Что-то мы всё про блядство, друзья мои... И как только не надоест! Давайте поговорим про любовь. Про большую и чистую. Хотите?
Кто ж её не хочет? Большой и чистой? Да?
Впрочем, если нет, то не читайте. Это не для вас.
Но, для начала, так сказать, в качестве аперитива, всё-таки немного эротики, а то скажут, что я "ошибся дверью".
Итак, я кладу ему правую руку на левую булочку пальцами вниз специально с тем, чтобы кончик большого пальца оказался прямо на щёлке возле анальной дырочки. Попка - о! - славная, упругая, округлая. Только я понимаю, что для него моё касание мало что значит. Потому как попка мужская - эрогенная зона у Антошки расположена гораздо глубже. Но я как-то не привык гладить мужские попки - я привык больше к девичьим. Для меня это значит, что мешкать нельзя. Сходу, привычным опытным движением я изгибаю ладошку, направляя пальцы прямо в промежность, по внутренней стороне бедра, при этом большой палец остаётся на месте, он оттопыривается и по всей длине протягивается по щёлке, плотно сопрягаясь с ней, даже продавливаясь внутрь неё. И весь этот драйв с оттяжечкой, с силой, с чувством - всё как положено.
Впрочем, Антошка у себя дома, так что на нём трико из тонкой шерсти - оно почти не мешает путешествию моей руки. Указательный палец проскальзывает у него по самому тесному местечку паха - по ложбинке на стыке бедра и туловища. Я знаю: там самая нежная кожа. А рядом, у тыльной стороны пальцев располагается... манда... Да-а! Обычно, если таким методом ухаживаешь за дивчиной, то ничего не успеваешь нащупать. Она дёргается, отчего тебе хочется ей засадить ещё сильнее и ещё глубже, чем хотелось секунду назад, разворачивается к тебе и лупит по лицу ладошкой. Наотмашь. Чтоб больнее. Если парень сделает такой же пируэт, надо думать, дерзнёт кулаком. А кулак у Антошки немаленький.
Но странное дело: сколько бы я раз вот так ни проказничал с парнями - никто ещё не приложился! Прикладывались по другому поводу, но об этом потом.
Я продолжаю двигать руку вперёд, всё жёстче протискивая её Антошке между ляжек. Я понимаю: моя рука уже потревожила его самое чувствительное место, но его надо напрягать и дальше. То, что есть, - этого мало. А самое главное - не останавливаться. Кисть руки постоянно должна находиться в движении. С аппетитом нажимая на внутреннюю часть бедра, я продолжаю толкать руку вперёд. Я чувствую: кончики моих пальцев упёрлись в мягкое. Это мошонка. В ней яйчики, а за нею дальше - кончик. Будь что будет. Мне не интересен Антошкин кончик, но я должен завести этого парня. Чтоб он почувствовал возбуждение, а заодно, чтоб он не так акцентировал внимание на том, что мой большой палец уже влез в щёлочку и упёрся в заветное шоколадное пятнышко.
Антошка от всего этого замер как в столбняке. Потом, как такое уже бывало с парнями в прошлые разы, очень медленно повернул свою голову ко мне.
У парней в таких случаях бывает разный "букет" эмоций на лице: некоторые глядят с интересом и с кривой ухмылкой, явно радуясь и возбуждаясь, что, однако, не факт, что мы сейчас вдвоем построим интересную фигуру - далеко не факт. Другие глядят удивлённо и с испугом, что, однако, не значит, что мы не составим друг другу компанию. В основном в выражении лиц играет роль персональный темперамент, но в любом случае присутствует ощущение ошарашенности. Лица ещё так вытягиваются презабавно: типа - нет, ну это же надо, какое грандиозное хамство! Кто-то воспринимает его с восторгом, кто-то с неприязнью, но лица у всех вытягиваются. У Антошки тоже вытянулось. Рот слегка приоткрыт... Он у всех в аналогичных обстоятельствах приоткрыт. Но Антошка... он на меня посмотрел еще с такой обидой... Толстая нижняя губа его оттопырена и изогнута, лоб как-то сложно наморщен, а ещё мне показалось, на лице у него было нечто такое, что бывает у людей, если они нечаянно садятся на мокрое. Такой уморительной рожи я у него ещё не видел.
И всё это практически не шевелясь. Стоит, бедняга, шелохнуться боится, словно обмарался. Парни почти всегда первые секунды стоят словно обмаравшись. И где-то это правильно. Как же иначе - всё наиболее ценное, что у них есть, так сказать, основа жизни, оказалось вдруг в чужой руке. А, надо сказать, немного у нас с вами, мужики, есть в жизни самого ценного: если как следует приложиться - в пригоршне унесёшь. Но те хоть немного, да дернутся, элементарно в силу природного рефлекса. А этот бедняжка стоит, совсем не шевеля задиком. И если бы я не ощущал своей же собственной рукой того, что в штанишках у него нет ничего подозрительного, то, особенно после того как увидел его лицо, то непременно принюхался бы на предмет присутствия фекального аромата.
Я начал энергично сжимать и разжимать кончики пальцев, цепляясь теперь и за мошонку, надавливая вовсю на очко и теребя корешок его главного достоинства. Если баба добрая и в охотке - такая манипуляция с нею называлась бы "потрогать за манду".
Антошка поджал обиженную губу, скорчил такую брезгливую гримаску, словно к нему в штаны залез уж, или иная гадость, и медленно начал сползать с моей руки. Именно сползать... Именно медленно... И никаких тебе истерических зажимов, когда руку буквально прищемляет ляжками, - все с чувством, с толком, с расстановкой, даже немножко приподнявшись на цыпочки. Там у него все остается мягко, нежно, расслаблено. Однако сползает... Ну, я ведь тоже не дурак: руку-то я ему за его задницей протягиваю следом. Он это дело просёк и стал поворачиваться ко мне передом, медленно сползая-таки с моей руки.
Он глядел мне в лицо, едва не плача.
- Хули ты со мной, как с бабой? - произнёс он тихим разобиженным с надрывом голосом, справившись с собой, понимая и чувствуя, что бабу-то я в руках держал, и ещё как держал. А теперь пришла очередь подержать его вместо бабы. Потом он отвёл взгляд, посмотрев в пол, накуксился ещё сильней. Добавил плаксивым голосом:
- Хули ты со мной уж совсем, как с бабой? - его передёрнуло. - Уже совсем, как с бабой...
А я сладким и развратным взглядом, торжествуя, смотрел на него. Он понял! Он понял. Он понял...
Именно, как с бабой! Да... Я его хотел как бабу. Всегда хотел именно как бабу. И как знать, может быть, мосты надежд рушились сейчас у него в пропасти облома, а может быть, он никогда и не желал меня - точно не знаю.
Антону было восемнадцать, когда он появился в моей жизни. Он был рослый и симпатичный, на шесть лет моложе меня, и это вдохновляло. Сердце моё начинало ныть и гулко колотиться, когда я его видел или даже слышал. Пока я его знал, у меня были романы с девушками и даже интрижка с юношей, так что мои страдания, конечно же, притуплялись, но это было ненадолго. Антон снился мне. Странно, но не в том амплуа, в котором мне его хотелось. Нет. Он садился передо мной на корточках в укромном местечке и брал у меня в рот. Сны эти были мучительны, поскольку мне никогда не удавалось досмотреть их до конца. Были ли это вещие сны? Наверное.
Хоть и не сразу, но я стал его кадрить. Кадрить... Мне казалось, что этот парнишка может стать моим. Строго говоря, он первым начал изрекать в мой адрес разные двусмысленности. Безобразник. Иначе я бы, пожалуй, ничего не предпринял. А может быть и предпринял. Кто знает. Я иногда могу пристать к понравившемуся мне парню, иногда более чем недвусмысленно. Но если он не хочет - я его уже больше не трогаю. К натуралам я отношусь с очень большим уважением, не желая их мучить понапрасну. Но гомиков просто обожаю! Когда я их имею, просто таю от нежности. И вообще, с ними хорошо и весело. Вот и с Антошкой поначалу было тоже весело. Я потом узнал, что не мне одному пришлось испить чашу его намёков и неприличных острот, но именно я поддержал его в антрепризе, после чего мы зажили с ним душа в душу: он мне слово - я ему два, он мне пять - я ему двадцать... Ну и так далее. Языки у нас с ним у обоих оказались препоганые. И это был такой кайф!
Однажды он мне сказал какую-то развесёлую колкость, а я ответил, а он мне добавил ещё, и я полез его щекотать в ответ - он от этого просто балдеет - а он дунул в какой-то закуток и стоял там напротив меня, веселясь и склабясь и встав в напруженную стойку, словно для того чтобы побороться. Ещё так, знаете, нагнулся вперёд, отчего стал казаться меньше меня ростом. Как я хотел тогда им заняться всерьёз, чтобы уже и обнять его и покрыть его шею поцелуями типа засос. А потом, может быть удалось бы, резвясь и играя, повалить его на пол и сорвать натуральный поцелуй в губы. О, я был обязан ощутить его толстую и бессовестную губу, которая меня всегда так возбуждала, у себя на языке. А после этого уже и слова больше были бы не нужны.
Всё это было до крайности завлекательно, но в эту минуту раздался зов:
- Антон! Ваня! Ну, вы там где?!
Пацаны нас звали.
Какая неудача! Так и осталось непонятным, хотел ли он меня или нет.
А ещё жила-была девушка Анюта. Хулиганка и проказница. Вскоре она уехала далеко и насовсем. Но пока она этого не сделала, у неё, у Антона и его лучшего друга Пашки, был жёсткий любовный треугольник. В этом треугольнике Пашка любил Анюту, Анюта любила Антона, а Антон любил... М-да... Повторяю: треугольник был жёстким. Я в этот треугольник не лез, не хотелось превращать всё это дело в мерзкий квадрат, к тому же в то время у меня был роман с одной интересной женщиной, и мне было просто некогда. Думаю: пускай сами разбираются. Ибо, как сказал поэт,
Наутро там нашли три трупа: Анюта, распростёршись ниц, Антон, разъёбанный до п...па, Дыбенко Павлик без яиц. И пять мотоциклетных спиц...
И по факту сказанного, мне их страсти разделять было совершенно некстати. Ибо дело шло к убийству. Но женщина из моей жизни скоро ушла, а вот Антон остался. А к тому моменту и Анюта уехала, так никого и не убив.
Пашка был парнем не сказать чтобы красивым и мордой напоминал того суслика из рекламы "Рено": одень Пашу в пиджак и галстук-бабочку - никакой разницы. Но был он высоким, выше даже Антошки. А ещё... Ну да, моложе он был, чем я, хотя немного постарше, чем Антон. Где-то на пару- тройку лет. Антошка в своём друге души не чаял. Всё что можно было делать вдвоём, делалось вдвоём: рыбалка, ремонт там всякий, стряпня, возня в огородах, выпивка, помывка в бане. Каждый день они проводили всё свободное время. Частенько по ночам они делили ложе. Конечно же, меня интересовала такая штука: а не ебут ли они друг друга? Наверное, до этого не дошло: у молодых друзей бывает такая вот платоническая влюблённость. Но она не перерастает, как правило, в амурное дело, которое Паша пытался устроить себе, как порядочный юноша, без всяких "декадентских" выкрутасов.
А именно: заведёт себе Паша подружку. А Антошка ревнует. Ревнует. Вредничает. И не раз такое было, начиная с той самой Анюты, от которой Паша откровенно торчал одно время, но потом, конечно, разлюбил. Анюта была бой-девка: у них в треугольнике на страстях всё летало и шлепало - про это надо рассказывать много и отдельно, и непонятно, как это они там друг дружку в самом деле не поубивали, - скажу лишь, что повозиться Антону пришлось с этой дурехой капитально. Он её просто возненавидел в ту пору: одной рукой ему еще удавалось уберечь от нее своего Пашу, но другой рукой он никак не мог от нее отбиться сам. Так что ее отъезд он воспринял с чувством громадного облегчения и радости, Анюту постарался забыть как скверный сон, а когда ему про нее все-таки напоминали (хотя он добросовестно делал вид, что не может понять, о ком ему толкуют), начинал кукситься и чертыхаться. Видно, я далеко не все про ту любовь знаю, но, похоже, Анюта у Антона крови выпила много.
С другими же дивчинами было проще: пользуясь своей гораздо большей коммуникабельностью, чем у друга, девочку у него Антон отобьет, а потом и бросит. В результате чего возникает следующий абсурд. В начале недели Пашка ходит по улице с девочкой в обнимку, а Антошка идёт рядом и, по своему обыкновению, улыбается и рассказывает что-нибудь веселое. В середине недели, глядишь, уже Антошка обнимает девочку, а расстроенный, хотя и не подающий виду, Паша идёт рядом. Ещё через несколько дней Пашка и Антошка идут сами по себе впереди, а бедная девочка телепается сзади, им обоим не нужная и растерянная. А в начале новой недели Паша с Антоном шагают по улице в обнимку - Антошка на Павлике виснет. Пьян-распьян, довольный! Улыбается! Никаких признаков девочки рядом с ними в помине нету.
Мир, как известно, тесен. Я потом как-то случайно встретил Анюту, которая сразу поинтересовалась - как там эти двое. Я всё ей про них рассказал. Она мои догадки одобрила, и еще пожаловалась, как это ей раньше не приходило в голову самой. Ведь все так просто и легко объяснимо! Я её еще спросил: уверена ли она в этом? Она на меня посмотрела с таким упреком: де, вот сам рассказал, а теперь еще спрашивает её же в уверенности. Ответила, что свечку им она не держала, судит только с моих слов, поэтому уверенной быть не может, поскольку и я им свечку не держал, но все же, рассказанные мною новости и впрямь стыкуются с её выводами, так что застать врасплох этих негодников она бы, пожалуй, не отказалась. Я ей ещё тогда сказал: как же так, ты же девушка порядочная, неужели бы ты позволила себе это?..
Я на себя слишком много брал, говоря такие слова: Анюта была не настолько уж и порядочная девушка, чтобы отказать себе в утолении невинного девического любопытства. Но лесть сделала дело, после чего Анюта в своё оправдание рассказала мне историю про то, как они с Антошкой однажды не смогли разойтись в дверях. Банальное такое вот дело, а развязка случилась соблазнительно некрасивая. Оба они выходили на улицу, Анюта рванула дверь на себя, собралась было идти, но Антон опередил её. К двери он стоял уж совсем близко.
- Вообще-то женщин надо пропускать вперед! - воскликнула Анюта сварливо. Антошка остановился в дверном проёме, повернув в сторону Анюты голову, и на секунду призадумался. - Иди уже! - добавила Анюта с ноткой презрения. - Женщина!
Антон задумался лишь на секунду.
- Мужлан!.. - прогудел он в ответ Анюте, отвернулся и пошёл себе на улицу.
Именно так и сказал: "Мужлан!". Это-то Анюте больше всего и не понравилось. Обиделась она. А как же иначе? Она-то, дура, была влюблена в него, а он ей в лицо такое...
Вот он какой, наш Антошенька! А вы в нём ещё сомневались. Пашка мне как-то пожаловался на то, что Антон его уже достал выходками, когда он ему мешает устраивать сердечные дела. Я ему в шутку ответил, чтобы бросил хныкать и женился на нём - мол, скоро всё равно это дело разрешат. Мол, лучше все равно жену не найдешь: хуже можно, лучше - нет. Мол, Антон - девка бойкая, здоровая, деловитая, и отношения у вас уже наладились - живёте душа в душу. Совет да любовь!
Парень от этой откровенности был в шоке. Обалдело взглянул на меня, потом прямо перед собой, словно в прорву какую заглянул, и что он там увидел, я не знаю, но явно что-то увидел. "А-а-а! - тоненько проблеял он. - На нё-ё-ём... - в Пашкиных глазах отразилась тоска пополам с ужасом. - На фиг он нужен... Не-е-е! Да на фиг он нужен!"
Словом, получилось, как в той старой юмореске про "новых русских", пытавшихся съесть лягушку. "Давай, Федя, хватай ее за жабры, представь, что ты цапля". "А-а-а! О-о-о! У-у-у! У-о-а! Не могу, ква-ква..."
Видно, в этот момент Пашка понял, что надо спасаться. И что придумал.
Как-то Антон завалился полежать в больницу. Точно не помню, но, по-моему, лёг он туда косить от армии, поскольку институт забросил напрочь. А с Пашки наш хлюст взял честное слово, что тот его будет часто навещать. Пашка же сделал очень простую вещь: пока его коварный друг отлеживался на всяких там обследованиях - а был здоров как бык, так что ввиду этого пришлось поваляться, - он срочно влюбился, а когда Антон выписался из всех больниц, поставил его перед фактом, что непременно женится, и сделать ничего нельзя, поскольку "у неё уже скоро видно будет".
Ох уж эта армия, вечно разбивающая юные сердца! Не мытьём, так катаньем, она всё-таки своего добилась! Тому анекдоту я изрядно посмеялся. Но мне стало ещё смешней, когда я увидел нашего Антошеньку в связи с тем анекдотом. Полнеть он начал задолго до больницы, но это его еще пока не портило. В больнице от безделья и хорошего питания (ему туда постоянно носили, в то числе и мы с Пашкой - я себе, помню, все руки однажды оттянул этой жратвой) он ещё набрал, а уж когда столкнулся с таким конфузом, начал с горя жрать харч в три горла. Аппетит же у него был всегда отличный. Ну, как же - спортсмен, конь с яйцами и всякое такое.
Ох, и разнесло ж его! Мне по большому секрету кто-то сказал, что Антон даже отрастил на этой почве неплохие сиськи. Я их на ощупь попытался было однажды оценить втихаря, но, увы, ничего не получилось. До сих пор жалко.
Была зима. Верхняя одежда его внезапно обнаружившуюся срамоту ещё как-то прикрывала, но вот мурло, торчащее наружу, было более чем красноречиво. То была оплывшая жирная маска, жизнерадостная, как свиная рожа в мясном ряду. Посмотришь в фас - вроде как даже и улыбается; а в профиль видно, что не до веселья, потому как всё - кабздец! - отрубили. И веки постоянно опущены. Да и улыбался Антон в ту зиму нечасто. Наоборот: идёт, а морда такая кислющая, всем недовольная. Губа в расстроенном мандраже. И как я его понимаю!
А потом и свадьбу, конечно, сыграли. А как же - без свадьбы ведь только мухи женятся. Я на той свадьбе не был, но мне рассказывали, что вот Антон на ней не только присутствовал, но присутствовал в качестве... свидетеля. И я просто ахнул: вот, думаю, где природа воистину не поскупилась на чудеса! Молодожёнов Антон, не взирая на чудеса природы, поздравлял от всей души и сердца, желал им добра и счастья - возможно, даже искренне, - потом напился пьян и начал чудить. Начудил так, что у него на заду штаны "на радостях" лопнули. Потом где-то на улице как следует проблевался, потом спрятался в бане, где его никто так и не нашел, и где он опочил до завтра сном праведника.
Эх, как меня потом колбасило насчет этой свадьбы!
Ну, почему спрашивается, милые друзья, почему меня на этой свадьбе не было? Ведь можно же было отложить мою поездку... Хоть бы одним глазком на эту свадьбу взглянуть!.. И фотографии как на грех не получились: у хозяев засветилась пленка. Фотоаппарат там был не один, но того, другого парня с фотоаппаратом, я плохо знал, да и редко мы виделись. Потом я, конечно, увидел снимки, через несколько лет, но к тому моменту всё уже во мне как-то перегорело. А пока этого не произошло, я все допытывался у людей: как там и что? Как жених? Как невеста? А свидетели? Мне объяснили - свидетель был неадекватен, таким его ещё не видал никто, всё подливал себе, да подливал, словно у него стряслась беда. А уж насчет его банного ночлега... Вот, клянусь, я бы все перевернул вверх дном, но его в той бане нашел! Нашел бы и засадил, особенно, если у него штаны на заду треснули, то со всем моим удовольствием! Возни меньше.
Я потом долго не видал Антона. Только летом шёл по дороге да вижу: навстречу мне двигают два стройных высоких парня. Я на них взглянул, ничего на их счёт не подумал, пошёл было мимо. Солнце было на закате и слепило мне глаза. Вдруг:
- Ванё-ё-ёк!
Знакомый баритон.
Посмотрел я на парней повнимательней - глазам не поверил. Антошка! Но в каком состоянии!
Ребята, это был просто отпад какой-то. От того мрачного жирного чучела, каким тот был зимой, и следа не осталось. Я его видел стройным, я полюбил его стройным, но таким стройным я его ещё не встречал. Он был одет в мешковатые спортивные брюки и безрукавную майку, типа баскетболка, которая ему удивительно шла. На голых руках играли рельефные мускулы, обтянутые загорелой кожей, - ни грамма лишнего, ни намёка на жир. Лицо из свиного рыла превратилось в развесёлую смазливую мордаху. Щёки запали, кожа словно облегала голову. При этом, друзья, ни малейших признаков дистрофии или иного нездоровья. Отличный, ладный парень, идущий лёгкой, упругой, танцующей походкой. Так и пышущий здоровьем и счастьем.
Счастьем!
- Антоша!.. - я так обалдел, что просто не смог сдержаться, хотя, пожалуй, при незнакомце и следовало. - Что с тобой?
Антошка полувопросительно приподнял брови:
- А что со мной?
Я окинул его оценивающим взглядом с головы до ног и обалдело улыбнулся:
- Ты прекрасно выглядишь! - получилось прямо как у Денни де Вито, который говорил комплимент в адрес Бет Мидлер в фильме "Безжалостные люди". Так и чудилось, что Антон подобно актрисе сейчас с радостной улыбкой (которая оказалась, между прочим, похожа) спросит: "Правда?". После чего мы с ним как в кино заключим друг друга в сердечные объятья. Все вышло, однако, не так.
- Спо-о-о-о- орт, Ванёк! - заржал Антошка. - Спо-о-о-о-орт!
Во, думаю, жеребец-то!
Оба парня, не останавливаясь, промаршировали мимо меня. Я взглянул на Антошкиного спутника. Теперь свет падал как надо, и я его разглядел. Это был высокий (о!), выше Антона (о-о!), ладный такой парень (о-о-о!), моложе не только меня, но и, возможно, даже где-то на годик или два самого Антошки (о-о-о-о...) Раньше я этого парня никогда не видал. Был он хорошо сложен и приятен лицом. Ну и задница - ничего так булки.
В общем, был он гораздо интереснее Пашки.
Я поглядел вслед Антону, потом его спутнику. "Нихуёвый у тебя спорт! - подумал я. - Он у тебя ещё и с яйцами!" Однако вслух ничего не сказал.
Прошло малость времени, и я видел этих парней вместе ещё не раз. И всегда Антон был довольный, счастливый... Нашёл же, думаю, замену своему неблагодарному Паше! В этой связи вспоминается одна трогательная история. Неприличная. Не могу не рассказать.
Однажды я пришёл к Пашке (давно, ещё года за три до его женитьбы), а у него Антон и ещё один знакомый парнишка. Эти двое сидят и изучают газету бесплатных объявлений, конкретно, рубрику знакомств. Сидят такие с учеными лицами до пупа и с большим знанием дела обсуждают слабый пол: одна подательница объявлений толста, другая-де слишком худа и нос у неё, поди, не нос, а драконий клюв, потому что таких - да! - таких видали. Та стара, эта - ой, как стара, третья - стара чудовищно (двадцать восемь лет!). Одному нравятся брюнетки, другому шатенки, а блондинки не нравятся обоим, потому что тупы до безобразия. Мы с Пашкой многозначительно переглядываемся, им не мешаем, эти гаврики сидят, столкнувшись лбами, и бубнят, бубнят, бубнят. Потом молодому парнишке это бубнилово надоело, он встал, распрощался и ушёл. И, между прочим, зря, потому что дальше было весело.
Антошка ещё посмотрел в газету, потом бросил её мне таким великодушным барственным жестом, с таким ещё презрением - на, дескать, Ваня, посмотри, может, себе что- нибудь найдёшь! Я не оговорился - именно что-нибудь, а не кого-нибудь. На мой взгляд - это важно.
Я намётанным глазом быстренько проглядел все объявления и сразу понял, что пацаны просмотрели далеко не все. Тут вот в чем дело: объявления там помещались не в алфавитном порядке общей колонки, а в отдельных квадратиках-ячейках, которые занимали всю газетную страницу, и их можно было разглядывать совершенно произвольно, чем парни и занимались. У меня же опыт по части знакомства с газетами был далеко не маленький.
Найдя то, что они, по моему мнению, пропустили, я сунул газету под нос Антону. Пальцем ему показал. Оказалось - да, пропустили. Тот взял, начал читать. Читал Антон потрясающе медленно, притом вслух, чуть ли не по складам. Нет, ну бывает и такое, но что б Антон, человек пусть с незаконченным, но таки высшим образованием, так читал - даже не верилось. При этом читает, и сразу видно, что половины слов не понимает, во всяком случае, не видит ни малейшего в них подвоха. А подвох-то был очевиден с первой строчки объявления, где написано было более чем недвусмысленно.
А я-то, грешным делом, даже успел обрадоваться на какую-то секунду - вот, человек интересуется! Значит, будет мой. Потом гляжу - нет! Слишком уж он серьезен, так что не в этом дело.
На то чтоб осилить крошечный абзац, у Антона времени ушло, наверное, с минуту. Стоит он посреди комнаты, согнувшись над газетой, и бубнит себе под нос. Тут-то до меня и дошло, отчего он институт забросил: где уж такому теляти волка поймати. Потом он бубнить-то, конечно, перестал, но продолжал с напряженным видом сосредоточенно шевелить губами. Мурло сделалось такое серьёзное, и я понял, что параметры респондента ему, в общем-то, нравятся. В подтверждение моей мысли Антон ещё покачал головой, довольно хмыкнул, озорно изогнул бровь, найдя, что респондент ищет кого- нибудь именно типа Антона по годам и внешности. И чтобы спортсмен. А я ещё пошутить успел: ну вот видишь, как раз для тебя, а ты проморгал, чудило эдакое.
Но дальше было не до шуток, поскольку Антошенька добрался до подписи, которая просто не могла оставить никому никаких сомнений. Даже ему. Тут его лицо налилось благородным гневом, и он проревел подобно тому, как ревел некий минотавроподобный персонаж одного американского мультика: что?! я вижу красное?!
- Артур?! Отрадное?! - Антон резко оторвался от газеты, сделал вытянутое лицо с глазами по пять рублей, пугано повертел головой туда-сюда, словно искал в комнате что-то, наконец зафиксировал взгляд на Пашке (а на ком еще), и давай жаловаться ему от всей души и чистого сердца разобиженным телячьим рёвом:
- Паш-ка! У-нас-в-От-рад- ном... пиии-доры!
Я так и покатился со смеху. Ай, думаю, на себя бы поглядел! Я еще поймал себя на мысли, что как-то не было похоже, будто Антон демонстрировал досаду и печаль. Скорее, наоборот он был в восторге. Глаза у него, во всяком случае, как мне показалось, сияли жгучим оптимизмом. И вот еще: тот Спорт, уж не Артуром ли его на самом деле звали? Впрочем, неважно. Артуром или другим именем - какая разница.
Город наш, кстати, не Отрадное называется. Вы это уже и сами поняли. Просто мне так больше нравится. Он у нас такой уютный. Очень. Имеет большой "частный сектор", где и происходят все эти чудеса в решете, про которые я пишу.
Я Антону так и говорю: балда ты, на себя, мол, посмотри - парня от девочки отличить не можешь, пусть по газете, но - не можешь. Карикатура!
- Сам ты, карикатура! - проворчал Антошка, на сей раз взаправду разобиженно. Даже губой затряс.
Я покатился со смеху ещё пуще. С этой "карикатурой" разговор был особый. Я Антошку любил так называть, именно за то, что тот неизменно отзывался "сам ты карикатура", именно так - обиженно-возмущенным тоном. Я как-то нашего балбеса на этот счёт просветил: дескать, был такой старый добрый кукольный ещё мультик про честного лисёнка Людвига, который очень хотел, чтоб лисы и куры жили в мире. И однажды во время облавы на лис он столковался с курами, чтоб те спрятали лисье семейство у себя в курятнике. Представьте теперь такое: Старый Лис залазит через подкоп в курятник, а там на жердочке восседает Петух, давний знакомец Старого Лиса. Визитер хозяина радостно приветствует: "Привет, карикатура!" А что ответил ему Петух, вы и сами знаете.
Именно этим тоном и ответил.
Нужно было видеть Антошкину рожу, когда я ему все это рассказал. Сравнение с петухом ему так польстило! Словом: жарьте цыпочек.
- Что ты от меня хочешь? - спросил меня Антошка как-то тет-а-тет. Тихонько так спросил, серьёзно, глядя на меня строго искоса. Я понял: раз спрашивает без свидетелей, значит, дело такое, что отвечать придется начистоту. А то до него никогда в жизни не допрёт.
- Уж больно мне, солнышко, охота прочистить тебе очко, - сознался я ему нарочито мрачным тоном, специально, чтобы подчеркнуть серьёзность своих намерений, от которых Антон на меня поглядел именно таким взглядом, каким смотрел и в тот день, когда я его потрогал "за манду".
- Извраш-ченец, - натужно фыркнул Антошка, помолчал, а затем, справившись с эмоциями, проворчал в ответ: - Это ещё смотря, кто кому прочистит...
Да, кстати, пока не забыл: никто не знает, почему так всегда выходит? Стоит только кому-нибудь сделать такое, в сущности, незатейливое предложение, ну, насчет того, чтоб прочистить кое-что, как начинается: я тебе сам это прочищу! И тут все парни как сговорились, даже те, у кого оно сто раз чищено, и они совсем даже не против сто первого. Ой, как скучно.
- Как? - деланно подивился я. - Тоже хочешь? У, ты какой извращенец!
- Я в отличие от тебя не извраш-ченец! - это слово Антошка произносил, неизбежно смакуя его.
- Нееет уж! - возразил я. - Ты именно извращенец в отличие от меня, потому что мой интерес к тебе ещё с грехом пополам понять можно: ты ж такой молоденький, такой симпатичный, такой клевый и вообще... если бы тебя интересовали, скажем, мои яйца... которые, между нами говоря, не так уж и плохи... но вот твой интерес к моей жопе - это уж полный моветон! Куда она тебе - я же старый!
И я залился от всей души хохотом. А Антошка так сложно наморщился, словно только что хорошо хлебнул уксуса, и завертелся на месте, чертыхаясь. Я тогда ещё не знал, насколько я был близок к существу проблемы.
Ну, а дальше сюжет отношений развивался чем-то похоже на то, как это было показано в "Нашей Раше". А иногда приколы, которые там были показаны, чуть не один в один совпадали с теми, что были у нас, и даже имя одного из персонажей было моё, правда, фамилия другая. У меня даже возникло подозрение, что это Антон запродал сюжет ребятам из Москвы, а те уж его там препарировали и отрежиссировали как им было надо. На правду это вообще-то мало похоже: после того, как он читал вслух объявление, как-то не вяжется, что он способен что-нибудь да написать. Но с другой стороны: на какие шиши он купил себе квартиру, а? Ведь был рядовой голодранец. Я ему, помню, сигареты покупал: блок там или пару ему презентуешь - этот довольный ходит, улыбка до ушей. Все мне приколы сразу прощает. Ну и ему хорошо, и мне, в общем, тоже приятно.
Антон никогда не отказывался от подарков, а деньги он вообще любил. Страшно он переживал замужество Афины Онассис, всемирно известной миллиардерши, жениться на которой была мечта его ого-го как давнишняя (я не шучу). Деньги сильно стимулировали его мужскую страстность. А то видишь ли ты, западали на него девочки без приданого - это неинтересно! Подружился он было с девочкой, у которой был папа... А папа перспективному зятю намекнул, что деньги он волен пойти и заработать сам. Вот и получилась, как в басне "Стрекозел и муравей". Антон понял, что ловить тут нечего, и - пошел отплясывать обратно с Пашкой, а потом еще и с тем, с другим.
Кстати, если говорить о "Нашей Раше", то многое там было просто с точностью до наоборот. В частности, не подумайте плохо: я в женское никогда не рядился. Зато сам Антошенька как-то раз это сделал. Был он нетрезв - мы что-то отмечали. И не то чтобы надел на себя дамское платье, там, или бельё. Нет. Ему такое по размеру было и не найти. Он просто завернулся в длиннющую занавеску, словно в индийское сари, надел соломенную шляпу с большими полями. Но такая мадам получилась - за-ши-бись! Но зашибись не оттого, что на нем старая красная занавеска и шляпа от солнца, а от манеры исполнения. Походка, улыбка, ужимки - это было неподражаемо.
Дорогие товарищи гомосеки, кого это дело касается, - дамы и господа! Да будет вам известно - какие же вы все кусочники по сравнению с моим Антошенькой. Вот уж кто настоящий талант изобразить женщину. Помню, мы с ним еще потанцевали. Да-а! Я к нему еще подхожу, говорю: мадам! Позвольте Вашу ручку, мадам! А танцует он - это отпад просто! Словно действительно ведешь в танце девушку, и он тебе позволяет! Спинка ещё такая была гибкая, талия такая узкая (это было задолго до Пашкиной свадьбы с её ожирением). А бёдра! Какие же у него оказались бёдра! Ёхорный бабай! Идёт - играет ими - то одно бедро выставит, то другое, и даже в танце точно так же. Не то что бы вульгарно вилял задницей - нет! - он именно что ходил, как женщина. Причём не простая, а золотая! Было такое впечатление, словно к нам в гости пришла гигантская Шэрон Стоун в соломенной шляпе. Так что бедра у него были под занавеской очень романтичные. Сколько я видел за свою жизнь манерных и женственных "голубых", и мне не нравилось. А тут: лейб- гвардейский бабец! Даже с сиськами, правда пока что фальшивыми - он туда себе что-то напихал. При этом - напоминаю - никаких всамделешних женских нарядов или, тем более, макияжа. И если до той поры у моего маленького братца были ещё сомнения, стоять на Антошку или нет, - всё-таки Антошка уж больно здоровый лось, - то после той пьянки уже никаких сомнений у него в помине не оставалось.
Но танцы танцами, сигареты сигаретами, винцо, там, - а дальше этого дело не продвигалось никак. Хоть плачь. Годами не продвигалось, друзья! Я был в отчаянии. Вот вы сейчас наверное подумали: какой-то неудачник тут жалуется, что не смог совратить понравившегося ему парня на содомский грех так долго. Я с вами бы и согласился даже, но с другой стороны: ведь не всякого устроит однозначно пассивная роль. Да? И в частности моя программа прочистки одного местечка. Многие чисто физически не любят, и не только уники, но даже пассивы. Да и вообще, мне кажется, что я был просто не в Антошкином вкусе. По здравому рассуждению, ему нужен был кто-то помоложе и повыше ростом (так потом и оказалось). А то я против него - сущий недомерок, хотя я росту не маленького, а просто среднего, и телосложения я куда как более скромного. Я поднимался на цыпочки, делаясь с ним одного роста. А он тут же безжалостно вставал на цыпочки сам и лыбился! Сволочь. Я к нему с намеками на это самое, а тот мне таким задушевным тоном советует: заведи, мол, Ванёк, себе бабу и её еби. Словно серпом мне по яйцам! Я ему: ну как же так, Тош, ведь ты же лучше... лучше любой бабы... ну, правда ведь, - ты ж самая лучшая в мире женщина! Ты ж почти Шэрон Стоун!
Все это полувсерьез, полушутя, а видно: с одной стороны ему комплимент нравится - еще как нравится! - как же, он - Шэрон Стоун! Аж маки на лице цветут! А с другой стороны строит из себя целку, пыхтит, возмущается. Да еще сексуально так - картинка! Наверное, тогда он и впрямь был ещё целка.
- Найди себе пееедика, его и еби! - уточняет Антон.
- Но мне не нужен другой педик, мне нужен ты! - парирую я тоже уже безжалостно.
- Я тебе не пееедик! - вопиет он, надувая губищу.
- Ну, Тош, ну это ж дело легко поправимо!.. - уговариваю его я и протягиваю к нему руку.
- Убери лапу! - взрывается он, совсем уж как девушка. Меня это "убери лапу!" едва ли не больше всего заводило. - Уберрри лапу!
- Ну что такое, пупсик?! - мой черёд возмущаться. - Ну, ты разбиваешь мне сердце! Папочка тебя так любит, а ты совсем не любишь папочку!
- Пошёл в пизду!.. Пааапочка! - Антон уже страшно зол. То-то тебе серп с яйцами!
- Куда?.. - я делаю вид, что крепко озадачен. - В пизду?..
Это интрига! Я опять протягиваю к Антошке "лапу", но не куда попало, а конкретно к заднице с тем, чтобы опять облапить его, как уже было описано выше. Ну, то есть "за манду потрогать". Антошка это помнит. Помнит! Помнит... Мой пупсик помнит...
И хотя в данный момент все эти дела без серьезных намерений - я не смею его на сей момент касаться - но вы бы видели, как он от этих воспоминаний содрогается. Скандал! Инфаркт! Он собирает свою заднюшку "в кулачок", уменьшая её объём раза в два, - а задница у него не самая маленькая, и - айда, айда, айда, айда, айда! Знаете таким мелкими шажками, словно ему приспичило за большой нуждой, да пожиже, и он серьезнейшим образом боится не донести себя до туалета.
- Иди на хуй! - орёт он мне попутно, совершенно не обращая внимания на то, что орать в таких обстоятельствах просто нельзя - можно обмараться с натуги.
- На хуй? - спрашиваю я его дальше и протягиваю к нему руку спереди. У меня нет желания связываться с Антошкиным концом, но Антон об этом если и догадывается, то не знает наверняка. Он со звуком "ой!", смешно подпрыгивает, сгибаясь вперёд, выпячивая свою задницу обратно.
Из-за проказ наших общих знакомых вы даже могли видеть нас с Антошкой в интернете где-то лет десять-восемь назад. Не знаю, долго ли висело там это кино, но мне рассказывали на "голубом глазу", что оно таки там висело, хотя сам я не видел, так что на сей счет боюсь и наврать. А кино было такое. Поехали как-то на рыбалку с ночёвкой, с водкой, с палатками. Но без баб. Потому как на самом деле за рыбой, а не на пикник. Так вот, Антон мало того, что проспал всю зорю, так еще проспал и завтрак, и не нашлось такой силы, чтоб его разбудить.
Пришлось мне. А как я это делал, засняли на видеокамеру и выпустили в качестве краткометражного эротического триллера под названием "Снова засадили". Название придумал не я, и снимал тоже не я, просто заранее предупредил, что сейчас будет цирк. Парни поверили.
Выпив немного для храбрости, я подошёл к палатке. Был я в одних плавках. Заглянул внутрь: там Антошенька ноги протягивает, и в какой-то спеленатой позиции - все время он спит, завернувшись в одеяло, а не накрывшись им. Ну, переворачивается во сне, и накручивает вокруг себя одело, как лапшу на вилку. Я еще так посмотрел... Ночевал- то я в другой палатке... А теперь вот предстояло-таки мне отведать "комиссарского тела".
Как вы уже догадались, я в палатку залез не без удовольствия, брезент за мной запахнулся. На улице тепло было, но не солнечно, так что особой духоты в палатке не водилось. Я лег рядом с Антошкой, обнаружил у себя стояк. Было хорошо. Я лёг на край одеяла, зажимая парня в силок, прижался к нему, обнял его рукой будто бабу - всё как положено. Тот свободной рукой схватил во сне мою руку за кисть, ласково прижал её к себе, промурлыкал что-то сквозь сон - может, приснилось что-то приятное. Я так полежал, ещё потёрся стояком маленько о его зад - попал прямо на щелку. Как хотелось вот так поваляться в обнимку, побалдеть, но было нельзя - нас ведь снимают на камеру. Пора было браться за дело. А именно - будить.
Я просунул руку Антошке под одеяло, нащупал жиреющую бочину. Сжал её пальцами, которые погрузились в мягкое тёплое сало (а вот это было еще до Спорта, в период ожирения), наверное, на вершок. Нащупал самое щекотливое ребрышко. Секунду не происходило ничего, потом рёбрышко нырнуло в жир и уж больше оттуда не выныривало, как я его не искал. Антошка заёрзал, просыпаясь, заворчал, в тот момент, пока я пытался найти его косточку в этом галантине. Антон засипел. Дёрнулся. Как же это было романтично, друзья! Как я хотел ему сейчас вставить, и чтоб он дергался, дергался, дергался! И что бы мне все слои сала у него пересчитать и перещупать. Признаться, я до сих пор не знаю, что лучше: на вид парням не идёт полнота ну никак. А вот на ощупь жир - это всё-таки очень сексуально! Особенно, когда парнишка под тобой дрыгается и повизгивает от удовольствия! Тут можно поставить его раком, закрыть глаза, уцепиться как следует за жирные прелести - бока, бёдра, а то и за сиськи (бывают весьма недурны), и, - вперед! Владей и пользуйся!
Антон заорал от щекотки, стараясь выкрутиться из пленившего его одеяла. У него ничего не получилось. Возникла несусветная возня. Я потом смотрел по видео - хохотал до упаду - палатка надувалась и опадала словно мешок с барахтающимися внутри кошками. А ещё я нечаянно уперся ступней в жердь, поддерживающую палатку, и начал толкать её на этот раз уже не нечаянно, просто пришёл в голову такой вот творческий экспромт. Я рисковал уронить эту жердь, - если бы такое вышло, нам с Антошкой в палатке стало бы совсем весело! Жердь не упала, но "ебля", получилась на видео такой энергичной, что любо-дорого посмотреть!
Потом я отпустил Антона. Парень вскочил на ноги, боднув головой брезентовый скат в двух местах, и бросился на выход. Перепутал направление, уперся в брезентуху, которая и не думала распахиваться. Сезам! Он стоял, скрючившись прямо надо мной пару секунд, но я успел, подняв руку, ухватить его за трусы в самой промежности, потянув их вниз, после чего Антон со звуком "Ой!" развернулся и бросился в другую сторону палатки. Он уже наполовину вылез из неё, когда я, дотянувшись, зацепил рукой его трусы за резинку. Мне даже их не пришлось дёргать: парень сам рванулся и с голой жопой, согнувшись буквой "зю", выскочил наружу. Тут-то он и попал в объектив.
На улице он схватился за трусы и, натягивая их на голый зад (спросонья ещё не очень-то и получалось), убежал. Потом настал мой черед. Ваш слуга покорный выбрался из палатки с вальяжным видом и довольной рожей, зевая и деловито почёсывая сквозь плавки яйца. Видали такое дерьмо? Вот. Это были мы. Ну, тогда ещё молодые. Нет-нет, сейчас это в интернете уже не висит: я проверял, а может, и никогда даже и не висело, - говорю вам - своими глазами не видел. Видел только в телевизоре по видеомагнитофону. Как это старое, еще пленочное видео "оцифровали", тоже не ведаю, - не разбираюсь я в этих делах, но парни умеют.
Однако, суть да дело, как-то встречаемся мы снова, а Антошка в игривом расположении духа. И глядит так озорно, со значением, едва ли не с любовью. А я уже знаю - если он так на меня смотрит, значит, собирается мне сказать какую-нибудь гадость. Я ему ещё говорю: ну давай, не томи - говори всё что надо. Антон меня спросил насчёт моей покупки дома. Я ещё подумал: а в чем тут гадость? Ответил, что да - имело место, дом я купил, буду там жить.
- А флаг ты собираешься поднимать над домом?
Спорт, или как его там (до сих пор не знаю, как его зовут), случившийся тут же, - они с Антошкой теперь были неразлучны - сдержано хохотнул. А я удивился: какой ещё на фиг флаг?
- Ну, такой, разноцветный, всех цветов радуги?
Ах, ты ж, думаю, едрёна мышь! А Спорт хохочет, довольный! Ну, думаю, я вам сейчас покажу флаг!
- Ну, пупсик, - спокойно заявил я Антошке, - приходи со мной жить. И мы поднимем. А то мне одному как-то даже и не к лицу!
Сказал, признаться, вполне искренне. Если бы он пришёл, я бы его у себя насовсем оставил. И пускай бы соседи думали, что хотели. Но, не тут-то было. По нему не видно, но я знаю: Антошка начал тихо беситься. Не любит он, когда я его пупсиком называю - страх. Какой он на хрен пупсик, когда в нем пять пудов! Спорт же заливается смехом.
- Я тебе не пупсик, Ваня, - ответил Антон пока ещё относительно спокойным тоном. - Я тебе говорил, чтобы ты меня так не называл?
- Как скажешь, киска, - продолжаю я нагибать его дальше. - Кстати, а ты подумал насчет моего предложения?
Киска... Антон было вскинулся, но тут же насторожился.
- Какого ещё на хрен предложения?!
- Ну как же? Разве ты уже успел забыть? Стать моей любовницей? - в этот момент я даже не стал заговорщицки подмигивать Спорту, как обычно делаю в подобных случаях - видишь, мол, я шучу. - Ты же мне обещал подумать.
Любовницей! Это слово ошпарило Антошку гораздо сильней, чем все пупсики с кисками вместе взятыми. Он фыркнул и завертелся на месте, как с ним бывало не раз, когда его начинал мучить острый приступ стыда. Спорт даже замолчал от удивления, раскрыв рот и вопросительно глядя на Антона, - что-то он сейчас со мной сделает. Убьет немедленно или уж попозже? Я же знал, что ни хрена он со мной не сделает, - слишком хорошо было проверено - но настроение у него сейчас протухнет точно. Потому что он мне обещал. С глазу на глаз. Ну, так, чтобы отвязаться, но обещал. Правда, давно и почти что уже и неправда, потому что про любовницу тогда прямо не говорилось, хотя и подразумевалось. А теперь - вот. Подходящее слово было найдено, и приходилось пить горькую чашу ответственности. Ну а как бы вы хотели? По-хорошему не получается; романтика кончилась напрочь, остался лишь наглый цинизм. Так что еще остается, как не "потягать кота за всякие подробности"? Жалко его, конечно, а кто меня пожалеет? А?
- Пошёл ты на хуй! - презрительно провозгласил Антон, поворачиваясь ко мне спиной и уматывая прочь. В пизду он меня уже больше не рисковал посылать - знал, чем чревато. Потом добавил через плечо погромче свою любимую присказку, которую употреблял, кстати сказать, не только ко мне. - Пееедик!
- Нет, ну что за человек такой? - не остался я в долгу. - Одни у него на уме, понимаешь, хуи да педики! А я после этого виноват.
Спорт уже не смеялся. Он молча шагал рядом с Антошкой, то многозначительно глядя на него, то оборачиваясь на меня.
- А ты, парень, ему не верь, - добавил я, повстречавшись со Спортом взглядом, и погрозив пальцем, - он тебя обманет!
Взгляд у парня стал каким-то пуганым. С чего бы это, - подумал я. Боится скандала? Или же?..
Впрочем, скоро все выяснилось. А дело было так.
Как-то ближе к вечеру был я в огороде и копался в земле. Вдруг слышу - запел недалеко мотоцикл, и я разогнул спину, посмотреть. Так и есть! Антошка со своим Спортом куда-то почесали. Мне они уже попадались вдвоём на мотоцикле, как раз на этой самой трассе. Но я тогда не придал никакого значения их езде - ну едут и едут. А тут мне стало любопытно - куда ж таки они собрались. Дорога же шла под горку, и мне сверху её на много верст было хорошо видать. Я сперва подумал, что парни покатили купаться на речку. Но оказалось, что это не так. Тогда я подумал, что они покатили купаться на озеро. Но это тоже оказалось не так. Они не сворачивали там, где было надо, либо поворачивали там, где было не надо. Мне стало страх как интересно. Я наблюдал за всеми этими эволюциями их поездки, глядя на мотоцикл, который превратился со временем в медленно двигающуюся точку. Мне это надоело. Я сходил в дом, взял полевой бинокль, вновь вышел в огород. Помню, ещё еле этот мотоцикл поймал в фокус.
Но поймал. Парни ехали и даже не подозревали, что кто-то их пасёт. Они-то думали, что хорошо устроились. Ну, сейчас... У меня устроитесь. Даже не надейтесь.
Эх, всё-таки славно жить на отшибе - такой видок открывается! Степная полоса, поросшая местами кустарником и редколесьем, с холма видна была как на ладошке. Возле одних симпатичных кустов ребята притормозили. Они заехали за кустарник, но допустили оплошность: не убрали с виду мотоцикла. Мне был виден его фрагмент - колесо и багажник. Потом кусты зашевелились. Потом шевелиться перестали. Я ещё тогда подумал, что парни зачем-то залезли в эти кусты, - хотя это было необязательно - они могли оказаться просто за кустами. Как парни слезали с мотоцикла и куда пошли, я так и не разобрал. Но, вне зависимости от этого, оставался вопрос: за каким лихом они туда прикатили?
Полчаса не было никакого движенья, а потом кусты снова заколыхались, парни сели на мотоцикл и уехали. На некоторое время я потерял их из виду, но потом обнаружил их направляющимися к озеру - теперь уже без сомненья - купаться. А ещё через полчаса они уже возвращались назад. Только вместо Антошки за рулём был Спорт.
Назавтра всё это дело повторилось. Под вечер ребята уехали к знакомым мне кустам, только мотоцикла за кустами в этот раз мне не оказалось видно. Потом опять купались. На всё про всё времени ушло час. Мне эти их этюды показались подозрительны. Вот откуда у них к тем кустам такая тяга? Зачем они туда лазят? Или они там деньги копят?
А что? Смех - смехом, а свечку-то я им, как говорила Анюта премудрая, не держал!
В общем, на следующий день около полудня на велике я поехал искать те кусты. Это оказалось непросто. Что видишь сверху - то ей-богу! Но вот когда спускаешься вниз... Все знакомые очертания расплываются, сливаются и перемешиваются. Я ездил-ездил - не нашёл. На другой день поехал снова. Ездил специально днем, чтобы с ними не столкнуться. Ну, не один день, в общем, возился. Устал. Не стоит здесь это всё описывать. Нашёл потом, конечно. Залез я в те кусты: а там у них что-то вроде шалашика, махонького совсем, и натурально лежак из досок, обитый войлоком.
Вот оно их любовное гнёздышко. А что я ожидал ещё увидеть? Сейф или горшочек с золотом?
Я ещё полежал там, пытаясь представить, что тут делалось; даже погонял маленько балду. Удобно было лежать. Вот, думаю, сволочи. С комфортом устроились. А самому так обидно стало. Ну, ладно - им негде. Но ведь у меня целый дом пустует. Могли бы и у меня тусоваться. Не, ну я бы конечно, с ними потусовался тоже, - ведь не просто ж так. А что, от них, убыло бы? Да многие рады это дело втроём провернуть. Ну, отсосали бы и мне за компанию, ну, в жопу дали. Неужели я такой уже старый и неаппетитный? Под тридцатник мне так-то пёрло - они же заметно моложе. Или там действительно у них любовь?
Я ещё потом подумал: а что если кусты всё-таки не те? Вдруг, сюда ездят какие-нибудь парень с девкой, или же здесь лежбище неизвестного бомжа? При последней мысли я повёл носом вокруг себя на предмет нехороших ароматов, и на всякий случай почесался. Шустро отряхиваясь, я вылез из кустов (ну, кусты - не кусты, а заросли какие-то; тут тебе и тальник и ива и ещё что-то), надел на куст банку от майонеза, памятуя о том, что на таком большом расстоянии смогу разглядеть разве что-то белое. С холма оказалось, что банка показывала именно те кусты. Сомнений не осталось.
Я решил устроить пацанам засаду. Но они, как того и требовал детективный сюжет, пару дней не появлялись. На третий день, уже ближе к закату, я опять ждал их приезда, уже собрался валить, и вдруг услыхал долгожданное жужжание мотоциклетного мотора. Уронив, было, поднятый велик назад в траву, я и сам лёг на землю.
О да! Это были они. Под ложечкой у меня приятно засосало.
Они загнали мотоцикл в кусты. И я поразился, - какой же я растяпа! - в кусты до этого явно что-то загоняли, но я не обратил внимания ни на отпечаток протектора, ни на иные следы, которые моментально встали у меня перед глазами, потому что я их все-таки видал. Тоже мне следопыт!
Когда парни скрылись в кустах сами, я, согнувшись, перебежал к тому месту, куда они пошли. Потом встал на четвереньки, и, выставив зад, осторожно полез внутрь. Я как-то не рассчитывал сохранить своё присутствие в секрете. Для меня было главное застать врасплох за занятием, как того и хотела Анюта. Поглядеть, убедиться. А там можно и обнаружить своё присутствие - не жалко! Даже если и поднимется дикий переполох.
Сюрприз!
А дальше, товарищи, как хотите. Я тогда как-то, дурак, и не подумал, что страсти, которые вызовет этот сюрприз, могут быть чересчур душещипательны.
Я полз через кусты, которые смыкались над моей спиной, образовывая внизу переплетающиеся галереи. Я открыл это обстоятельство вчера, тогда как парни его благополучно проморгали, заходя в кусты исключительно на двух ногах. Удивительная здесь была игра света и тени. Если сидеть у них в шалашике поздно вечером, то лучи заходящего солнца высветят этот маленький секрет. А до того времени вся икебана сливается в сплошную зелёную стенку. Я же вчерашним вечером просидел в засаде до заката.
Парни, хотя и не приезжали сюда на закате, здесь явно бывали регулярно, а это значит не менее десятка раз. Никто их тут не тревожил и подвоха они не ожидали. Расслабились они и на этот раз. Кроме того, ветерок шуршал в кустах, иначе мне невозможно объяснить то, как это Антон, человек с удивительно хитрой задницей, чья чувствительность на предмет колебаний окружающей среды не уступала лучшим сейсмостанциям мира, и к которому подкрасться незаметно было невероятно трудно, не заподозрил моего присутствия. Я каждый момент ожидал Антошкиного вскрика "Кто здесь?!" Да и Спорт тоже, наверное, на что-то годился. Не понимаю, как мне удалось сделать это, но я это сделал. Логично было бы предположить и то, что они были немного пьяны, - увы, я этого так и не понял и не знаю до сих пор, правда это или нет. И даже спросить не могу. Но, неважно.
То, что я увидел в шалашике, когда туда заглянул, несмотря на ожидаемость результата, повергло меня в трепет. Я к тому моменту уже имел секс с парнями, но, не смейтесь надо мной, ни разу не видел его со стороны: ни в зеркало, ни даже гей-порно в то время ни разу не видал. На видео у меня была лишь обычная порнуха, интернет в мою жизнь тогда ещё не вошёл. Лишь спустя пару-тройку лет один мой друг раздобыл видеокассет с гей- порно, и мы с ним, занимаясь любовью, насладились созерцанием всех этих дел сполна, а еще через пару лет и сами сфотографировались на телефон. Получилось, на мой взгляд, очень даже круто. Но это было потом. А пока я, стоя на четвереньках, разглядывал двоих парней, уединившихся в кустиках.
Помните, я не сказал, что там был настоящий шалашик. Там было его подобие. Побеги растений и ветки были согнуты и переплетены наверху, создавая скорей иллюзию убежища. Стенки были прозрачны, и имелось из сооружения два выхода. Помещение же было только для того, чтобы убрался тот самый топчан. Строго говоря, его сюда принесли, а уж потом вокруг него слегка обработали место, видимо для уюта: чтоб очко не так играло, а еще точней - чтоб играло как положено!
Спорт стоял на топчане на четвереньках, выставив зад. Он уперся на локти и положил голову на руки. Его торс был голый - майки на нём никакой не было. Я ещё тогда удивился - какое белое и длинное у этого парня оказывается тело. Штаны были спущены на щиколотки. Антон стоял сзади него тоже без футболки. Штаны у него были спущены на бёдра. Он держал Спорта за задницу и быстро, но не сильно, двигал своим задком. Мне на секунду в голову пришла дурная мысль, что может, всё это не так, что мои бесстыжие глаза меня обманывают? Что может, это просто какой-то новый массаж спины, который Антон делает другу? Ну, прихватило там, мало ли?
Да. Массаж простаты он делал ему вполне запросто. Антон просто сношал этого парня, и тот ему давал это делать. У меня потекла слюна. Я вспомнил свои эксперименты. Податливость своих друзей, влагу, мякоть и тепло их очка, куда потом прыскает семя. Я хотел впрыснуть свое семя в очко Антону, я ему даже не стеснялся сказать об этом. А теперь я созерцал, как Антон сам натягивал парнишку, и вспомнил Антошкины реляции в свой адрес. Неужели то было всерьёз? Неужели он меня мог тоже поиметь? Вот, свинья. Я не был готов к такой роли, я не хотел этого. Я и сейчас не хочу. И получается, Антон всё-таки тоже не хочет? Значит, когда он фырчит и крутится, как волчок, он и вправду не хочет. Ему противно представлять, что и его могут отыметь? Или как? А как же тогда Пашка? Как Антон представлял себя с ним? Или такого не было? Но ведь ему же было так хреново, когда тот женился! А, может, всё это пришло к Антошке потом? С новым другом? Вот видите, сколько вопросов осталось без ответа. Ответы на эти вопросы я до сих пор не знаю.
Антошка стоял на коленях, обхватив своими мощными мясистыми ляжками более изящные бёдра своего партнера по бокам, - собственно, эта поза мне была хорошо знакома. Он шумно дышал, громко и часто сглатывая слюну. Он иногда бросал короткие взгляды на обнажённую спину друга и его выпяченную задницу, но в основном держал веки блаженно сомкнутыми. Лицо его с отросшими по причине небритости волосами выражением своим было удивительно похожим на лица разных ебарей в порнухе. Больше сравнивать было не с кем: как парень вживую, а не по видео, балдеет с бабой, я, в конце концов, тоже со стороны никогда не видал. Тут же мне удалось подсмотреть вживую вот такое диво. И я подумал, что у мужчин на этот счёт, пожалуй, удивительно похожие рефлексы, вне зависимости от того с кем они совокупляются. Выражение лиц в частности бывает очень похожим.
Но вот подёргивание нижней губы у Антошки было оригинальным, пожалуй, даже фирменным. Сейчас его губа трепетала, посекундно чуть ли не вдвое увеличиваясь в размере, а на следующую секунду опять опадая. Посекундно у меня возникало ощущение, что вот эта толстая, сексуальная до развратности губа вот-вот лопнет и обрызгает спермой, перемешанной с кровью, голую спину парнишки, которая мерно колыхалась, особенно ближе к заднице, и вместе с нею под Антошкины толчки.
Я, сам стоя на четвереньках, запустил себе руку в трусы, и начал себе мять и, хотя это было неловко делать, пытаться потихоньку погонять балду. В тот же миг я понял, что стою в той же нелепой позе, что и Спорт, и от этого мне стало не по себе. Ассоциация возникла, сами понимаете какая. Мне она совсем не нравилась. А ещё было обидно. Обидно за то, что не Антону вставляли, что я, конечно же, рассчитывал увидеть, а наоборот. Хотя если бы Антону вставляли, пожалуй, мне было бы ещё горше, и я не смог бы усидеть в кустах от ревности.
Однако время у меня выходило: Антошка стал двигаться сильнее и быстрее, Спорт начал усердно подмахивать, а Антошка, запрокинув голову, стал готовиться к самому острому моменту наслаждения. Он засопел, и я подумал: какая досада, что он засопел не от того, что ему сейчас надрочили очко с простатой. Если бы всё было так, я бы уверенно взял его в оборот уже назавтра, и уж он бы у меня не отвертелся. Тут бы я ему все выдал: и нерастраченный пыл, и долготерпение, и даже ревность. Эх, я бы ему воткнул! Эх, засадил! Но все было не так...
Боясь дышать, очень осторожно, я попятился раком, скрываясь в кустах. Потом ребята о чём-то заговорили, послышалась возня. Я замер, прислушиваясь. Там среди прочего шла весёлая болтовня о том, что Антошкин конец оказался густо перепачкан в очень спортивном дерьме. Я вспомнил, одного парнишку, которого отымел прямо в его какашку. Она была скользкая и горячая, и я, не ведавший того, поймал с её помощью такой кайф! Я тогда, конечно, ничего не понял, думал, что это кишка такая отличная, нежная и пикантная, а понял всё лишь несколько часов спустя, когда пошёл отлить и залупил себе конец. А уж на нём... Понимаете, ебал в потёмках, а потом сразу свалил - ещё неопытный был. Ну а запах...
Ха! Приколитесь: вам предлагают отсосать и с этим под нос суют хреновину, всю перемазанную в дерьме. Ничего так, да? Хлеще, чем в том старом анекдоте: сосу - бля буду - говном воняет! Я ещё, помню, тогда подумал: как хорошо, что мне сунуть под нос никому не пришлось (а то возможность была, да и желание, кстати, тоже), не то б крепко оконфузился. А что? Сосун тоже человек. Тоже хочет и любви, и счастья. Я это понимаю. А уж если хорошо сосёт, то, он этого, в конце концов, и заслуживает. А тут говно... Скажите!..
Скоро, однако, настал момент, когда возня с болтовнёй в кустах стихли. И я пополз снова вперёд.
За время моего отсутствия на ложе что-то изменилось. Теперь Спорт лежал на спине, и, вытянув длинные ноги и скрестив их в лодыжках, а ещё закинув руки за голову, с удовольствием глядел себе в район паха. Антон же, закрыв глаза, увлечённо делал парню минет, стоя рядом на коленях и нагнувшись над ним, усердно качал кудрявой головой вверх-вниз.
Вверх-вниз. Вверх-вниз. Вверх-вниз... И ещё раз вверх-вниз!
Я уставился на него, беззвучно ликуя.
Я знал... Я знал. Я знал! Я знал! Я знал!
У меня оставалась возможность. Теперь, когда все сомнения насчёт Антошки отпали, можно было если и не прочистить ему очко, то уж, по крайней мере, налить за щеку! Не то что бы я отдавал предпочтение этому делу - для меня это только прелюдия; увертюра в сексе с парнем это, конечно же, поиметь его в очко - раком, боком, сверху. Особенно приятно бывает, когда парень кончает от моего члена. Но с другой стороны... О-о-о! Как берёт. Как он берёт! Он же душу из меня вынимает! Я отметил его усердие в этом деле и подумал: если это не опыт, так уж просто талант. А еще такое симпатичное лицо стало - сладострастное - гораздо красивее, чем даже когда Антон улыбается. Как же, братья и сестры, я возбудился... Я так и вообразил его пухлые губы (особенно ту, нижнюю, бесстыжую), обхватывающие мой ствол.
Антон наконец-то понял, что вокруг него где-то что-то не так. Только теперь, будучи откляченной назад, сейсмостанция, мать ее за ногу, наконец-то сработала. Парень медленно оторвался от дружка. С тем наши взгляды и встретились. До сих пор не могу забыть ту картинку: таинственное выражение Антошкиного лица с огромными от потрясения глазами, загадочно глядящими исподлобья прямо на меня, его раскрытый рот, исполняющий какое-то диковинное беззвучное караоке в микрофон, поднесённый правой рукою к мокрым губам и языку.
Микрофон был длинный. Микрофон был толстый. Микрофон был красный. Картинка!
- Пе-е- едики-и! - тихонько пропел я, поднимаясь с четверенек. - Сюрприз!
Парнишка - тот, который Спорт, дёрнулся и, вскочив на ноги, бросился из шалашика в кущи. Сделал он это стремительно, словно цыпленок, которому отрезали голову, а руки, которыми он при этом беспорядочно размахивал, лишь усиливали сходство. Бедного же Антошку, напротив, расшиб ступор. Вся кровь, которая могла у него отлить от лица, это сделала. Антошка, парень и так тугодумный, был к тому же какой-то чересчур деликатный: иногда возникало такое впечатление, что прикрикни на него как следует, возьми над ним волю, - и он уступит. Он тебе всего себя уступит. Ты его будешь ебать, а он будет стоять раком и через плечо в твой адрес недовольным тоном изрекать запоздалые возражения ("Не трогай меня!") и робко пытаться убрать свою заднюшку, а ты на него как рыкнешь ("А ну, стой смирно!") и дёрнешь за эту заднюшку своими лапами, а он с перепугу от твоей грубости и нахальства замрет и станет паинькой. Ну, через полминуты всё снова повторится - не без этого. А ты его просто держи за срачку покрепче и веди себя с ним поувереннее и понаглее, и все будет путем.
Это, конечно, было не так, Антон - парень здоровенный и может за себя постоять. Вот разве попадётся ему какой-нибудь уж совсем шкаф типа Шварца, которому он противодействовать не сумеет, постесняется, а еще верней, просто и не захочет (чего я ему как-то пожелал на словах, а он не нашёлся с ответом, отчего у меня возникло подозрение, что я был прав на все сто). Другой вариант: если ты его очень крепко застанешь врасплох. Так что сейчас, похоже, всё могло быть. В глазах у Антошки застыли ужас и отчаяние, рот продолжал оставаться раззявленным, единственно, на что парня хватило - это разогнуть спину и безвольно протянуть руки себе вдоль ляжек.
Я между тем, со счастливым ревом, вовсю продирался через хрупкие стенки шалашика, ломая и сгибая ветки. Антошка глядел на меня снизу вверх, как на какое чудище, не в силах шелохнуться - таким растерянным он, пожалуй, никогда ещё не был. Поскольку "палатка" на моих штанах была ему очевидна, то он понимал, что сейчас произойдёт, и явно готов был подчиниться, лишь бы хуже ему бедному не сделали, лишь бы с ним чего не сотворили смертельного, застав за таким позорным занятием! В его глазах читались мольба и покорность. И руки как у послушного - лежащие на коленках. Вы знаете, когда здоровый небритый парень так держит руки, оказывается, это так трогательно! Я, проломившись в шалашик, встал над ним, рывком приспустил с себя трико с трусами и достал своё хозяйство. Оно у меня поменьше, чем у Спорта, ну, да это даже и хорошо - проблем не будет!
Я схватил одной рукой Антона за кудри, а второй быстро и бескомпромиссно вставил ему в его раззяву свой банан. Балдеем, детка! Соси и не кашляй! Детка в отчаянии взглянула мне в глаза, и что это были за глаза! Вся скорбь за вековые страдания племени Берущих В Рот была в них. Тут же я впился ему в волосы так же освободившейся рукой, а потом сильными рывками я, возбуждённый до крайности, начал сношать Антошку прямо в глотку, засадив ему до самых яиц - всё как положено. Тот, конечно же, стал сразу давиться - а это, между нами говоря, вообще улет полный - такой массаж залупы! Бедняжку было жалко, но уж я ничего не мог с собой поделать: сколько ему намекал - давай по-хорошему, папочке уже не терпится! И вот наконец-то свершилось! Ах, как бы я хотел, чтобы и мой милый сполна мог разделить со мною радость такого сопряжения! Антошка, похоже, давясь, начал было его разделять, то есть вертеть головой, пытаясь вырваться, но я его крепко держал за густую кудрявую шевелюру. Он начал пятиться назад, заваливаясь спиной, заелозил на коленях, вцепился мне в руки, пытаясь их стряхнуть - и стряхнул бы! - но я в запале заорал: "А ну стой смирно!" И Антошка с перепугу руки-то убрал! И почти сразу вцепился мне в ляжки, от чего у меня с них долго потом сходили синяки от его пальцев.
Вот. А ещё я хочу вам сказать, что ебля с напором в глотку продолжалась минуту, две, три, пять, даже все десять. После чего я обильно обкончался Антону в горло, а он, давясь, но, не имея возможности выплюнуть, был вынужден всё это проглотить, но он не всё проглотил, потому что в запале у меня во время оргазма выпрыгнул от широкоходового движения мой поршень из его рта и обрызгал Антошкино лицо пятой и шестой и пятнадцатой струёй бьющего из меня фонтана. Вот очень хочу именно так сказать, в поддержание закона жанра, но не скажу, а ради исторической правды обломаю себе всё.
Я и взаправду всадил Антошке в горло, по правде протянул залупу по всему его языку, и ещё отметил, что язык явно по отработанной Антошкой привычке к приему в рот отозвался на меня позитивно, как это уже бывало у парней, любящих пососать. Потом я достиг корня языка и мягкого нёба, где всё содрогнулось и сжалось в сладострастный комок. Толчок... Толчок. Толчок! Толчок! Толчок! А-а-а!.. Это было великолепно! А потом едическая сила навалилась на меня сзади, стала крутить мне руки, делать больно, оттаскивать прочь. Спорт справился со своим переполохом и своими штанами, а теперь вернулся. Он был в ярости. Антон после этого тоже, чувствуя дружеский локоток, справился с собой, вскочил на ноги и теперь двигал мне кулаком в разные места увесисто и сердито.
Словом, эти двое меня изрядно отпиздили.
Только теперь я понял, что вдвоём, они со мной могли сделать, пожалуй, всё. Даже Антон, пусть и слаб духом, но физически был меня сильнее, а на пару со своим ёбаным корешем они вообще были вне конкуренции. Мог ли я вытерпеть такое, тем более от них - ещё молодых парней? И насколько бы изменилось моё сексуальное поведение, если бы мне это пришлось сделать? И как бы у меня развивались потом отношения с этими двоими, особенно с Антошкой, к которому я и вправду был неравнодушен? Встречались бы у меня дома? Вывесили бы флаг...
Шучу, конечно. Всё равно ничего терпеть, кроме побоев не пришлось. Может, и зря (опять шучу, хотя иногда, правда очень редко, я жалею, что не универсал - можно было бы таких ребят скадрить). Я лежал на этом топчане, согнувшись, а Спорт пинал меня под рёбра.
- Вот ведь гад! - ругался каким-то необычным, немного гортанным голосом Антон, чуть не плача, отчего у меня возникло подозрение, что я ему в глотке что-то повредил. - Следил за нами, падла! Такую хорошую мастырку нам спалил!
Было удивительно, что Антошка переживает за любовное гнёздышко, а не за своё попранное достоинство, но меня это как раз устроило: не переживает, значит, никакого криминала тут и в помине нет.
- Он нас с тобой спалил! - надрывался Спорт ближе к теме. - Ты погляди, что он с тобой сделал! Ну-ка, давай его накажем! Антон, он тебя зава... в общем... ты его должен тоже!
- Трахнуть, что ли? - напрягся тот.
- А, давай! - энтузиазм у Спорта бил через край.
Я, валяясь и держась за рёбра, уже собрался драться с ними за свою задницу. По-настоящему. И думал: смогу ли от них отбиться? Или же не суждено. Давать себя ебать ни по-хорошему, ни по- плохому для меня была вещь невозможная. Я всегда был сторонником того правила, что в сексе имеет смысл делать лишь то, что тебе хочется; экспериментировать и заниматься прочим креативом для меня дело неприподъемное. Пока я полагал за разумное лежать и терпеть побои, не провоцируя их, а если понадобится драться, то я с двоими хоть и не справлюсь, но настроение поебаться отобью у них начисто.
- Нет, не надо, - провозгласил вдруг Антошка, - хватит с него пиздюлей.
- Как это не надо! - недоуменно взвизгнул Спорт. - Он нас спалил, тебя... вообще вон. А теперь, значит - не надо?! Пусть он тоже!..
Сильнейший пинок поверг меня во прах. Ах, думаю, футболисты ёбаные! Как начнут в футбол гонять, так мячик у них летит далеко-далеко над всеми огородами, а следом за ним ещё и резиновый сапог, когда погода подходящая. И они этот сапог потом долго не могут найти. Ходят по соседям, а он где-нибудь в капусте. Или на крыше. Словом, ножками махать умеют.
- Не надо! - настаивал Антошка. - Ты ничего не понял. Оставь его тут и поехали. То, что было со мной - наше с ним дело.
- У тебя... с ним... было? - потрясённо спросил парень. А я подумал: ну, зачем он спрашивает? Ну не было, конечно...
- Да... - соврал Антон. И я ушам своим не поверил. И это было последнее, что я слышал от него. Неужели он все-таки тоже меня любил?..
И ведь Антон спас меня от ярости Спорта, который, поди, ещё и опасался, что я видел его раком. Хотя я-то Антона в отличие от его дружка отлично понял: Антон, и так обкончавшись, не имел дополнительного задора на "еще разок" во вновь обнаружившихся условиях. Да и не уважает он сам насилия - слишком уж проверено. А то я уж испугался...
Потом парни уехали, я дождался, когда удалится шум мотоцикла, выполз из кустов, потирая убитые места и сплёвывая кровь. Потом никак ещё не мог найти велосипед, а затем долго не мог на нём ехать - кружилась голова, и я боялся, что у меня сотрясение мозгов. Сильных повреждений у меня, правда, не оказалось, но ребра болели и синяки сходили потом много дней. В том числе и те... Любовные... Ну, вы понимаете.
А ещё и следы от зубов обнаружились. Причем интересно так: основные побои уже стали сходить, а эти только- только проступать. Наверное, повинуясь самочувствию, я их просто не замечал. А когда заметил, задался вопросом: и когда только успел, гад? Обычно ведь, если кто-нибудь давится, то зубы-то убирает, потому как рот рефлекторно разевается ещё шире. Ну, видимо, я об этом тонком деле далеко ещё не всё знаю, но вот когда он успел, - до сих пор понять не могу! Я как-то на страстях и не почуял ничего. Всё натягивал и думал - о! кайф!
С той поры я не видал ни Антона, ни его дружка. То ли со сраму в наши края носу больше не совали, то ли по другой причине. От Пашки я знаю, что Антошенька сейчас в большом городе живёт, в том самом, возле которого находится и наш славный пригород. Где он живёт, Пашка говорит весьма приблизительно и ни его электронный адрес, ни его телефон мне не даёт. В соцсетях его след есть, но уж больно простывший. Антон на свою страничку давно не заходил. Обидно. Хотя там висит несколько его фотографий уже давней свежести. Не бог весть что, но мне было приятно. Таким я его еще не видал: он там похож на Виллэ Хаапасало, такой же толстый и красивый.
Как бы мне хотелось с Антоном поболтать: ведь много лет прошло, я по нему страсть как соскучился. Кроме того у нас с ним осталось незаконченным одно важное дельце. А какое, вы и сами знаете. Но он едва ли будет со мной говорить. Опять срать захочет, - раньше у бедняги, когда он слышал мой голос в телефонной трубке, неизменно обнаруживалось расслабление низа. А уж теперь, поди, точно усерется. Так что, дорогой Антон, если ты сейчас читаешь эту меморию, - респект тебе по самые гланды и сри себе спокойно! Папочка тебя любит все так же. Не сомневайся. Пусть теперь в тебе и все семь пудов.
Говорят также, что Антон поженился, правда, не уточняют на ком. Может на Спорте? Как вы думаете? Это было бы очень даже логично. Купили хату, живут вдвоем - балдеют! А что? Два парня, две зарплаты - куча денег! Хотя, кажется, Спорт тут не при делах. Между прочим, я сначала был жутко на этого парня зол: он же мне весь кайф обломал! И напинал еще, петух гамбургский... Но по совести говоря: а ведь он молодец! Хоть и проткнутый, а хороший пацан, - не дал в обиду друга. Я бы и сам от такого друга не отказался. Только вот сосать не собираюсь.
Так что молодые, кому до сорока, интересные пассивы, любящие откровенный без комплексов секс, если даже и полненькие, - я ещё ни-че- го! И яйца мои, между нами говоря, не так уж и плохи. Если кто хочет любви, большой и чистой - пишите письма. Я жду. Как говорится: жарьте цыпочек!