Jon Reskind Caesar comes
Цезарь.
Глава 1
Гром угрожающе грохотал, где то на юго-западе над поросшими густым лесом холмами, которые окружали долину со всех сторон. А над долиной ярко сверкала россыпь звезд в иссиня-чёрном ночном небе, только изредка закрываемая рваными кучевыми облаками. Бледный, ущербный месяц едва освещал узкие притихшие улочки маленького городка, со старинными домами в викторианском стиле и большим количеством развесистых вековых вязов по краям ухоженных пешеходных дорожек. Центром города служила белая церковь, с колокольней давным-давно построенная основателями Крессент-вэлли и по праву служившая основной достопримечательностью.
Было уже поздно. Время перевалило за полночь, и центральная площадь была совершенно пуста, зияя темными провалами окон двух крупных офисных зданий и только редкая цепочка разноцветных уличных фонарей, стоящих на резных тумбах освещала тротуар. Тишину нарушило далекое протяжное завывание. Похоже, койот или волк-одиночка вышел на охоту в этот глухой час. Вой встревожил мирно спящую долину на минуту и стих.
А потом в тишине раздался приближающийся характерный дробный звук. Он усиливался, становился все четче, ритмично разносясь в ватном полумраке, отражался от стен зданий и растворялся где-то вверху. Он словно вспугнул призрачную неподвижность. В тусклом искусственном освещении возникла гротескно-искаженная фигура молодой девушки. Она быстро шла по тротуару, цокая каблучками, и негромко напевала под нос модную песенку срывающимся мелодичным голоском. Она свернула в абсолютный сумрак Киперс-стрит, будто намеренно обходя центральную площадь с ярко освещённым зданием центральных собраний и цокот каблучков участился, она явно ускорила движение.
Ветвистый толстый росчерк молнии на мгновение вспорол темноту, высветив, гибкую фигурку, спешно шагающую по дорожке в сторону своего дома. Девушка была явно на взводе, она нервничала и то и дело срывалась на бег. Все ее мысли сейчас занимал дядюшка Линк, и то, что он скажет ей, когда она вернется домой так поздно. Комендантский час для нее, ограничивал прогулки 11 часами... сейчас, уже перевалило за полночь. Но вечеринка вышла такой чудесной, что она совершенно забыла о времени. Танцевала, общалась с подружками и когда, опомнившись, взглянула на маленькие наручные часики те безжалостно вернули ее к реальности. Сейчас она очень надеялась, что он лег спать и не поджидает ее у дверей. Но понимала, что подобное вряд ли произойдет. И сейчас ее сердечко замирало от ужаса, представляя, что он скажет своей дальней родственнице приехавшей к нему из Лос-Анжелеса.
Молния сверкнула вновь, следом раскатисто загрохотал гром и это еще больше напугало девушку. Похоже, сегодня будет настоящий ураган, подумала она. Прошлой ночью она пережила настоящий шок, когда была вынуждена сопровождать дядюшку и его помощников в абсолютно изуверской охоте на койотов. Она не хотела идти. Но он настоял на своем. Она была непревзойдённым стрелком и великолепной наездницей и ему была просто необходима ее помощь. Основная отара овец наверняка была под угрозой и требовалась любая пара рук способная держать винтовку. Он не оставил ей выбора и просто вынудил пойти. И Боже... она ни когда не забудет эту ночь! То как ее дядя с помощниками забили заостренными палками и дубинками крупную желтой масти самку дикой собаки! Каким прекрасным представителем вида она была, и спаслась бы... наверняка, спаслась, если бы не последняя стадия беременности! Сейчас она снова ощутила сильную тошноту, ярко вспомнив события вчерашней ночи. Она не могла понять причин подобной жестокости. К чему было так дико варварски убивать бедное животное? Она бы поняла, если бы дядя застрелил самку, но так безжалостно забить... нет, этого она понять не могла! Она поняла, что ненавидит дядю за этот поступок...
— Проклятье! Пристрелите ее босс... Вы не должны так мучить эту беременную суку, это бесчеловечно! — не выдержал кто-то из загонщиков.
Но дядя не слушал, он впал, в какое-то дьявольское неистовство! Он наносил удар за ударом, бледный с бешено сверкающими глазами и ни кто из мужчин не решался оттащить его от уже умирающей самки койота. Он просто не слышал криков помощников призывающих его прекратить.
— Ради Христа, остановите его кто-нибудь... Это невыносимо... !
— Заткнитесь уроды! — неожиданно прорычал он, тяжело дыша, перестав опускать дубинку на тихо подвывающее животное, которое пыталось отползти в сторону, едва шевеля переломанными конечностями. Вам что нравится каждую ночь вскакивать с постели и мчаться в поле спасать овец!? Или подсчитывать убытки день за днем? Вам что не хочется положить этому конец!? Ну... ? Это можно сделать только так! Остальная часть стаи слышит, как она воет медленно мучительно подыхая... я знаю, слышит. Они сейчас наблюдают за нами. Это единственная возможность избавиться от их набегов. Нужно вселить в них страх... ужас перед жестокостью двуногих!
Наверное, он был прав, она не знала. Но в ту минуту она испытала такой дикий шок от подобного бесчеловечного способа убийства, что не задумывалась об этом. Подобное зверство это, дикость... варварство... Это было самое жестокое зрелище, которое она видела за свою недолгую жизнь. Девушка испытала отвращение и ненависть к собственному дяде, который медленно и планомерно убивал дикую собаку и ощутила, как вся кожа на ее теле покрылась мурашками. Она мелко задрожала всем телом. Боже это был непрекращающийся кошмар.
И сейчас, опаздывая домой после вечеринки, она не смогла заставить себя идти через площадь, где прямо перед ратушей на невысоком шесте висела окровавленная бесформенная туша беременной самки койота. В этом поступке было, что то абсолютно варварское, от чего девушку начинало тошнить. Она не видела в этом символическом жесте ни какого смысла, но дядя упорно настаивал, что труп массивной помеси немецкой овчарки послужит для остальной стаи прекрасным предупреждением. Девушка видела в подобном лишь проявление дьявольской извращенной жестокости, не более... Хотя... наверное, он был прав! Насилие, всегда было единственно правильным сдерживающим фактором в этом несовершенном мире!
Перерывы между вспышками молний стали все реже и сделали привычное окружение ярко различимым и Энни Парселл, 18_ ти лет окончательно перешла на бег. До дома дяди, которого звали Линк Морган, было рукой подать. Она даже не подозревала за парой свирепых злых глаз внимательно следящих за ней. Если бы вспышки молний длились дольше, она наверняка бы заметила массивную лохматую фигуру огромной немецкой овчарки с толстой цепью и медальоном на широкой груди. И если бы она имела возможность присмотреться, она бы даже различила вытесненное на лицевой стороне медальона стилизованное изображение орла, а на обратной части золотого кругляша прочла бы звучное древнеримское имя — Цезарь... !
Молодое сильное животное нарушило границы Крессент-вэлли едва на городок упала темнота южной ночи. Зло ворча, снедаемый жаждой мести он дожидался ночи, прячась на лесистых склонах ближайших холмов. Наблюдая как постепенно удлиняются тени, он смотрел на спешащих по своим делам людей и рычал, вспоминая о жестокой смерти своей партнерши. Он прекрасно видел, как люди убивали ее и его нарождённое потомство. Стая беспокойно металась вокруг него, но пес стоял неподвижно, слушая ее жалобный затихающий вой. Остальные только взволновано перебегали с места на место, не смея тревожить своего вожака. Кое-кто из них, не удержавшись, прыгнул в его сторону будто оспаривая лидерство, но ему стоило лишь зарычать и бунт увял в самом зародыше.
Пес досмотрел расправу до конца. Теперь ему было совершенно наплевать, что тот человек может уничтожить и их. Он думал только о мести!
Теперь он замер абсолютно неподвижно в тени ...