Антон вышел из комнаты с твёрдым намерением... Внезапно он выпал из пространства. Так бывало раньше. Точнее, давно не было. Происходило это, если он сильно понервничал. Вернувшись в реальность, парень долго не мог понять, где он и кто он. Прошло всего десять минут. На сей раз он просто простоял возле дверей своей комнаты. Собравшись с мыслями, парень вспомнил, что хотел идти в комнату к матери, но едва углядел на штанах белёсые пятна, как ему стало нехорошо. Забежав в свою комнату, Антон ухватил чистую одежду, мыло, шампунь и прочие принадлежности для умывания, пошёл в ванную, не забыв закрыть дверь своей комнаты на два оборота. Возле дверей ванной ему пришлось включить надпись, что он надолго её занял.
После умывания и переодевания, он не забыл переложить флешку в чистые шорты. Всю грязную одежду Антон забросил в стиралку, зная наперед, что через несколько дней она появится возле его комнаты на табуретке, постиранная и поглаженная. На экране телевизора была видна соблазнительная женщина, лежавшая на диване и читающая книгу. Мама приподняла одну ногу, опираясь ею о поверхность дивана, другая покоилась на прикроватном пушистом коврике. Её короткий халатик сполз с колен, и был виден краешек светлых трусиков, от вида которых наблюдатель вновь возбудился. Первым порывом у него было снова идти к маме, но так не было принято в их семье. Прежде следовало позвонить по телефону с просьбой. И хотя тот, кому предназначался звонок, проживал не на соседней улице, а в соседней комнате, никто не смел нарушать устоявшийся порядок.
Тамара Васильевна на экране, не глядя, протянула руку к телефону, взглянула на дисплей и нажала «соединить».
— Алло, сынок. Что случилось?
Сынок быстро сдёрнул наушники, отключил их и ответил в трубку:
— Случилось... Мне нужна твоя помощь, мама. Можно я к тебе приду?
— Хорошо. Приходи...
Антон выключил шпионское оборудование и пошёл к ней, не забыв закрыть дверь в свою комнату на два оборота. Флешка лежала в кармане шорт. Парню казалось, что она разогрелась и жжёт ему ногу. Мама сидела на диване, запахнув халат. Книги не наблюдалось. Сев рядом с ней Антон высказал, что его давно мучило.
— Мама, я хочу женщину. Я — девственник. Мне это обязательно надо. Это разрушает мой мозг. Я начинаю нервничать и снова выпадаю из пространства и времени. Это случилось сегодня после того, как я занимался онанизмом и пошёл в ванную помыться.
— А ты принимаешь лекарства, которые тебе прописал врач? — не обращая внимания на откровения парня, поинтересовалась Тамара Васильевна.
— Конечно, принимаю, после обеда и на ночь, — соврал Антон.
Он не принимал их уже больше недели. Ему надоело ощущать себя сонной мухой без мыслей и желаний. Чтобы выгнать из себя остатки препаратов он пил много кофе и мастурбировал.
На лице женщины мимолётно отразилось недоверие, но она взяла себя в руки и спросила, чем она сможет ему помочь.
— Купи мне проститутку, — выпалил Антон, — хочу попробовать ЭТО с ней во всяких положениях.
— Нет, сынок, категорически нет! — нахмурилась мама. — Только не это.
Рядом с ней сидел здоровенный детина выше неё, но для Тамары он по-прежнему был маленьким мальчиком. Она поняла, что занимаясь своими маленькими шалостями, опять упустила момент. Это вновь повторилось. Что-то надо делать. «Сейчас он попросит куклу», — мысленно проговорила она.
— Тогда, тогда, — наморщив лоб, придумал взрослый сынок, — купи мне секс куклу. Пусть у неё будет нежная кожа, мягкая и тёплая вагина, небольшой запас слов и чтобы она была внешне неотличима от женщины.
— Знаешь, сколько стоит такая кукла? — спросила мама.
— Нет, — покачал головой сын.
— Как автомобиль...
— И даже на день рождения не подаришь? — попросил Антон.
— Где мне взять столько денег? Господи, даже не знаю чем тебе помочь...
— Тогда подрочи мне, — сказал Антон и покраснел от своего нахальства.
Он подумал, что если мама ударила ученицу, то и ему может достаться. Он не думал, что больше и сильнее женщины. Ведь это была его мама. Он бы никогда не посмел её ударить или оказать сопротивление. Антон ожидал, что его сейчас хорошенько отругают, но вышло совсем не так.
— Хорошо, — сказала Тамара, — я сделаю это. Но только один раз и ты никому, никогда не расскажешь об этом... Поклянись!
— Клянусь! — поклялся Антон.
Его член рвался наружу, чуть не прорывая материю трусов и шортов. Он уже представлял, как мамина ласковая рука достаёт его и...
Всё так и произошло. Она расстегнула шорты, извлекла член на свободу и, ласково обняв его ладошкой, стала водить по стволу вверх-вниз. Антон чуть приподнялся и спустил одежду до колен. Теперь женщина имела полный доступ к его органу.
— Ого-го! — сказала мама.
— Что ого-го? — не понял сын. — Он же у меня маленький?..
— Мааааленький? — глаза Тамары округлились, — это у твоего папы маленький, — внезапно сказала она то, что обычно ни одна мать не скажет своему сыну.
Но ситуация была как раз весьма необычной. Мать обхватила немаленький член сына обеими руками и водила ими по стволу, иногда вместе, реже — навстречу. Антон чувствовал себя на седьмом небе. Дыхание женщины участилось. У парня тоже. Она знала, что за этим последует. «Это вновь повторилось, — с тревогой думала она, — что ему захочется на этот раз? Главное — подсыпать ему лекарство, когда он захочет попить, а он вскоре захочет. Так уже было. В прошлый раз это продолжалось целых полчаса, а в позапрошлый, кажется, ещё больше», — вспоминала Тамара.
Антон вспомнил... Как ему хотелось потрогать груди женщины! «Наверное, они такие мягкие и вместе с тем, упругие и тёплые, — думал он, — а может, прохладные. А соски?». Ему очень захотелось ощутить в своей руке то, что он никогда не трогал, не гладил. Ему захотелось сжать грудь женщины своей рукой и потеребить сосок, покрутить его пальцами. Наверное, некоторые мысли были материальны. Они независимо от желания хозяина приводили его тело в движение.
Рука парня самопроизвольно потянулась к тому месту халата, где была грудь его матери. Он не ведал, что творит. Впрочем, это было уже не так важно. Ведь она и так дрочила его член. Было очень приятно. Ощущения от движения рук женщины волнами проникали в его мозг. Он чувствовал удовольствие, которое вскоре превратится в фейерверк чувств. Но ему не хватало ощущений. Пуговицы, скрывающее то сокровенное, что женщины прячут от нескромных взглядов мужчин и показывают им только в минуты, когда всё дозволено, были расстегнуты. Рука Антона прикоснулась к груди матери. Он уже ничего не соображал. Никакие мысли не бомбардировали его мозг, что это не правильно и так не должно быть, таких отношений между родными людьми.
Его мозг наслаждался прикосновениями Кожа на груди была мягкая, гладкая и тёплая. Мама не носила лифчика дома. «Вот бы было здорово, если бы и трусиков на ней не оказалось», — подумал сын. Но он точно знал, что это не так. Теперь обе его руки гладили, мяли и ласково пощипывали грудь матери. Он поиграл с её огромными сосками, которые тут же отзываясь на ласку, затвердели и увеличились, точнее, стали упругими. Кажется, она была совсем не против того, что происходило и чуть улыбалась уголками губ. «Наверное, ей это тоже приятно и нравится? — подумал Антон, и взяв в ладони обе груди, поиграл ими, как бы взвешивая и покачивая».
Мама улыбнулась немного сильнее и облизала верхнюю губу. Она не смотрела в глаза сына, но знала, чего он хочет, и это уже не остановить. Тамара опустила руку к его мошонке и стала мять и перекатывать его яйца. Ей хотелось, чтобы он побыстрее кончил, тогда её план удастся. Руки сына расстегнули оставшиеся пуговицы на халате и осторожно поглаживали её животик. Ещё немного. Совсем чуть-чуть и они опустятся в самый низ. Залезут под ткань трусиков и начнут поглаживать её половые губы. А шаловливые пальцы сына будут проникать в её щёлочку. Так уже было, всё повторяется. Слава Богу он не помнил. Пусть это будет для него в первый раз. «В который уже первый раз? — подумала Тамара Васильевна, в двадцатый, в двадцать пятый?». Она уже давно потеряла счёт. Женщина знала главное. Что для парня это в первый. А раз в первый, значит он вскоре устанет от сильного напряжения, захочет пить, она подсыплет ему снотворное. Он уснёт и вновь всё забудет.
Однако в этот раз было совсем по-иному. Сын, внезапно прижал её руку своей и остановил движение по своему члену.
— Мама, позволь мне поцеловать у тебя ТАМ, — сказал он и показал взглядом на треугольник чуть намокших трусиков.
Конечно, женщина была не совсем безучастна ко всему происходящему. И хотя мужчина, которому она пыталась устроить разрядку руками, был её сын, однако она тоже чувствовала томление у себя ТАМ внизу.
— Тебе, правда, этого очень хочется, — взглянула она в глаза своего сына, — или просто интересно?
— Правда, очень хочется, — ответил Антон, — очень-очень. Позволь мне это сделать.
Затем, не дожидаясь разрешения, он опустился на колени перед матерью и осторожно раздвинув её ноги, припал губами к тому месту.
— Ну, хорошо, — запоздало разрешила ему Тамара, — если тебе этого хочется... Мне, наверное, тоже будет приятно, — внезапно сказала она.
«Боже! Какая я дура, — подумала мать, — что я говорю?! Я должна это делать, будто нахожусь под давлением обстоятельств, а не так. Но ведь правда хочется... «. Она приподнялась с дивана позволяя своему любовнику снять то последнее, что отдаляло её от того, чем это может закончится. Антон тут же стянул с неё трусики, положил её обе ноги к себе на плечи и припал губами к тому, о чём мечтал, мастурбируя в своей комнате перед экраном телевизора.
Парень вспомнил, как это происходило у мамы с Катей. Мама приказала своей рабыне, чтобы та поцеловала у неё пизду. И рабыня с видимым удовольствием делала это, упиваясь своей уничижительностью. С Антоном было всё не так. Он не чувствовал себя рабом и, тем более, не видел в этом унижения. Скорее, наоборот, он чувствовал себя хозяином положения. Ведь это не мама приказала ему целовать у себя пизду. А он попросил её. И оказавшись в безвыходном положении, она не посмела ему отказать. Значит, это она была рабыней его желаний. А он её господином. Антону хотелось довести свою маму до оргазма. Он забыл о себе, о своих чувствах. И в упоении целовал у мамы между ног. Её кучерявые волосики ласково щекотали его губы и щёки.
Но мама помнила. Она опустила одну ногу и стала поигрывать с его членом, пока сын познавал основы куннилингуса. Конечно, он видел, как это делала Катя, и многое запомнил. Однако одно дело видеть, а совсем другое — делать это самому. Впрочем, это было не главное. Главное, что ему это нравилось. Нравилось, он был уверен, и маме. Она томно вздыхала и постанывала, когда Антон с чувством вылизывал её киску и ласково посасывал клитор. Она просто выпадала из реальности, так определил Антон её действия. Мама переставала ласкать ногой его член. Потом возвратившись в реальность продолжала вновь. При этом ласково поглаживая шевелюру любовника, как бы извиняясь: «Прости, что отключилась, но ты так сладко лижешь, что я выпала из этой реальности от наслаждения», — так думал Антон, с удовольствием доставляя наслаждение своей женщине и наслаждаясь сам.
До этого он почему-то думал, что у женщин там солоновато. Впрочем, у него не было такой обширной практики, чтобы утверждать обратное. Однако пизда его мамы была сладкой. Ну, уж точно не солёной и не горькой. В этом он был уверен. А сок, который он пил, был если не совсем сладким, но какого-то неземного вкуса. Этот вкус был новый, неизведанный, никогда не пробованный им ранее. Вкус был возбуждающим. Он кружил голову парня. Его член подрагивал, готовый разрядиться залпом спермы. К тому же женщина помогала своей ножкой. Сама она уже была на грани. «Сейчас!», сказала она себе, а вслух:
— Антон, закрой глаза. Представь, что ты лижешь у меня пизду. Закрой сейчас же и представь... — приказала она, не заботясь о выражениях. Она знала, что только так он сможет кончить.
Антон закрыл глаза и представил. О представил то, что происходило с ним на самом деле и оргазм захлестнул его. Парень просто не мог совладать со своим телом и повалился подле ног своей матери, дёргаясь, словно от конвульсий, оргазмируя и разбрызгивая свою сперму на прикроватный коврик. Тамара Васильевна тоже получила очень яркий и насыщенный оргазм. Она едва сдерживалась, чтобы не заорать от переполнявших её чувств. Женщина тоже повалилась в изнеможении на диван. Её первой мыслью было, когда же он попросит пить. В холодильнике стоял пакет с соком с растворенным в нём снотворным ещё с прошлого раза. «Он не мог испортиться, — думала она, — там столько всяких консервантов и добавок».
— Мамочка, — слабым голосом попросил Антон, — сделай мне, пожалуйста, кофе так пить хочется.
— Сейчас, сейчас, Антон, — мама быстро накинула халат, подбежала к маленькому холодильнику, с напитками, который был обязательным атрибутом в каждой комнате, достала ТОТ сок и налив в стакан, подала его сыну, — попей пока сок, а я пойду на кухню поставлю кофе.
Когда она вернулась, Антон лежал на полу пуская пузыри. Возле него валялся пустой стакан.
— Ну, слава, Богу, — сказала Тамара, — проспится и ничего не будет помнить. А через пару недель или месяц всё повторится вновь...
Женщина просунула руки под мышки парня и потащила его в свою комнату. В кармане, кроме ключа, у Антона обнаружилась какая-то флешка. Но мама Антона не была любопытна к тому, чем занимается её сын. Положив её обратно, она затащила его в свою комнату и аккуратно уложив на пол, ушла к себе.
***
Антон проснулся глубокой ночью. Ему снился однообразный сон. Точнее, много вариантов одного и того же события. События, которое произошло днём с ним и с его мамой в её комнате. Во сне они не сильно отличались. Иногда он врывался к ней обозлённый, что она не хочет купить ему проститутку или эксклюзивную куклу Нэнси, которую он видел в интернете. Кукла, конечно, не стоила, как автомобиль, но цена $ 10 000 была баснословно дорогой и, вероятно, за столько можно было купить подержанный. Он в двадцать какой-то раз требовал: «Тогда подрочи мне!», и мать находясь под давлением сына, дрочила ему, взяв с него клятву о неразглашении. Сны немного различались. В некоторых он не врывался к ней, а звонил, как это было вчера. Но ни в одном из снов он не просил мать о том чтобы отлизать у неё пизду. Потому что впервые это увидел на своём экране. Это было новое, неизведанное им чувство. Раньше он о таком и не подозревал.
«Это не простой сон, — догадался парень, — это всё так и было. Я вспомнил все реальности, которые забыл. Останутся ли они в моём мозгу или я всё забуду? Но флешка на ней всё записано всё то, что происходило вчера у мамы с Катей. Вот я дурак, — огорчился он, — не надо было выключать шпионское оборудование. Тогда бы я всё увидел, как это происходило со мной со стороны. Кроме того, это приято просматривать». Стоило только ему представить, как бы он это просматривал, как его рука невольно полезла в трусы. Там оказалось мокро. «Это отвратительно», — вслух сказал очень чистоплотный парень.
Он соскочил с пола, включил свет, вставил флешку в компьютер, подключил микрофон и стал говорить. Он надеялся если вновь забудет всё, что происходило, то запись поможет ему вспомнить или расскажет о событиях, которые он не помнил. Ему было очень неуютно от того, что он грязный, но диктуя части истории своей жизни переселил себя и рассказывал свой сон, пытаясь не упустить ни малейшей подробности. Особенно он старался рассказать с наибольшей достоверностью о том, что произошло вчера. Ничего не приукрашивая и не привирая. Описывая свои чувства, какие он испытывал при этом. Он говорил почти час. Запустив отправку всей информации с флешки на удалённый зашифрованный сервер, парень соскочил с кресла, похватал чистые вещи и приборы для умывания, побежал в ванную.
Возвратившись в комнату и тщательно заперев дверь... Антон вновь выпал из реальности. На сей раз это продолжалось почти полчаса. Он стоял посреди комнаты, вперив взгляд в экран телевизора. Подскочив к компьютеру, он включил его. Антон чувствовал себя несчастным, ему казалось, что всё позабыто. Однако включив запись своей речи, понял, что ошибался. Он не забыл не только того, что произошло вчера, но и помнил всё что предшествовало этому. Более того, память как бы возвращалась, но уже не из сна, а из реальности. Антон вспоминал всё более подробно и чётко. Все двадцать три случая выстроились в некоторую повторявшуюся последовательность.
В одном из случаев, Антон лежал на матери и был готов к близости с ней, но что-то пошло не так. Или он выпал из реальности или она незаметно уколола его снотворным. Теперь вооружённый знаниями он вслух сказал:
— Теперь-то я тебя точно выебу, госпожа Тамара. Нет не так. Я буду твоим господином Антоном, а ты моей рабынькой Томочкой. У меня получится, — уверовал в то, что произойдёт будущий господин, — ты не сможешь отказаться. Я буду тебя шантажировать флешкой.
Наговорив ещё много того, что вспомнил на флешку, парень выключил компьютер и отправился спать, будучи уверенный, что если вновь всё позабудет, то у него есть запись его воспоминаний. И проснувшись он обязательно взглянет на файлы обнаруженные им на флешке. Почему он не делал этого раньше, он не знал. Ведь провалы в памяти были обыденным явлением и являлись следствием неизвестной ему болезни.
***
Это был выходной. В такие дни ученики и ученицы не приходили к маме. Зато с утра она ездила на свою основную работу. Антон проснулся рано... Вовремя этого словесного поноса, который выплеснул на неё сын, мать совершенно не представляла, что ему ответить. Она просто растерялась. Первым её порывом было приструнить наглеца, но он всё помнил, абсолютно всё! Тамара была сильно напугана и не понимала, какую линию поведения ей выбрать. Тогда Антон пошёл дальше. Он подключил флешку к ноутбуку и показал ей такое, от чего у неё просто зашевелились волосы. Она заплакала и сквозь рыдания спросила сына, неужели он с помощью шантажа потребует от неё близость.
— Не только близость, — скривив губы, ответил шантажист, — я хочу, чтобы мы сыграли в ту самую игру, в какую вы играли с Катей. Только на сей раз Господином буду я, а маленькой потаскушкой Томочкой ты. Ты согласна, мамочка? Какое стоп слово было у вас с Катей?
— «Стоп», — находясь в сомнамбулическом состоянии, ответила Томочка.
Она вдруг представила, как все эти ролики рассматривают в «Одноклассниках», «Моём мире», «В контакте», коллеги по работе, да просто знакомые. Это же вселенский позор. Она даже на улицу не сможет выйти, чтобы за её спиной не шикали: «Смотри, смотри, эта та самая. Ну та, что на ютубе, лесбиянка, которая сексуально унижала своих учениц, а что она вытворяла с учениками?! Ужас! Кошмар. Не смотрели? Обязательно посмотрите!». Видение было таким живым и ярким, что Тамара была полностью сломлена. Она решила подчиниться сыну-шантажисту. Она очень сожалела, что не взглянула на эту флешку вчера и не стёрла там всё. Но что сделано, то сделано. За свои ошибки надо платить. «Может, он проснётся завтра и всё забудет?», — в глубине души лелеяла мечту женщина.
— Хорошо, — ласково улыбнулась она родному шантажисту и насильнику, мы сыграем в твою игру, но помни, ты должен сразу же остановиться, если мне будет очень больно, и я крикну стоп слово.
— Нет проблем, — сказал сын, — я повторю ваш с Катей сценарий. Только ебать тебя буду не силиконовым хуем, а настоящим, своим. Ты же не посмеешь сказать: «Стоп!». Это ведь не больно, а приятно, — ласково улыбнулся он.
— Не скажу, не посмею — поняв, что попалась, ответила Тамара.
— Тогда тебе нужен ошейник. У тебя ведь ещё есть. Ты же не все раздала своим ученицам?
«Боже, мой! — расстроилась бывшая домина, — он и об этом знает. Как некстати на него снизошло прозрение. Остаётся только молить Бога, чтобы он вновь всё забыл». Однако она быстро подошла к платяному шкафу, открыла дверку и нагнулась, чтобы достать из тайника ошейник. Антон узрев такую сексуальную позу желаемой им женщины, что тут же подскочил к ней и прижался пахом к заднице мамы. Он с удовольствием потёрся начавшим восставать как бы ото сна своим членом об её упругие булки.
— Доставай всё, — сказал он, продолжая заниматься петтингом, — и крем и плётки.
Бывшая госпожа достала всё, кроме костюма кошки. Она попыталась выпрямиться, сын позволил сделать ей это, но прижался ещё сильнее к ней сзади, его руки ухватили груди матери и стали их грубо мять и пощипывать. Он продолжал тереться своим восставшим членом о её жопу.
«Скорее бы он кончил, подумала она, — впрочем, это её не спасёт. Он быстро восстановится и продолжит». Но сын не собирался кончать таким вот образом. Он отошёл в дальний конец комнаты к столу, вытащил флешку из ноутбука и сделал движение руками, мол надевай ошейник.
Тамара откинула волосы и надела ошейник. Он был точь-в-точь, как тот, что принесла Катя. Значит, он правильно догадался про ошейники. Их было несколько, и Катя не единственная ученица, кто играл игры в подчинение с учительницей. Но на сей раз всё будет по-другому.
— Сними халат, — приказал господин Антон, — встань на колени и ползи ко мне.
Как только ошейник окольцевал шею женщины, она покорилась. «Боже, какая разница. Раньше играла в госпожу, а теперь сыграю рабыню, — думала женщина, — конечно, инцест и кровосмешение — это нехорошо, но я уже много раз переступала эту грань. Ну что такого, что он меня выебет? Зато проебёт хоть раз по-нормальному, а не как его пидар-папаша, у которого хуй в два раза короче, и тот кролик и минутки не ебал, — так успокаивала себя новоявленная рабыня, медленно разоблачаясь»
Она разоблачалась словно стриптизёрша на подиуме. И хотя наблюдателем был всего один мужчина, к тому же её сын, Тамару это здорово заводило. Она и не подозревала у себя эксгибиционистических наклонностей. Её тело ещё было довольно красивым и ухоженным. Многие ученицы, завидев свою учительницу голой, откровенно завидовали, как удаётся женщине в два раза старше их так сохранить свою фигуру. Ей было что показать, и она показывала. У Антона при виде всего этого просто горло пересохло. Женщина, более похожа на кошку, опустилась на четвереньки, как бы встала на четыре лапы и поползла к своему господину. На её лице блуждала блядская улыбка, именно такой её определил Антон. Ошейник и то что она была совершенно голая изменил её, перевернул сознание.
— Рабынька Томочка сегодня сильно провинилась, — сказал Антон, беря в руку плеть, — она не признала своего господина. Она надеялось, что он всё позабыл. И сейчас будет наказана. А теперь проси папочку наказать свою шлюшку, — сказал сын на полном серьёзе.
Несуразность происходящего для Тамары была вовсе не в том, что её сын назвал себя папочкой, а в том, что ей вдруг захотелось быть наказанной, униженной собственным сыном и даже не так, а ещё грязнее. «Пусть отхлещет меня от всей души, а потом выебет во все дыры и потребует, чтобы я сделала ему минет», — думала рабыня, возбуждаясь от таких развратных мыслей, а вслух она сказала:
— Я провинилась, мой господин. Пожалуйста, накажите меня плёткой. Ваша рабынька Томочка заслужила этого. Накажите немедленно.
Затем женщина обняла голову обеими руками и опустила её вниз, а попу, напротив, приподняла вверх в ожидании экзекуции. Парень размахнулся и с силой приложился несколько раз плёткой по белым ягодицам рабыни. Те тут же покраснели. Томочка заойкала и застонала от боли.
— Что больно, тварюжка? — спросил наказуемую Антон, — будешь молить о пощаде?
— Нет, нет, господин Антон мне приятно, — чуть ли не с радостью в голосе сказала тварюжка, — пожалуйста, ещё и сильнее.
Она это говорила так, будто Антон не хлестал её по жопе плёткой, а засаживал в её пизду свой хуй, прося: «ещё и сильнее». Это немного развеселило парня. Но он не хотел переусердствовать и приложился не сильно ещё пару раз. Взял поднос с эротическими штучками перешёл на диван. Там он быстро разделся и приказал рабыне подползти туда и целовать ему ноги.
— Давай, шлюха, целуй, — приговаривал господин Антон, поглаживая попу рабыни плёткой, — да не лижи, а целуй, сучка.
Попа немного саднила после ударов. Но это уже не была боль, а совершенно другое чувство довлело над мозгом рабыни. Кожа немного чесалась и напоминала о былом унижении. Это было очень приятно, как оказалось, быть только что униженной. К тому немного боли совсем не помешает. Она ведь прошла. Но Тамара побаивалась продолжения.
Впрочем, он не собирался её больше бить. Но она вздрагивала от каждого прикосновения, помня о плётке, несколько минут назад доставлявшей ей боль. Почувствовав себя конченой шлюхой, Тамара целовала, целовала, поднимаясь всё выше и выше. Антон был очень чистоплотным, поэтому женщине было вовсе не неприятно целовать его ноги. Она сравнивала его со своим мужем, который посещал ванную только по субботам, чтобы отдать жене супружеский долг. Тамара ни за какие сокровища мира не стала бы целовать грязный членик своего мужа. Именно членик, потому что едва она добралась до коленей сына, пред её взором предстал огромный член. Именно член, а не членик. Почему тот считал его маленьким, женщина не знала. Огромная дубина со вздувшимися венами покачивалась перед её лицом.
— Что смотришь, блядина? — спросил Антон. — Соси.
Рабыня, ни слова не говоря, обнажила малиновую головку и стала покрывать её страстными поцелуями, поражаясь, до чего же она горячая. Исцеловав хуй господина вдоль и поперёк, не оставив без внимания яйца, она взяла его в рот и стала со всею страстью, на которую была способна, сосать, помогая себе обеими руками. Одной она надрачивала ствол, а другой мяла и перекатывала яйца. Жидкость, которая беспрестанно сочилась из недр сыновьева хуя, показалась ей немного горьковатой. «Это, наверное, оттого, что он пьёт много кофе», — предположила минетчица. Парень опёрся руками о диван и, немного откинувшись назад, закрыл глаза. Он наслаждался.
— Чтобы всё проглотила, соска, не вздумай выплёвывать, — приказал своей соске господин Антон.
Рабыня ускорила свой бег. Её язык там, внутри, быстро-быстро касался уздечки. Парень издавал звуки, похожие на мычание, его тело напряглось. «Наверное, представляет, как я ему сосу, — догадалась мать, — значит, вскоре кончит». Так и вышло. Антон вскоре громка застонал, и мощные струи спермы ударили в нёбо и гортань минетчицы. Она быстро глотала прибывающую и прибывающую чуть горько-солоноватую жидкость. Когда всё было закончено, Антон заметил, что у неё на губах осталась белёсая жидкость
— Губы оближи, хуесососка — сказал он, — и принеси тёплой воды, обмой мне член.
Когда член был приведён в первозданный вид, Антон приказал рабыне сесть рядом и стал с удовольствием мять её груди. Иногда он увлекался и довольно чувствительно их щипал. Тамара невольно вскрикивала.
— Что больно, шлюшка, или ты притворяешься?
— Притворяюсь, — призналась шлюшка, — не больно, просто неожиданно.
— Скоро папочка будет ебать мамочку в пизду, — сказал сын, играя словами, — мамочка не против этого?
— Нет не против, — ответила мамочка. И потрогала ошейник, как бы убеждаясь, на месте ли он и не потерял своей власти. Она почему-то думала, что ошейник не просто атрибут подчинения, но ещё и какой-то волшебный предмет, обладающий таинственной силой.
— Тогда ложись на спинку и раздвинь ноги.
Рабыня с готовностью выполнила приказ. Она была уже в полной власти своего сына. Ей представлялось, что после минета пасть ещё ниже было некуда. Однако сын не сразу выполнил своё желание. Он, вдруг, начал делать то, что вчера она ему разрешила. Он стал лизать её пизду. Причём делал это с огромной страстью и воодушевлением. Вылизывал и целовал её там, запуская напряжённый язык внутрь, щекоча вульву. Но это продолжалось не долго. Немного пососав её немаленький клитор, мужчина почти улёгся на свою женщину и чуть приподнявшись стал своим хуем поглаживать её половые губы, изредка чуть заныривая головкой внутрь, но тут же вытаскивая. Поиграв немного с её клитором, поглаживая его своей залупой и убедившись, что его сука течёт, как из водопада, Антон резко вошёл в неё до самого конца и стал ебать, почти вытаскивая свой хуй наружу.
У Тамары кроме её мужа было немного мужчин. Их можно было сосчитать по пальцам руки. Но такого наслаждения от ебли она не испытывала никогда. Она быстро позабыла, что мать и что сейчас её ебёт собственный сын. Она позабыла, что играет в игру с подчинением. Тамара почувствовала себя женщиной. Женщиной, которую ебут впервые в жизни, а то, что было до этого, просто духовный онанизм. Она просто отдалась на волю своих чувств. Потерялась в пространстве и времени. И когда Антон кончил прямо в неё, не заботясь о последствиях, потеряла сознание...
***
— Мама, мамочка, очнись. Очнись! — испуганно кричал голос сына где-то на задворках сознания, — я не хотел, чтобы так было, почему ты не сказала «стоп» слово?!
Тамара пришла в себя и сказала:
— Всё нормально, успокойся. Это было так божественно, что я от переполнивших меня чувств потеряла сознание.
— Ты выпала из реальности? — спросил успокаиваясь Антон.
— Да, я выпала из реальности, сынок. Может на сегодня хватит? — она потянулась к ошейнику, чтобы снять символ подчинения.
— Да, на сегодня хватит, — согласился сынок. Но завтра, пообещай мне, что ты мне дашь в попу.
— Обещаю, дам, — улыбнувшись одними уголками губ, пообещала женщина, — но ты должен отдать мне флешку.
— Нет проблем, — сказал Антон, отдавая матери флешку.
Он ушёл в свою комнату и до утра ничем не тревожил Тамару Васильевну.
А утром... Но это уже другая история.