На улице стемнело, но ярко пылал костер. Слабый ветерок лениво поднимал серый дым в темное небо. Оглядевшись вокруг, я не увидел света в окнах домов ближайших соседей. Лишь кое-где виднелись отдаленные проблески фонарей на столбах и фар автомобилей, а вдалеке сияли огни города. Тетя сидела возле папы и говорила ему:
— … разве я такая плохая? Я бы ни за что не сделала тебе больно!
— Причем здесь это?! Думать надо было головой, а не другим местом!
Он замолчал, увидев нас с Аленой.
— Идите сюда, отпрыски, - вздохнул папа. – Наверно, надо сесть и поговорить как взрослым. Нечего утаивать что-то друг от друга.
Мы с Аленой сели на низенькие табуретки. От костра шел сильный жар, но вспотел я от жестких слов отца:
— То, что вы натворили – это полное безумие. Я уже не знаю, что в голове у тебя, Максим… Однако, не уверен, что ты любишь Алену, как бы плохо это ни звучало. Ты хотел только трахнуть ее, и тот факт, что она – твоя двоюродная сестра, только придавал тебе азарта. То же самое происходит и с Галей. Ты вырос без матери, для нас обоих это была огромная потеря, и твоя тетя всегда была рядом. А то, что ты возжелал ее, уничтожило всю ту любовь и заботу, которую она дарила тебе. Да, когда-то давным-давно я думал, что люблю Галю больше, чем как сестру. Да, это возбуждает еще сильнее, когда ты знаешь, что это не посторонняя девушка, а твоя сестра, или тетя… Как бы вам ни хотелось, не стоило допускать это… Я не хочу сейчас выпытывать у вас кто все начал. Мне это уже безразлично. Мой отец всегда говорил мне, что главное – не ошибка, а ее последствия. А как исправить все то, что вы натворили, я не знаю… Поэтому, единственное, что сейчас важно – это закончить с этой темой. Я не знаю сможем ли мы вернутся к прежней жизни после всего того, что случилось…
— Да, я согласна с тобой, - проговорила тетя. – Наши дети заигрались и увлекли в это нас с тобой. Точнее, меня… Но, Дим, пойми пожалуйста – никто же не хотел ничего плохого… Наоборот, ты должен понимать, насколько это прекрасно! Я никогда не чувствовала ничего подобного! Мне было так хорошо с тобой! И, как бы плохо ты не думал, мне было очень хорошо с Максимом и Аленой! Я снова почувствовала себя женщиной! Столько лет я была никому не нужна, а теперь так приятно осознавать, что жизнь началась как будто снова!
— Прекрати! – огрызнулся отец. – Мне противно это слышать! Я надеялся, что ты одумалась, что ты поняла свою ошибку!
— Это не было ошибкой… - пробормотала тетя. - Это же была просто… как игра…
— Вот и доигрались, - буркнул папа. – Теперь сколько проблем… Мне вообще тяжело рядом с тобой находиться… Это безумие с нашими детьми… Еще и с работой у тебя все плохо…
— Доигралась, - согласилась тетя. – Да, я сама не поняла как так с детьми все получилось… Еще и уволят меня, останется только идти уборщицей устраиваться… Ты по-прежнему злишься на меня и не хочешь помочь. И что мне сейчас делать? Неужели ты никак не поможешь и не поддержишь, даже в такой ситуации?
— Нет, - нехотя ответил отец. – Я всегда и во всем тебе помогал… Но в этот раз ты сама перешла границы дозволенного…
Тетя молча смотрела на него. Я подумал, что мне показалось, но похоже на щеках Гали действительно блестели дорожки от слез. Она с горечью смотрела на своего брата, который по-прежнему не мог простить ее. А я чувствовал себя виноватым в том, что все так сложилось. Все-таки, сперва все начиналось из-за меня. Из-за того, что однажды я хотел, чтобы моя двоюродная сестренка показала мне свои груди. Какой невинной и беззаботной мыслью мне сейчас это казалось, и к чему все в итоге привело. Было похоже, что тетя вот-вот расплачется, и мне захотелось подойти к ней и утешить ее. Алена тоже сидела с грустным видом и с тоской поглядывала то на меня, то на отца.
— А ведь ты узнал о их тайне раньше меня, - сдавленным голосом пробормотала тетя. – Но не смог остановить их... А теперь говоришь, что именно я во всем виновата…
Я все ждал, когда папа, наконец, сжалится над своей бедной сестрой, обнимет и поцелует ее. Мне хотелось только этого – чтобы тетя снова была счастлива. Однако, отец по-прежнему сидел с каменным лицом и с усталым видом смотрел на костер. Огонь начал было немного затухать, и папа подкинул в него несколько деревяшек. Длинные желтые языки тут же всколыхнулись, озарив нас всех.
— Значит так, да… Никакого прощения мне не будет… - пробормотала тетя, замолчала на несколько секунд, и внезапно воскликнула. - Давай станцуем, Аленка! Терять уже нечего, хуже не будет! Вся жизнь летит к чертям, так пусть и горит оно все синим пламенем!
Галя вскочила и через несколько секунд включила у себя на телефоне какую-то песню. Прибавив громкость на полную громкость и бросив телефон на столик, тетя увлекла Алену в танец. Ритм и мелодия сразу задали энергичный темп, а томный женский вокал добавил зажигательности. Я не знаю о чем пела эта испанка, но она вложила в свой тембр голоса такую сексуальную энергию, что и Алена, и Галя сразу же прониклись ею.
Мы с отцом как завороженные смотрели на них. Костер ярко пылал, и танцующие рядом с ним тетя и Алена выглядели очень необычно. Как будто все вокруг нас исчезло, и не было больше ничего. Только ночь, жар от костра и две пляшущие женщины. Словно мы перенеслись на тысячелетия назад. Может быть, когда-то наши предки так же сидели ночью перед костром после тяжелой охоты и праздновали еще один прожитый день. У них не было никаких душевных терзаний, глупых переживаний и уж тем более бессмысленного чувства вины. Во всех этих эмоциях просто не было смысла – они им только мешали. Суровая природа не давала повода для жалости, и люди просто жили сегодняшним днем, в котором ты должен был добыть себе пропитание, выжить в жестоких условиях и, конечно же, трахнуть самку. Какую-нибудь такую самку, которая танцует сейчас перед тобой, наслаждаясь собой.
И уже неважно, кто она тебе – сестра, тетя, дочь или мать. Главное – забыть обо всем и снова почувствовать себя человеком, хозяином своей жизни. Тем, который смог подчинить себе природу и смог выжить, несмотря ни на что. Ну а если человек пал в жестокой борьбе – что ж, значит так тому и быть. Надо только заранее оплодотворить ту женщину, которая родит твое дитя, чтобы оно смогло продолжить твой род. Все просто и понятно. И вся эта обстановка была словно заряжена энергией чистой и незамутненной страсти и желания.
Похоже, то же самое чувствовал не только я. Неуклюже подпевая и вскрикивая, тетя начала скидывать с себя одежду. Первой в сторону полетела кофта, а затем и футболка. Я скосил взгляд на отца. Он, плененный представленным перед ним зрелищем, не мог отвести взгляд от тети и Алены. Лифчик полетел прямо в костер, и я сглотнул, когда большие груди тетя начали трястись в темпе танца. Алена старалась не отстать от матери, и тоже оголилась до пояса.
Песня закончилась, они обе захохотали и обнялись, словно забыв о нас. Но вот зазвучал новый мотив, и снова их груди затряслись, а попы и бедра энергично задвигались. Я почувствовал, как мой член словно гудит от напряжения. Продолжая смеяться, петь и даже как будто постанывать, тетя начала снимать трико. В моих висках гулко забила кровь, потому что я не мог подумать, что сейчас все это происходит в действительности. Не веря своим глазам, я смотрел как тетя и двоюродная сестренка выбросили свои трусики в костер.
Он полыхнул ярче, словно обрадовавшись питательной пищи. В какие-то моменты время словно замедлялось, и я как в тумане смотрел на их голые тела, окутанные дымом и двигающиеся под музыку. И Галя, и Алена вошли в какой-то первобытный экстаз. Они начали прыгать вокруг костра, а потом тетя и вовсе, разбежавшись, с задорным воплем перепрыгнула его и подскочила ко мне. Ее безумный взгляд и голое горячее тело обожгли меня.
— Ох… Максимушка… сынок… иди ко мне… хочу тебя… - прошептала тетя и навалилась на меня.
Я не успел посмотреть, как отреагировал отец, потому что Галя вцепилась в меня страстным засосом. Я обхватил ее дрожащее тело руками, и мы повалились на землю. Тетя оказалась сверху, и я неистово гладил ее спину руками, прижимая к себе. Потом мы перевернулись, и я обхватил руками ее груди, начав жадно облизывать соски. Галя, стоная, обхватила мою голову руками. Уже ничего не соображая и не думая, я двинулся ниже. Разгоряченное ароматное лоно тети истекало соками, а мои прикосновения языком вызвали у нее громкий стон. Не отрываясь от нее, я немного стянул штаны, и, не в силах больше сдерживаться, вошел в тетю.
Галя охнула, и я начал яростно загонять в нее член. Мне казалось, что от каждого моего движения из ее истекающего влагалища прямо выплескивались потоки выделений. В это время песня закончилась и повисла звенящая тишина, прерываемая лишь стонами тетя и потрескиванием костра.
Я приоткрыл глаза и увидел стоящих рядом с нами полностью голую Алену и отца. Сестренка смотрела на нас с радостной улыбкой, прижимая руки к груди, а вот папа… В его взгляде снова был тот гнев, как и в прошлый раз. Однако, я уже не хотел ничего ему объяснять. Да ему это и не требовалось.
— Ах так?! – воскликнул папа. – Вот так вы значит, да?! Вы – животные!
Он свирепо смотрел на нас. Мне показалось, что он снова сейчас ударит меня, но вместо этого он неожиданно обхватил Алену, прижал к себе и, одновременно со звуком новой песни с телефона, жадно поцеловал. Его племянница сперва растерянно развела руки в стороны, а потом нерешительно обняла своего дядю. На этот раз темп музыки был замедленным, и целующиеся дядя и племянница словно плыли по волнам мотива. Однако, папа не собирался долго ласкаться с ней. Усилием рук на плечи Алены, он опустил ее на колени и стянул джинсы.
Сестренка все поняла и обхватила член дяди своими губками. Правда, это было больше похоже не на минет, а на горлотрах. Ритм песни ускорялся, и вместе с ним быстрее двигался папа. Казалось, что в нем проснулся зверь, которого он долго пытался сдерживать, но сейчас весь напор и ярость которого выплеснулись наружу. Папа резко развернул Алену лицом к нам, поставив ее раком на колени, и вошел в нее.
Алена вскрикнула от боли, но не решилась возразить, потому что папа, чуть ли не рыча от злости и возбуждения, начал ожесточенно трахать свою племянницу. Сестренка смотрела на меня отчаянным взглядом и выражение ее лица каждую секунду менялось с радостного на умоляющий вид. И тетя, и я, смотрели на них, но мой член продолжал буравить горячее влагалище Гали. У меня перехватило дыхание, когда я почувствовал, что скоро кончу.
Папа бросил на меня короткий злой взгляд, потом посмотрел на Алену и вдруг вышел из нее. Сестренка издала облегченный стон, и глубоко вздохнула, но тут же вскрикнула. Я не сразу понял, почему папа привстал над ней, но через мгновение до меня дошло, что он вставил свой член в задницу своей племянницы. Алена закричала еще громче.
Тетя восхищенно улыбнулась и простонала:
— Я тоже хочу так… трахни мою задницу, сынок…
Меня всего в возбуждении трясло от того, что тетя в экстазе называет меня сыном, и я с трудом приподнялся. Тетя встала так же раком, как ее дочка. Я сходу вошел в ее анус, и мы с отцом, словно соревнуясь, начали загонять члены в их задницы. Музыка продолжала играть, и вся наша вакханалия разгорелась и полыхала.
Галя и Алена сладко стонали, стоя раком друг напротив друга. Мы все уже находились на высшей точке взвода, и я начал кончать, когда увидел, как мать и дочка страстно целуются, пока их задницы наполняются спермой. И почти сразу же телефон замолк. Не знаю, что там было – кончился плейлист или просто села батарейка, но мы все тут же со стонами повалились на землю.
Однако, это был не конец. До экстазного похмелья было еще очень далеко, и наши распаленные разумы желали только одного – секса. Дикого и безудержного. Не успела тетя прийти в себя, как ощутила у себя во рту член отца. Однако Галя была только в восторге от своего брата, и поэтому начала старательно делать ему минет.
Я оглянулся, ища Алену, но она поднялась и побрела в сторону бани. Однако тетя притянула меня к себе и тут уже мой член оказался у нее во рту. Правда, ненадолго, потому что папа лег на спину и потянул тетю на себя, которая тут же, сладко вздыхая села на него. Но меня она не оставила без внимания и продолжила сосать мне, в то же время активно двигая задом и насаживаясь на член своего брата. Я с удовольствием тискал ее груди, пока папа не проговорил:
— Засунь ей в задницу… Трахнем ее вдвоем…
Все еще с трудом верилось, что отец может мне сказать такое, однако, я послушался. Тетя послушно согнула спину, давая мне возможность пристроиться к ней сзади. Костер почти погас, и я не сразу смог нащупать кончиком члена анус тети, но, когда у меня получилось, я очень легко вошел в нее. Галя застонала, когда мы с папой начали трахать ее вдвоем. Она вскрикивала и хрипло ругалась:
— Да! Трахайте меня! В обе дырки! Так мне и надо! Да… Да!
Я не заметил, как к нам подошла Алена. Она посмотрела на меня, счастливо улыбаясь, я потом приобняла мать. Они снова страстно поцеловались, а потом папа притянул Алену к себе. Она села на его лицо сверху, пока Галя сосала ее маленькие груди. Мы четверо словно слились в один стонущий от удовольствия организм, когда нас по очереди начали накрывать оргазмы. Сперва тетю, потом меня, а потом и отца. Он, обхватив бедра племянницы, яростно вылизывал ее промежность и спускал сперму во влагалище своей родной сестры.
Только Алена не успела присоединиться к нашему родственному экстазу. Однако, когда мы привели себя в порядок и, пропахшие дымом и липкие от пота, зашли в дом, мы с отцом так же трахнули Алену в обе дырочки. Причем в этот раз внизу был я, и никто не возражал против того, когда кончил внутрь сестренки. Постепенно мой запал угасал, однако папа не собирался останавливаться.
Все это было просто невероятным. Ни одна моя фантазия не могла воплотиться в такую картину. Алена и тетя Галя… Их истекающие соками киски, раскрытые анусы и горячие ротики так и манили меня с отцом. Мы уже давно потеряли остатки разума и предавались буквально животному сексу, никак не контролируя себя. Никто уже не думал ни о том, чтобы предохраняться, ни о том, чтобы привести себя в порядок. Раскрасневшийся папа яростно трахал задницу своей сестры, а потом растрепанная и блестящая от пота Алена хватала его член и высасывала всю сперму, но не проглатывала, а заключала свою мать в глубокий поцелуй.
Когда тетя лежала на мне, активно двигая тазом и успевая при этом отсасывать отцу, Алена не осталась в стороне, а схватив самый крепкий огурец, засадила его в анус матери. Правда, Галя не осталась в долгу. Потом, когда мы с папой решили отдохнуть, мама схапала дочку, поставила раком и вставила ей сразу два огурца в обе дырочки. Причем это были те самые длинные огурцы из магазина, и то, что происходило потом, была уже совершенно нереальным. Тетя тоже встала раком напротив задницу Алены, и, помогая себе рукой, вставила оба огурца так же в себя. Все это выглядело как мама и дочка, сладко стоная и с удовольствием ругаясь, стоя раком друг напротив друга, активно двигали своими задницами, заставляя все глубже проникать в них эти необычные фаллоимитаторы.
Мы с отцом завороженно смотрели на эту картину. Потом, не сговариваясь, поднялись и подошли к ним. Я встал напротив Алены, а папа напротив тети. И каждая сестра начала сосать своему брату. Их задницы продолжали дергаться, словно трахая друг друга, а из ртов, истекающих слюной и старательно сосущих члены, вырывались сдавленные стоны.
Не знаю, как мы дошли до такого, но когда мы начали одновременно кончать, то я уже готов был умереть, потому что знал, что такое больше вряд ли когда-нибудь повторится. Жалкие остатки спермы братьев вливались в глотки их сестрам, и уже чуть ли не теряя сознание, я упал в объятия Алены, заснув, уткнувшись в ее сисечки, которые она в первый раз показала мне так давно, и с чего все и началось...
Эпилог
Вот такая получилась история. То, что когда-то сперва начиналось с безобидной просьбы показать груди двоюродному брату, в итоге вылилось в дикую и безумную оргию, когда уже никто не чувствовал себя нормальным цивилизованным человеком, а лишь хотели окунуться в бушующий океан страсти и безудержного секса…
Весь следующий день мы снова трахались на даче, и лишь вечером поехали домой, где все продолжилось. Было по-прежнему тяжело поверить во все происходящее, и мне иногда даже казалось, что я не узнаю своих родных – настолько изменились их выражения лиц и взглядов. Обычным делом стала такая картина: мы с Аленой приезжали домой после учебы, и трахались втроем с Галей, если она была дома. Иногда я приходил раньше сестренки, и сам забавлялся с тетей. Когда Галя была на работе, мы развлекались с сестренкой, но, как мне иногда казалось, нам обоим это уже было не особо интересно. Иногда Алена сама шалила с мамой до моего прихода. А уж вечером, когда возвращался с работы папа, они вдвоем сразу же делали ему шикарный минет. И потом у него был выбор – или любимая сестра, или страстная племянница. Или обе сразу в любую дырочку.
Однако, рано или поздно, все заканчивается. Жизнь вчетвером, когда дома никто больше и не мог думать ни о чем, кроме секса, очень выматывала. Мы чувствовали, как постепенно уходит именно то, что долгие годы объединяло нас – радость от встречи и желание помочь друг другу. Оставалось только осознание того, что сестра или тетя в любой момент готовы отсосать тебе или подставить свою задницу, но это прекрасно только очень короткое время.
Этот непрерывный секс был похож на нестерпимый кожный зуд. Когда ты едва дотрагиваешься рукой до места раздражения, и чувствуешь дикое удовольствие. И начинаешь чесать, все быстрее и быстрее, ощущая сильнейшее наслаждение. В глубине души ты понимаешь, что будет только хуже и потом на самом деле с ужасом смотришь на разодранную до крови кожу и накатывающую боль.
К тому же, папа иногда был очень недоволен, что у него уже нет таких сил, как у меня. Было видно, что он сильно уязвлен этим, и почему-то его сильно раздражали лесбийские шалости Алены и Гали. Мы понимали, что постепенно перестаем быть друг другу именно родней, а становимся только тем, кто готов удовлетворить свои животные инстинкты к размножению.
Уходила именно та прелесть, которая и возбуждала до жути, давала храбрость и кураж. Постепенно таяло желание и наступала апатия, а затем начинались и угрызения совести, потому что откуда-то из глубины души накатывало отчаяние и непонимание, что же будет дальше. Большой проблемой стало то, что Алена заявила, что она и тетя должны обязательно родить для нас с папой детей, и даже было странно, что они не забеременели после всех тех оргий, которые мы устраивали. Галя была категорически против этого. Она все же понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет, и хотела лишь такую жизнь, в которой не будет недостатка в сексе с любимыми братом, племянником и дочкой.
Тогда Алена сказала, что она все равно хочет забеременеть от меня, но папа опасался возможных проблем со здоровьем у ребенка. У меня, если честно, тоже были сомнения. Все-таки, было сложно осознанно согласиться стать мужем и отцом в девятнадцать лет. Да и сама Алена, которая была младше меня всего на год, вряд ли могла разумно оценивать все то, что происходило.
К тому же, сестренка все чаще начинала скандалить, потому что думала, что мы с папой всегда уделяем Гале больше внимания, чем ей. И однажды, когда я спросил ее, счастлива ли она от того, что мы живем все вместе, Алена ничего мне не ответила. В глубине души никто из нас не смог перешагнуть тот рубеж, после которого можно было сказать, что мы стали семьей с двумя мужьями и двумя женами. Может быть, если бы мы смогли просто разделиться на две пары: папа с тетей и я с Аленой, то что-нибудь и могло получиться. Но никто не мог до конца понять как мы будем так жить дальше.
Наконец, папа принял сложное решение, и я с тетей, после некоторых раздумий, согласились с ним. Алена была против, она не хотела терять все то, чего она так страстно желала, но с большим трудом мы смогли убедить ее, что так будет лучше для всех. Это совпало с тем, что тетю в это время все-таки сократили на работе, и ей поступило предложение на хорошую должность от дальних родственников, живущих в другой области. Так же они обещали помочь с переводом Алены в местный университет. Отец уговорил тетю согласиться, потому что нам могло помочь только это.
Папа взял на себя все заботы с продажей их квартиры и дачи, и им оставалось только собирать вещи и готовиться к переезду. Через две недели тетя Галя и Алена уехали. Я понимал, что расстаемся мы не навсегда, что обязательно еще будем встречаться, но при этом также понимал, что уже не будет того незабываемого чувства, когда кончаешь в горячий ротик сестренки, или слышать, как сладко стонет тетя, которую мы с папой трахаем сразу в обе дырочки.
Когда они уехали, у меня было очень странное чувство. Это была и грусть, и разочарование, и, что удивительно, облегчение. Отец очень серьезно поговорил со мной о том, что мы обязательно должны пережить это, сохранив все в тайне. Я чувствовал, что мне самому будет тяжело остаться в нашем городе и жить с папой. Да и он сам не раз высказывал мысль о том, что после окончания университета с моей специальностью в нашем городе нет перспектив.
И еще не раз, засыпая, я вспоминал разговоры с Аленой и то, как она мечтала о том, что мы будем вчетвером заниматься сексом. Уже тогда я чувствовал, что это не очень хорошая идея, однако дикое желание окунуться в такой океан инцест-оргии перевесило доводы разума. Конечно, мы и не могли подумать, что это приведет не к объединению двух семей, а наоборот, к их отдалению друг от друга. И хоть мы и расстались мирно и со светлой грустью, в глубине души наверно каждый из нас пожалел, что все это произошло между нами…