Я совершенно не помню, чем закончился для меня тот день... Смутно помню, как судорожно мыла тело и волосы, которые, казалось бы, надолго сохранили запах моего позора, как доехала до дома — не помню. На следующий день на работу я не пошла, сославшись на дикую боль в животе, и осталась дома, зашторив все окна и выключив телефон, сама не зная от чего скрываясь. И пусть в порно рассказах и фильмах после подобных случаев у героини открывается второе «я», она полностью раскрепощается и яростно мастурбирует, у меня так не вышло. Я была измождена, поражена, сломана! Мне было настолько противно от самой себя, что я, кажется, приняла душ раз 15. Мысли и обрывки воспоминаний преследовали меня, как бы я ни пыталась от них отвлечься, и часам к 7 я, не имея больше сил убегать от них, наконец-то осталась наедине с собой.
Вся грязь того, что со мной произошла захлестнула меня с новой силой, отвращение к себе неожиданно переросло в болезненное и сильное возбуждение. Не имея никакого желания ласкать себя, я неожиданно больно дала себе пощечину, представив, как это делает Она. Если честно, я могла бы представить на месте Сабины кого угодно, меня сводил с ума сам факт того, что меня унизят. Не обращая внимания на бегущие по щекам слезы, я продолжала бить себя по щекам, смотря в зеркало. Через какое-то время, когда истерика прекратилась, щеки пылали, а в трусиках было так влажно, что даже неприятно, я поняла, что должна попробовать еще раз. «В конце концов, никто не узнает, а винить себя в собственных сексуальным предпочтениях — глупо. Может, мне и вообще не понравится больше.»Приближался день спорта, а мои мысли были в истерике. Я была практически постоянно на взводе. Сидя на работе, я испытывала адские муки, граничащие с извращенным возбуждением. Любой взгляд, бросаемый на меня, любое слово я воспринимала как свое разоблачение. «Все знают,» казалось мне. Когда я, рассеянная, перепутала что-то и мой начальник в довольно грубой форме отчитал меня, я заперлась в туалете и отчаянно кончила, лаская себя так грубо, как только смогла. «Я пойду туда, я не могу ослушаться,» решила я, гадая, что же меня ждет.
Я робко вошла в пустую раздевалку в то время, которое Сабина мне говорила. Пытаясь усмирить свое дыхание и думая, как нужно себя вести, я, озираясь по сторонам, начала раздеваться. Когда я осталась в трусиках и стягивала через голову майку, ничего перед собой не видя, я услышала как кто-то передо мной встал. — Привет, шлюха, а я думала, не придешь, лучшего мнения о тебе была. Трусы снимай и одень свои тренировочные штаны. Унижать тебя буду.
Сабина стояла передо мной, спокойная, уверенная, накачанная, с лезвием в руках. Дрожа от страха я исполнила ее приказание. При этом она приказала мне снять все верхнее, и я, постоянно озираясь на дверь, все это выполняла. Она сказала мне лечь на скамейку и раздвинуть ноги, после чего оттянула штаны в области влагалища и сделала длинный разрез. — Теперь когда будет раздвигать ноги да и в принципе сильно двигаться, все будут видеть твою дырку. — Захлопала она в ладоши, радуясь как ребенок новой игрушке. — А давай-ка что-нибудь поунизительнее. Недолго думая она достала из шкафчика тоненькие веревки и обвязала мне грудь, настолько сильно, что они сразу покраснели и вздулись.
Я стояла в раздевалке с прорезью около пизды и связанной грудью. — А теперь одень сверху майку и иди на дорожку, только сперва сделай разминку у главного зеркала. — Так? Но увидят же! — Во-первых, закрыла рот! — Она дала мне пощечину и раскрыв мне рот пальцами смачно в него плюнуло. Ей нравилось это делать, нравилось наблюдать как красивая девушка с милым лицом глотает то, что она выплевывает мне в рот, нравилось то, что я не делала даже попытки помешать ей так со мной обращаться или возникать. И да, хоть глаза и набухли от слез, но какой-то внутренний рабский инстинкт внутри меня хотел больше доказательств моего падения. Мне нравилось то, что меня унижает эта женщина, хотелось, чтобы она изуродовала мое тело, чтобы сделала со мной невозможные вещи, чтобы сделала больно, чтобы выбила из меня собственное «я».
— А теперь встала и пошла, шалава! Моя майка была плотного материала и в принципе невооруженным взглядом связанной груди было не видно. Но если бы кто-то со мной заговорил, или просто присмотрелся, то все стало бы понятно. Я вошла в зал, боязливо озираясь по сторонам. Она зашла за мной, и воспользовавшись моментов, опустила руку к прорези, расширив ее. Людей в зале было немного: 2 молодые девушки и 3 женщины постарше, а еще одна тренерша, примерно моего возраста, милая улыбчивая девушка.
Подойдя к зеркалу в середине зала, я начала делать разогревающие упражнения, а Сабина молча наблюдала за мной. Внимания на меня пока никто не обращал. Через зеркало моя тренерша вдруг показала мне, что я забыла о наклонах вперед. Преодолевая дикий и испепеляющий стыд, я быстро нагнулась вперед, чувствуя, как мою киску обдал холодок. К счастью, насколько я увидела, этого никто не заметил.
Я пошла на бегательную дорожку, и, к счастью, минут 40 Сабина меня не трогала. Грудь начала очень сильно болеть, особенно от ходьбы, но я молчала. Наконец она подошла ко мне и очень вкрадчиво сказала: — Теперь останови тренажор, опустись на колени и почисть салфеткой мои кроссовки. Я, не веря тому, что делаю, в каком-то тумане пошла за салфеткой, заметив, что странная форма груди под майкой привлекла внимание другой тренерши, которая посмотрела мне вслед. Обратно к Сабине я шла на ватных ногах, пытаясь убедить себя, что я все еще могу уйти. Тем не менее, я молча опустилась на колени, понимая, что щель между ногами наверное немного открылась, и начала чистить ее обувь. — Продолжай, пока не скажу.
Я затылком чувствовала, что весь зал остановился, и все взгляды прикованы к нам. — А теперь встань и пойди заговори с той девушкой в конце зала, о чем угодно. Понимая, что этим она унижает меня еще больше, я встала, и, пытаясь не обращать внимания на внимание, попыталась заговорить с девушкой, которая смотрела на меня офигевшим взглядом с примесью отвращения. Я выдержала еще 30 минут позора, находясь в зале, пока присутствующие не стали идти в раздевалку. Сабина закрыла за ними дверь и велела мне раздеться догола.
— Сейчас я тебя выпорю. Будет очень больно, но именно это поможет тебе понять, останешься ты или нет. Я заставляю тебя, самостоятельного человека, унижаться, и ты все это делаешь, тебе это нравится. Ты шлюха. Если ты выдержишь сегодняшнюю боль, то дальше нас будет ждать много интересного. Она привязала меня к тренажеру, где я осталась лежать под углом 45, лицом и грудью к ней, с раздвинутыми ногами. — Тебе стоп-слово нужно, шлюха? — Спросила она меня прежде чем начать свою бесконечную пытку плеткой. — Ннет..
Она порола меня долго. Попала на киску, больше всего досталось груди, которую она развязала, синей и чувствительной. Я плакала, горько, тихо, прося ее прекратить. Мое тело было красным, исполосованным, а я привязанная и беззащитная. Несмотря на то состояние болевого экстаза, в котором я пребывала, взгляд в зеркало на то, что со мной сделали, вводил меня чуть ли не в транс.
После того, как она меня отвязала, я лежала в отключке минут 30, а она принесли мне сладкий чай, обработав тело перекисью. Все жгло и горело, но я была счастлива от пережитой боли и унижения. — Спасибо Вам, — стыдясь и икая произнесла я, не глядя ей в глаза. Она усмехнулась и лишь дала мне легкую пощечину. — Подними волосы. — Она застегнула мне на шее тоненький стильный черный ошейник. — Я запрещаю тебе выходить без него из дома. Фотоотчет каждый час. На работу тоже, примут за элемент дизайна. Ну или поймут, что ты чья-то шлюха по твоему исполосованному телу.
Продолжение?