно рискуя свалиться за борт. И обе команды никак не могли меня изловить. Пока сам не замерз и не сдался. Возможно, он приврал. Хотя я смутно припоминаю, что танцевал без трусов на кормовой палубе, распевая "Пошли бы вы на хуй, поручик Голицын. Корнет Оболенский, идите в пизду". И спал я не на родном корабле, а в каюте их старпома, весьма красивого негра. Впрочем, перед расставанием выяснилось, что экипажи неплохо "передружились", изучая коечки обоих пароходов.
В Североморске меня ожидало страшное. Добрая часть проверенных любовников стала натуралами! Мне резко отказали от тела сразу шесть человек. Фантастика. И каково же было мое удивление, когда выяснилось, что все они, да и многие другие, съехали с катушек от одной и той же девчонки! Что за блядь?! Ах, ее зовут Галя! А вы знаете, что в переводе с испанского "галлина" значит "курица"? А, петухи?! Попадись мне эта тварь, что ловит мышей в моем огороде. Порву на клочки, на кусочки, на тряпочки. А будет ветер, пущу по ветру!
А время на месте не стояло. Игорь, отслужив положенные три года, демобилизовался. Сдав меня каким-то своим гражданским знакомым. Которые, заманив в подвал с его помощью, пытались меня убить, растянув за руки и шлепая спиной о стену, из которой торчал вентиль от крана. Не успевай я убирать голову, он точнехонько вошел бы мне в затылок на все десять сантиметров. Я не сопротивлялся, не отрывая взгляда от обзывавшегося Игоря. Пока он не ударил меня каблуком в глаз, сделав упор на трубах, чтоб стать выше... Мужики долго лежали в госпитале с травмами различной тяжести. А его я отпустил. Молча. Мы встретились как-то лет через десять на Московском вокзале. Он встречал супругу, я - сожителя. Поболтали ни о чем. Достаточно было видеть панический страх в его глазах и дрожащие руки.
Митенька бесновался, допытываясь, откуда у меня бланш под глазом. Да ни откуда, сидел, задумался, да ка-ак тресну сам себя прямо в глаз. Ты что, придурок, стукача из меня сделать хочешь?! И не хер шнифты выкатывать, не на параде! На жену свою ори...
Разосрались в пух и прах. Вскоре и Серега-хлеборез дембельнулся, оставшись жить на Севере. Он заезжал раз в месяц, мы гуляли по городу, обсуждая что-то сугубо мужское и хозяйственное. Целовались украдкой, так, по старой памяти. А через неделю произошло непредвиденное... Анжелка, с которой мы вместе готовили группу девчонок для самодеятельности, взяла манеру названивать мне по ночам прямо в кабинет. Нинка-Трианон, в чьи обязанности входило прослушивать записи всех телефонных разговоров, даже Левушке нажаловалась. За что была обругана идиоткой, ни хрена не соображающей в планах особого отдела, находящихся в графе "работа с мирным населением". Однажды Анжелка позвонила днем, заявив, что нам срочно надо обсудить какую-то важнейшую фигню, и через час она подъедет на машине к КПП. Обосраться. Видимо хочет хвастануть любовником с машиной, или просто машиной. Или, просто соскучилась, дура. В условленное время я вышел. Ну, паршивый "Жигуль", хрен безмозглый за рулем. Летеха или мичман? Летеха. Ты девственность изобразила, как я учил? Умница, дочка. А кто...
Весь мир исчез, оставив только серые глазища, ласково смотревшие на меня сквозь заднее стекло. Ничего особенного в лице, в легкой улыбке, в смешных, видимо очень мягких волосах... Анжелка трясла меня, что-то беззвучно орала, ругалась. Наконец, плюнула, ворвалась на переднее сидение и ускакала на своем летехе... Ступор закончился. И что это было такое? Я впал в кому? Или что? Да кто же это?! Через час подруга позвонила опять.
- Вы с Галкой оба ебнутые? Она как пристала, кто это, почему раньше не видела, не любовники ли мы! А ты чего застыл, как пень?
- Что еще за Галка?
- Привет! Та, что в машине сидела. Вы друг на друга таращились, как бараны.
- Та самая Галя?
- Галь! - Заорала она куда-то.- Фролов спрашивает, ты та самая или нет! Какой Фролов? Да тот, что на КПП застыл... Ну, я тебе про него рассказывала... Да, да, тот самый... Ха-ха-ха, она пытается в обморок упасть. Денис, ты хочешь ее еще раз увидеть?
- Да.
- Хочет! Тогда подходи в час ночи к дыре в заборе. Ну, куда вы в самоход вылезаете. Ах, ты же не лазишь... Ладно, на нижнюю казарму приходи, у меня там свидание сегодня. Ну, и вы с Галкой посекретничаете...
Так начался мой третий, последний год службы. Кое-что про него я рассказывал в "Пути домой". Толик псковитянин действительно был в тот период моим единственным мужчиной. Зато перебывало очень много женщин. Мы с Галей оказались слишком похожими, чтобы остаться вместе, поэтому постоянно расходились со скандалом, чтобы вновь сойтись с грохотом столкнувшихся айсбергов. Перед самой демобилизацией меня вызвал на КПП Серега-хлеборез, чтоб познакомить с невестой. Я и Анжелка должны были быть свидетелями на свадьбе. Невеста скромно сидела на скамеечке, положив руки на округлившийся пятимесячный живот.
- Вот она, моя милая. - Гордый Серега обнял меня за плечи и звонко поцеловал почти в губы. - А это мой любимый друг. Он у нас свидетелем будет.
- Галя, - протянув руку, представилась она, легко улыбнувшись.
- Денис, - я галантно поцеловал любимую ладошку. Мы посмотрели друг другу в глаза, прекрасно осознавая, что Серега никак не мог быть отцом этого ребенка. Он на родину ездил. Это потом она соврет ему, что Оленька родилась семимесячной. Само собой, никаким свидетелем я не пошел. Сбежал. Анжелка, гостя у меня в Питере, рассказала, что, проплакавшись, Галина оценила мой побег, как мудрость. Сказала, что ни она, ни я не выдержали бы, и сбежали, обидев Серегу. Возможно, она была в чем-то права.
Через год я снова попал на Север, прокуратура флота вызывала как свидетеля по каким-то делам. Недельку пожил у Сергея с Галкой, поиграл с дочуркой. Они работали в разные смены. Она уходила в ночь, и мы сплетались в объятиях. Серега признавался в любви, уговаривал переехать в заполярье, называл себя дураком, что решил, будто сможет жить без меня. Потом на работу уходил он. И Галка, прохладной рыбкой ныряла ко мне под одеяло. И речи повторялись, вот только дураком называли уже меня. Спустя еще два года Сергей приехал ко мне. Как он выразился, попрощаться навсегда. Я уже был второй раз женат, супружница отдыхала в роддоме, готовясь разродиться моей любимой Катюхой. А я, даже не встречался, а открыто жил с шестнадцатилетней Настей, ставшей не только третьей по счету, последней женой, но и матерью нашего сына. Не слишком сложно? Так вот. Прочесав все рестораны на Невском, мы с Сергеем, естественно, завалились в койку. Удивительно, но секс получился потрясающим! Почувствовав приближение моего оргазма, лежащий подо мной друган с улыбкой сообщил, что Галина призналась ему, кто отец Оленьки. И он просит меня никогда больше не напоминать о своем существовании. А сюда его отправила Галя.
Она сама приехала, через два дня, как уехал он. Они подружились с моей мамой. Которая, злобно веселясь после выпитой рюмки, демонически прогрохотала: Дэниз, пусть сюда приедут все! Все твои жены, все мужья, любовники и любовницы! Пусть они толпятся в нашей квартире, как в автобусе! Эх, дурак ты, дурак. Такую девчонку упустил. Одно слово, русский...
- Мама, иди в жопу.
С Галкой никакого секса у нас не вышло. Только поцелуи, когда мы курили на лестнице.
- Чем же Серега лучше меня, если вы с ним трахались?
- Ой, дурень. Ну, зачем он тебе все рассказал? Гал, я просто люблю другую.
Дмитрия Макаровича перевели в Москву, еще до начала моего романа с Толиком. Хотел взять с собой, я отказался. Левушка начал вести себя нервно, пытаясь сбагрить меня тихой сапой в дальний гарнизон. За что был посвящен в существование документов и свидетельских показаний, открывавших его деятельность по вымогательству и махинациям. Ну, и бит завязанным в узел мокрым полотенцем, чтобы синяков не было, в подтверждение сказанного.
Виделись мы и с Чижиком. Перед самым Новым Годом я попал в Гремиху. Зловредный Левушка так отметил мое двадцати двухлетие. Устав от цифири в гроссбухах какой-то базы, решил подкрепиться в чепке. Сначала даже внимания не обратил, на зачморенного матросика в грязнущей робе, который убирал со столов, сидел и запивал прошлогодние котлеты химическими отходами. Которые, невежественная фрау маркитантка возвышенно обзывала "пэрсиковый сок". Вдруг чухан, оглянувшись по сторонам, схватил с грязной тарелки огрызок каменной булочки и торопливо запихал себе в рот. Господи, так человека опустить. Подойдя к прилавку, я попросил у этой Тумбы Юхансон еще котлет, горячего чаю и два пирожных с кремом.
- Матрос! Подойди сюда! - Полученные блага были расставлены на столике напротив моего места. - Садись, ешь... Чиженька...
Ничего не осталось от жизнерадостного и нахального Валерки. Забитый, затравленный, почти потерявший человеческий облик, он накинулся на еду, даже не поднимая глаз... С трудом достав сигарету, я закурил. Что можно было сказать? Что-о?!
- Старшина, хоть ты и главный корабельный, но здесь не курят. - Ожила куча говна за прилавком.
- Уже курят.
- Н-н-да? С чего бы это?
- А с того, что вы закрываете заведение, выкладываете на прилавок все накладные, и мы начинаем ревизию. Для начала снимаем остатки. Как положено. Фрау Юхансон. - Я встал и показал тумбе свои документы.
- Может я лучше пепельницу подам? Есть ветчинка свежая, судак копченый... Может наливочки? Сама делала. Начальник гарнизона очень хвалит...
- Пепельницу будьте добры.
В чепок ввалила компашка местных годков, бескозырки на затылках, крабы согнуты, руки в карманах. Галдя и пересмеиваясь, они подгребали к стойке.
- Эй, гляди-ка чмырь прихуел! Ты че, нюх потерял, воин?! Встал быстро!
- Сидеть. - Я спокойно подошел к вскочившему Чижику и усадил его обратно, надавив на плечо.
- Эй, главкор, ты не местный, порядков не знаешь. Он же опущенный. Да его в жопу даже черпаки ебут, и на клык берет за кусок хлеба.
- Опущенный. - Я произнес это как бы раздумывая, значит Левушка не только сбагрил парня, но и сопроводиловку состряпал. Добро. - А ты, выходит, приподнятый?
- Ты не борзей, старшина, ты один. Здесь Гремиха, кругом сопки, законы свои. Не лезь лучше.
- Денька, не надо! - Чиж по-собачьи смотрел на меня снизу, в полуоткрытый рот я видел недожеванную пищу. Губы, которые я любил целовать, дрожали. И ... И он вновь напомнил мне Часика...
- Выйдем на улицу, братаны. Расскажете мне про ваши порядки. Мадам, вторую порцию матросу. Что вы там про ветчину говорили?
Зря я избил их, зря заставил пообещать, не трогать Валерку больше. И зря поверил, а не забрал его просто с собой. Через месяц в отдел пришла докладная, что матрос Коваленко скончался от сердечного приступа, вызванного острым гастроэнтероколитом. Это как же дристать прикажете, чтоб сердце остановилось? Левушка поехал вместе со мной на вскрытие...
Чижика долго били перед смертью. А потом вставили в задний проход шланг от компрессора, и просто надули, под давлением пять атмосфер. Следствие было бы не долгим, если бы мой начальник не раскачивался под давлением гарнизонного начальства. Нас хотели поселить в один номер. С Левушкой? Да ни за что на свете! Я принялся строить ему глазки, томно вздыхать, отпускать двусмысленности. Сработало. Он шумно изобразил оскорбленную невинность, потребовав разные номера в офицерской гостинице.
Утром влетел ко мне в номер почти неодетым, припадочно тряс койку, что-то верещал в захлеб. В открытых дверях испуганно таращился молоденький вестовой. Не потрудившись надеть трусы, я подошел к подоконнику, где лежала моя собственная экстренная аптечка. Вкатал Левушке солидную дозу успокоительного, заставил выпить воды и усадил рядом с собой на кровать, обняв за плечи.
- И что за истерика? Началась война с Америкой, или китайцы подземный ход прокопали? Дыши, глубоко дыши, еще дыши. Ну?
- Ф-ф-фрол-л-лов-в-в...
- Правильно. Это моя фамилия. Дыши, дыши. Что еще помнишь?
- Они. Они все трое... Все трое главных подозреваемых... Тройное самоубийство! Понимаешь ты?! Во время моего присутствия в части, три человека, матросы срочной службы, лишили себя жизни! Фролов, как ты объяснишь это? - Лекарство я получал специальное, действовало быстро.
- Почему я должен это объяснять? Я же не видел места событий пока. Вот, сейчас оденусь, и пойдем, посмотрим. Тебе лучше, Левушка? - Он напряженно пытался проникнуть сквозь мой безмятежный взгляд. Даже не заметил, что я впервые назвал его на "ты" и по имени. - Вестовой, повторите доклад.
- В кочегарке дневальным утром обнаружены три трупа. Двое повесившихся, у одного вскрыты вены на обеих руках. Также пустые стаканы и три бутылки из-под водки. На одном из трупов обнаружена посмертная записка, подписанная всеми тремя. Где говорится, что они раскаиваются в убийстве матроса Коваленко и добровольно уходят из жизни. Подлинность подчерков подтвердили близкие друзья погибших.
- Матрос, вы не правы. - Я закурил. - Погибшие бывают только не по своей воле. А эта троица просто покойники. Лев Львович, может вам не ходить на место событий? Вон, какой вы бледный.
- Нет уж, Фролов, я пойду. Хочу пронаблюдать, как ты будешь место преступления осматривать. Давно хотел поучиться некоторым твоим методам.
- Угу, - я кивнул, спокойно глядя ему в глаза. - Сейчас докурю, и пойдем. Вас не смущает, что я без трусов? Отлично, меня тоже. Вы в майорах не засиделись часом?
В следующем месяце Левушке дали очередное звание подполковника, и перевели куда-то в Рязань. Или в Усть-Пиздюйск, не помню точно...
Как-то в конце апреля, под занавес моей флотской эпопеи, я торопливо скакал вниз по трапу от главпочтамта. Меня ждал любимый псковитянин Толик, до гражданки оставались считанные деньки, и все без исключения встречные люди просто поражали ангельской красотой. Вдруг дорогу преградила новехонькая офицерская шинель.
- Стоять, товарищ... Кто бы мог подумать?! Главный корабельный старшина! А все прыгает, как молоденький козлик!
- Ле-ох! - Я задохнулся, кидаясь на шею самому красивому и желанному капитану третьего ранга в мире. - Ты откуда здесь? Часик с тобой? Какой ты стал!
- Эй, эй! Полегче с поцелуями, Денис! Люди же кругом. - Он насильно отстранил меня, торопливо козырнув проходящим мимо офицерам. - Ты совсем обалдел? Почему четь не отдаешь? Хочешь на губу загреметь под конец службы? Дай-ка посмотреть на тебя. Совсем не изменился. Хотя нет, что-то такое в глазах появилось, взрослое. Где служишь-то? В увольнении?
- Да так, бумажки перебираю в одной конторе. Слушай, нам бы отметить встречу надо. Ты как? Надолго здесь?
- Еще дня два. Сегодня только после одиннадцати освобожусь. Тебя же не отпустят на ночь? Часик дома остался. Такой ленивый котяра стал, брюшко отращивать начал. Я тебе фотографии покажу потом. Ух, он и расстроиться, что не поехал со мной. А я ведь звал. Говорил, что разыщем тебя, чего бы ни стоило. Фиг ты его разыщешь, отвечает, этого сумасшедшего наверняка занесло в такие дебри, сам черт не разыщет. А ты вона, на берегу окопался, а такие надежды подавал. Был ветер вольный, а стал вентилятор конторский.
- Иди в жопу! - Я ухитрился еще раз поцеловать Лешку в губы. - До одиннадцати я смогу освободиться. И на всю ночь, тоже не проблема. Давай адрес.
- Товарищ капитан третьего ранга, разрешите обратиться к главкорабельному старшине. - Толик подкрался не заметно.
- Толенька, ты в кафе меня подожди, я сейчас приду.
Парни вызывающе мерили друг друга взглядами, сразу поняв, что являются молочными братьями, то есть один хуй сосали. Разозлено козырнув, Толик вразвалочку удалился, всей спиной показывая, кто тут нынче правит балом.
- Твой? - Подмигнул Леха. - А может, как бывало, втроем расслабимся?
- Мой. - Я прижал его ладонь к щеке. - Именно по этому втроем не будет. Да и вдвоем почему-то вызывает сомнения.
- Ну, вот тебе раз. - Он расстроился не на шутку.
- Ладно, каптри, подбери сопли, все будет чики-пуки. Трахну, как следует, по старой дружбе. Ну, и об тебя, конечно, трахнусь, чтоб народная тропа не зарастала.
- Всегда любил твое нахальство. - Лешка огляделся и сам поцеловал меня.
Толика я успокоил, накормил мороженным, сводил в кино. В баню потащил, чтобы два часа в душевой кабинке свои чувства доказывать. Расстались влюбленными, как в первый день. Заскочил к одной любовнице, похавать и ковер повесить. Трахаться не стал, берег силы для ночи. А язык на что? Девушка обиженной не осталась. И отправился на заправлявшийся атомоход, подчищать кое-какие хвосты...
А ночью мы с Лешкой принадлежали только друг другу, как тогда, на Тихом океане. Серебристый свет полярного дня омывал его прекрасное тело, пахнувшее далеким Владивостоком. И все места, и местечки на коже хранили вкус Сашкиных губ. Невероятный вкус нашего Часика. Проникая внутрь то языком, то другими органами, я ощущал далекий зов наивных девятнадцати лет. И откликался, впуская в себя всего Лешеньку. Мы без труда покинули Землю, само время, так и не улыбнувшись почему-то, соединило нас с нами же прежними. И Сашка тоже был с нами. Как и тогда, третий, но совсем не лишний. Мы были с ним, были им. И он, то и дело, становился одним из нас. Слов не было. Зачем? Если сон и явь, как настоящее и прошлое переплелись нашими телами. А то затухающие, то вспыхивающие ласки, пытались повторить тончайшие нюансы красок неба... В пять утра я шел по Североморску в штаб засунув руки в карманы брюк, лихо заломив бескозырку на затылок, а верхнюю голландку и тельник просто бросив на левое плечо. И ни один патруль не подошел близко к обнаженному по пояс матросу. Словно понимая, что двадцати двухлетний парень, именно так утверждает свое единение с миром.
Ну, теперь-то уж точно все.